Волшебники Маджипура - Сильверберг Роберт. Страница 18

— Но какова же, в таком случае, эта затаенная надежда?

— Вы долго блуждали по Замку, прошли множеством странных путей и в конечном счете оказались в знакомом месте, увидели там своего брата в короне и сели на трон своего отца. Могу ли я предположить, будто глубоко в душе вы убеждены в том, что принц Корсибар непременно должен стать короналем? — спросил су-сухирис, не отводя от лица принцессы острого взгляда левой пары глаз.

Тизмет почувствовала растущую в груди радость. Но прерывать игру не собиралась:

— Что вы такое говорите? Как вы смеете вкладывать в мои уста эти безумные, мятежные слова?

— Моя госпожа, я не вкладываю в ваши уста ничего, за исключением того, что, насколько я вижу, уже присутствует в вашей душе. Разве не может быть так, госпожа, что в тайных глубинах сердца вы сожалеете о том, что выбор не может пасть на вашего брата? — Он говорил ровным и спокойным тоном, ни на одном из двух его лиц нельзя было прочесть какого-либо выражения. Тем не менее от него исходило мощное моральное давление, — Скажите мне, госпожа, так ли это?

Наконец-то все было высказано.

Равно как и все жители планеты, Тизмет сначала приняла как должное, что короналем станет Престимион. Да и могло ли быть иначе? Ведь древняя традиция безоговорочно отказывала Корсибару в праве занять трон. И все же… И все же постепенно в ней зарождалось сомнение в правомерности возвышения Престимиона. Почему Престимион? Почему ее великолепный могучий брат не может стать королем после отца? Он безусловно достоин звездной короны — и к чертям все традиции!

Это были опасные мысли, и Тизмет скрывала их в недоступных тайниках своей души. Но, по мере того как дни Пранкипина близились к концу и опасность коронации Престимиона, словно гигантская Замковая гора, уже затмевала весь горизонт, принцесса оказалась не в силах сдерживать переполнявшие ее чувства. Корсибар должен стать короналем! Корсибар — и никто иной из принцев. Корсибар! Корсибар!

Но с чего же начата кампанию? Ей необходим хороший советчик, обладающий широким кругозором, знающий гораздо больше, нежели она сама. А кто же годился для этой роли лучше, чем хладнокровный маг, служивший ее брату и время от времени оказывавший услуги самой принцессе? Он именно тот, кого она ищет. Он подскажет ей нужный путь.

А маг ожидал ее ответа. Было очевидно, что он разгадал суть предложенной ему игры.

— Разве я ошибаюсь, госпожа? — вновь заговорил Санибак-Тастимун. — Ведь вы уверены, что именно принц Корсибар должен стать королем.

Тизмет улыбнулась, глубоко и медленно вдохнула воздух, придавший ей достаточно сил, чтобы договорить все до конца, и она смело ответила:

— Да! Буду с вами честной: я глубоко верю в это! Для меня не имеет значения, что мой отец выбрал Престимиона, а не Корсибара. Престимион вместо его собственного сына — его великолепного царственного сына!..

Она умолкла, Какую радость, какое облегчение почувствовала наконец принцесса, позволив излиться переполнявшим ее чувствам!

Санибак-Тастимун безмолвствовал.

— Традиция… Закон… Все это мне известно, — продолжала принцесса Тизмет. — Но даже в этом случае… — Она покачала головой. — В мире существует такая вещь, как высшая справедливость, справедливость, которая поднимается над обыденной традицией. И в соответствии с этой справедливостью престол короналя принадлежит Корсибару. Мне это кажется бесспорным.

Она снова вопросительно посмотрела на су-сухириса, но четыре зеленых нечеловеческих глаза, глядевших на нее сверху вниз, оставались непроницаемыми.

Минула, казалось, вечность, прежде чем он заговорил:

— Да, я согласен с вами, госпожа.

Вот и первый новообращенный! Ее первый союзник! Охваченная ликованием, Тизмет готова была обнять мага. Почти готова.

Но оставался еще один, пожалуй, гораздо более деликатный вопрос, который следовало обсудить. Прежде чем затронуть чрезвычайно рискованную тему, Тизмет еще раз глубоко вздохнула.

— Два трона из моего сна… Что они могут означать, Санибак-Тастимун? Мой брат указал, что я должна занять свой собственный трон. Но даже если Корсибару суждено так или иначе стать короналем — я понятия не имею как, но такая возможность должна существовать — в системе управления для меня все равно не будет места. Сестра короналя сама по себе не имеет никакого общественного ранга. Помните, ведь это вы сказали мне, что я предназначена для величия, причем задолго до того, как я увидела свой сон. Но что может символизировать пригрезившийся мне трон в мире реальности, в бодрствующем мире?

— Есть истинное величие в том, чтобы помочь брату взойти на трон. И тот, кто стоит подле своего брата, сидящего на троне, конечно, имеет власть. Госпожа, возможно, вы слишком буквально истолковали свой сон о двух тронах.

— Да, возможно, — согласилась Тизмет.

Взгляд ее остановился на изумительно украшенной стене комнаты и застыл, как будто мог проникнуть сквозь эту стену и сквозь бесчисленные кольца Лабиринта, сквозь все немыслимо древние подземные строения — двор Пирамид, площадь Масок, зал Ветров… — и достичь поверхности земли, а затем устремиться далее, к неимоверной громаде Замковой горы, нависшей над всем миром далеко на севере. И внезапно весь подъем, только что полностью владевший ее существом, покинул ее, радость, переполнявшая ее душу, исчезла неведомо куда, и мир померк, как будто солнце, озарявшее перед нею просторы, внезапно накрыла тень.

Она вдруг поняла, что все эти фантазии, явившиеся ей во сне, были бессмысленными и призрачными. Ни одно из событий, порожденных ее экзальтированным спящим сознанием, ни при каких условиях не могло произойти. Было просто безумием считать, что такое возможно. Во всей империи, раскинувшейся на необъятных просторах гигантской планеты, не было места, где она или ее великолепный брат могли бы совершить великие деяния. Принц Малдемарский станет королем. Это неизбежно, как будто уже зафиксировано в хартии и скреплено печатью нынешнего короналя. Сознание неотвратимости вступления Престимиона на престол словно мечом пронзило ее душу.

Перед ее мысленным взором возникла мрачная картина жизни при новой власти: спокойное, пустое, переполненное утомительным комфортом существование, бессмысленное времяпрепровождение — череда ванн, маникюров, массажей, драгоценностей — бесконечно далекое от любых рычагов власти над миром. Неужели она рождена именно для этого призрачного подобия жизни? Какая печальная участь! Она знала, что должна вступить в борьбу с судьбой, но как? Как?

После долгой паузы Тизмет вновь обратилась к волшебнику, и тон ее был стальным:

— Неужели в мире вовсе нет справедливости? Я так же, как и вы, знаю, что короналем станет Престимион, а не Корсибар.

— Такой исход вполне логичен, моя госпожа, — спокойно ответил Санибак-Тастимун.

— И после того как трон перейдет к Престимиону, мы с Корсибаром покинем Замок. Он отправится в свое поместье, а я в свое. Хотя, полагаю, я могу стать женой какого-нибудь владетельного принца. Ну а какая у меня в этом случае может быть власть? Я буду знатной дамой, но ведь я являюсь ею от рождения, а после воцарения Престимиона стану в лучшем случае женой. Женой! — Она произнесла это слово так, будто оно было ругательством. — У меня не будет права голоса ни в каких важных делах, кроме разве что в собственном доме, хотя, возможно, я не получу его даже там. Положение брата будет немногим лучше. Влияние нашей семьи в Замке закончится в тот самый миг, когда Престимион наденет корону на голову.

— Владетельный принц, за которого вы могли бы выйти замуж, — возразил су-сухирис, — вполне может оказаться тем самым лордом Престимионом, принцесса, если, конечно, именно Престимиону предстоит стать короналем. И тогда о вашем отстранении от власти, о прекращении вашего влияния в Замке ни в коем случае не может быть и речи.

При этих словах неподвижно стоявшая в стороне леди Мелитирра тихо вскрикнула от изумления и взглянула на Тизмет, словно хотела что-то сказать. Но та ответила ей разъяренным, пылающим взглядом, от которого реплика замерла на устах фрейлины, и вновь повернулась к Санибак-Тастимуну: