Тихий вкрадчивый голос - Сильверберг Роберт. Страница 3

Так оно и повелось. Тихая подсказка, решение – и результат.

Робертсон не был суеверен. Но от двухнедельной полосы везения нельзя отшучиваться. Время от времени он вынимал плоскую металлическую коробочку из кармана, рассматривал ее, встряхивал, пытался открыть. При простукивании она издавала глухой звук, но открыть ее не было никакой возможности, да Робертсон и не слишком старался. Он знал, как обращаться с курицей, которая несет золотые яйца.

К этому времени у него в душе не осталось и тени сомнения. Шкатулочка приносит удачу. Голоса, которые ему порой слышатся, предчувствия, которые у него появляются, – все это исходит, как ни невероятно, из плоской металлической коробочки, за которую он заплатил полкроны лондонскому лоточнику. Робертсон не искал объяснений. Он был доволен тем, что есть, и то и дело пожинал плоды награды за свою веру в пророческие таланты шкатулочки.

По вечерам любимым пристанищем Брюса Робертсона был Муз-клуб: это роскошное великосветское заведение за бешеные деньги предоставляло ему блестящее общество, по которому он столь безнадежно томился в молодости. Когда человек потягивает дорогие ликеры, утопая в плюшевом кресле, на фоне книжных полок с собраниями сочинений классиков в раззолоченных кожаных переплетах, он забывает о своем низком происхождении.

Робертсон осушил рюмку двадцатилетнего арманьяка и сердечно улыбнулся стюарду, который вновь налил ему коньяку. Затем обернулся к Перри Меррику:

– Да, Перри, по-моему, у меня сейчас прямо полоса удач.

Меррик – коротышка с одутловатым лицом, имеющий чересчур много денег и чересчур много разведенных жен, – выпил шартрез залпом, как дрянное виски.

– Я ведь за тобой слежу, Брюс. Сперва эта история с заменой рейса…

– Ну, это слепой случай, – сказал Робертсон с пренебрежительным легкомыслием.

– Потом продажа золотых акций перед самым началом паники. И авантюра с ртутными акциями. А на прошлой неделе – акции обанкротившихся железнодорожных компаний.

– Ерунда, Меррик, – зарокотал из дальнего угла комнаты старый сварливый Ллойд Декстер. Он опустил газету, которая загораживала его лицо. – Неужто вы не понимаете, что вся эта болтовня о слепой удаче и магических действиях просто нелепа? Очевидно, Робертсон внимательно изучает тенденции рынка, и это единственное разумное объяснение его финансовых успехов.

– Но это не объясняет, почему он отказался лететь самолетом, который тут же разбился, так ведь? – возразил Меррик. – Биржевые спекуляции – согласен, но чем вы объясните…

– Я готов согласиться, что замена рейса – чистая удача, – допустил Декстер. – Но все остальное, все финансовые маневры – это просто следствие ума и хитрости, ничего более таинственного тут нет!

Робертсон скромно улыбнулся.

– Ценю ваше высокое мнение о моей изворотливости, Ллойд, но только вы не правы.

– Что такое?

Робертсон вынул из кармана металлическую коробочку и положил ее себе на ладонь. До сих пор он не рассказывал о шкатулке ни одной живой душе, но теперь вдруг захотел поставить вздорного осла Декстера на место, да и сама шкатулка, казалось, молчаливо подтверждала, что сейчас самое подходящее время открыть тайну успеха.

– Видите вот эту шкатулку, Ллойд?

Декстер кивнул. Меррик вытянул шею, выпучил налитые кровью глаза.

– Я купил ее в Лондоне в тот самый день, когда должен был лететь в Америку. Заплатил полкроны какому-то лоточнику на Петтикот-Лэйн. Шкатулка разговаривает со мной, джентльмены. Дает советы.

– Не валяйте дурака, Робертсон! – загремел Декстер в бешенстве. – Вы что, хотите нас уверить…

– Да, шкатулка говорящая. Она велела мне лететь другим самолетом, велела продать золотые акции, велела купить ртутные. Пока что она ни разу не ошиблась.

Ллойд Декстер сердито сверкнул глазами.

– Робертсон, я никогда не подозревал вас в склонности к мистике, да и сейчас не подозреваю. Очевидно, басней о шкатулке вы хотите заморочить нам голову.

Робертсон беспечно усмехнулся.

– Я говорю совершенно серьезно. Шкатулка дает мне советы. Например, – добавил он, уловив знакомый шепот, – она говорит, что если я сейчас с вами распрощаюсь и перейду в красный зал, то встречу там Фреда Райнера…

– Не может этого быть! Райнер в Чикаго! – взорвался Декстер.

– Встречу там Фреда Райнера, – продолжал Робертсон как ни в чем не бывало, – и еще до полуночи мы с ним заключим сделку – закупим зерно на корню, и я заработаю больше ста тысяч. Желаю вам всего наилучшего, джентльмены.

Прошло несколько дней. Поздним вечером Робертсон сидел дома и смотрел по стереовизору какой-то старый фильм, как вдруг услышал звонок в дверь.

На пороге стоял Перри Меррик.

– Перри! Какими судьбами в такой час?

– Мне надо с тобой потолковать, Брюс. Ты один?

Робертсон кивнул.

– Входи. Выпить хочешь?

– Нет, нет, спасибо. – Меррик был бледен, взвинчен, обеспокоен. Он достал сигарету, зажал ее в пухлых трясущихся пальцах и чересчур долго не мог зажечь.

Наконец он сказал:

– Прослышал о твоей сделке с Райнером, Брюс. Все получилось так, как ты и ожидал.

– Конечно. А Фред все говорил, что я совершаю безумство. Пари держу, теперь он раскаивается.

Меррик провел языком по губам.

– Ты сказал, что Фред в красном зале, и он действительно был в красном зале, но ведь никто не знал, что он вернулся в Нью-Йорк. Ты-то сам знал? Слушай, вы с Фредом не подстроили все заранее?

– Конечно, нет, Перри. Разве это на меня похоже?

– Надеюсь, что нет, – ответил Меррик. У него дрожали руки. – Так вот, ты рассказал о шкатулке, что дает тебе верные советы, и доказал свои слова. Во всяком случае, так я считаю. Мне надо знать точно, Брюс.

Робертсон подался к собеседнику, проницательно заглянул ему в глаза.

– Что у тебя стряслось, Перри?

– У меня одно за другим было несколько… э-э… неудачных мероприятий. Твое везение, только наоборот.

– Ясно.

– У меня почти ничего не осталось, Брюс.

– Даже последнего миллиона?

Меррик не улыбнулся.

– Все гораздо хуже, чем ты полагаешь. Хуже, чем можно представить.

– Вот как! Мне очень жаль это слышать, – сказал Робертсон с долей искренности. В клубе будет скучно без Меррика.

– Ты можешь мне помочь, Брюс. Но я хочу просить многого, и ты, пожалуй, не…

– Никогда не думал, что мне придется одалживать деньги Перри Меррику, – перебил Робертсон. – Но если речь идет о какой-нибудь малости, чтобы перебиться, то это наверняка можно будет устроить. Не волнуйся.

– Нет. Я не прошу взаймы, – ответил Меррик.

– Но…

– Ты правду рассказывал про свою шкатулочку, Брюс? Чистую правду?

– Могу поклясться на кредитных билетах, – заверил его Робертсон. – Что греха таить, я иной раз привираю, но это не тот случай. Шкатулка себя оказывает.

– Можно на нее посмотреть?

Робертсон вынул ее из кармана и вручил Меррику. Тот внимательно осмотрел ее, исследовал все грани, потрогал тоненькую разделительную линию.

– Она открывается?

– По-моему, должна открываться, но я так и не понял, каким образом. Сейчас я меньше всего думаю о том, что у нее внутри. Не хотел бы я ее сломать.

Меррик поднес шкатулку к самому уху, словно надеялся услышать шепот мудрого советчика или хотя бы тиканье какого-то механизма. Затем вернул шкатулку Робертсону.

– Говоришь, оказывает?

– Два раза не повторяю, Перри.

Меррик кивнул. Долгое время он не произносил ни слова, затем сказал:

– Мне ужасно не повезло. За что бы я ни взялся, все получается из рук вон плохо. Куда бы ни вложил деньги – всюду теряю.

– Со мной тоже так бывало, – елейно посочувствовал Робертсон.

– Сейчас я готов на все, – тихо продолжал Меррик. – У меня отчаянное положение. Брюс, я дам тебе пятьдесят тысяч долларов за твою шкатулку. Наличными. У меня останется только-только, чтобы начать карабкаться сначала.

Неожиданное предложение ошеломило Робертсона. Шкатулка его ни о чем не предупреждала, да и сам он не ожидал такого поворота.