Царь Армадилл (пер. Г. Чхартишвили) - Симада Масахико. Страница 5

– Скоро открывается персональная выставка Ника. И еще я договорилась, что несколько его произведений украсят фойе нового здания одной торговой компании. Ник входит в моду…

Я сделал вид, что слушаю, а сам разглядывал ее осунувшееся ненакрашенное лицо. Странный у нее был голос – глухой и надтреснутый, как из телефонной трубки. Отлучившись якобы в туалет, я заглянул в спальню, куда так стремился. С кровати свисали колготки – она словно высовывала мне язык.

Потом я заявил, что вспомнил о срочном деле, не позаботившись выдумать более правдоподобный предлог, и ушел. По сути дела, меня выставил из собственного дома любовник моей жены. Я испытывал сладостную истому во всем теле, словно меня изнасиловали. На миг перед глазами возникла обнаженная Миюки.

Больше у меня не было дома. Никто теперь не предъявит мне никаких претензий, никто не будет надоедать… Не помню, где я бродил. Взгляд мой фиксировал мостовую, прохожих, машины, магазины, рекламы, станции метро, лестницы, носки моих туфель, свисавшую со лба прядь волос, небо, воробьев, провода, телефонные будки. Я слышал все звуки, но связь между предметами нарушилась, они превратились в бессмысленную груду осколков и щебенки. А я тупо карабкался по ней куда-то. В моей голове спутались образы и воспоминания, налезли одно на другое, завертелись водоворотом: колготки, «патриоты», Саэки, любовник жены, сны, царь Армадилл… Между всеми этими явлениями существовала новая таинственная причинно-следственная зависимость. Но разобраться во всем этом хитросплетении мне было не под силу. Хаос, хаос… Мое тело треснуло, и из трещины что-то засочилось. Это ток! Я почувствовал, как он, вопреки моей воле, струйкой тянется от меня прочь, прочь, к штаб-квартире «патриотов», и вот они уже знают, где я сейчас! Встречные прохожие шарахались от меня. Некоторые сворачивали в сторону перед самым моим носом. Я почувствовал, что не будет мне облегчения, пока я чего-нибудь не разломаю, не разнесу на куски.

– Минуточку! – послышался сзади чей-то голос. Это конец, я попался! Сейчас меня схватят и отправят в сумасшедший дом. Кто-то распорядился похитить меня, спрятать меня от всех! Беги, Симада, беги! Но тело не желало повиноваться. Именно в этот отчаянный миг кто-то связал меня по рукам и ногам…

– Извините. Мне нужно вам кое-что рассказать.

– Вы кто? Проповедница? Я не слушаю проповедей!

– Нет-нет. Как бы вам объяснить… Понимаете, возле вас вьется привидение, и весьма сильное. Я как увидела – прямо замерла!

– Что за чушь! Я не желаю слушать!

Но мои ноги словно приросли к земле. Проклятье, как пригодился бы мне сейчас магнитофончик с наушниками! Я бы надел их, врубил музыку и ничего бы не слушал. Эй, кто-нибудь, заткните мне уши. Или заткните пасть этой чокнутой старухе. Что она сует нос не в свое дело? Одета в кимоно и, по-моему, пьяна. Старуха положила мне руку на плечо и кокетливо улыбнулась. Я застыл, не в силах пошевелиться.

– Не волнуйтесь и выслушайте меня. Вас преследует дух. Но это не злой дух, это ваш дух-хранитель.

– Что за шутки…

– Ваш дух позвал меня.

– Он что, и говорить умеет? Бросьте чушь нести. Не верю я ни в каких духов. Что я, по-вашему, черепаха – таскать на спине такую тяжесть?

– Успокойтесь. Вас сопровождает дух того, кого вы очень хорошо знали.

Не может быть… Стягивающие меня путы куда-то исчезли, я ощутил невероятную легкость во всем теле.

– И кто же он?

– Ваш друг. У вас за спиной стоит ваш хороший друг…

2. Двойное самоубийство

IV

Если б я не повстречал тогда на улице добрую прорицательницу, я бы, наверное, натворил что-нибудь ужасное. Может быть, наложил бы на себя руки. Теперь же я твердо уверился, что ношу на себе невидимый панцирь – дух Саэки. И сразу мне стали ясны все причины и все следствия, казавшиеся раньше такими непостижимыми. Все это подстроил дух Саэки. И угрозы «патриотов», и трения на работе, и разрыв с Миюки, и непонятно откуда взявшуюся сексуальную жажду. Саэки склонял меня к бегству, к исчезновению. Хотел, чтобы я стал таким же сиротой, как он, чтобы я обрел будущее.

Я решил, что покорюсь воле Саэки. После встречи с прорицательницей я обстоятельно, во всех деталях, стал восстанавливать в памяти слова и поступки погибшего друга. Оказалось, что текст его письма все это время таился где-то у самой поверхности подсознания.

Я лежал в темной комнате, в своей сыроватой постели, и видел, как откуда-то из моих бедер выползает облако пара. Галлюцинирую безо всяких наркотиков? Это что-то новое. То ли встреча с прорицательницей на меня так подействовала, то ли занятия тантра-йогой. Облако пара превратилось в Саэки. Он был весь черен, как спасшийся из огня погорелец – обожженная кожа, обгоревшая одежда, опаленные волосы. «Такие, брат, дела», – пробормотал Саэки. Легко, словно очищая луковицу, содрал с себя кожу и предстал передо мной свеженький и чистенький, как после бани.

– Я смотрю, Симада, нервы у тебя совсем ни к черту. Это мне знакомо. Самое время разобраться в себе. Отправляйся-ка ты в паломничество. Пойди, поищи царя Армадилла, спасителя всех сирот. Я отыскал его. Но сразу вслед за этим погиб. Невезучий я. Как и ты.

Не переставая говорить, Саэки распахнул шкаф, достал мои брюки, рубашку и оделся. А потом торжественно, как принарядившийся перед свиданием влюбленный, двинулся к двери.

– Эй, постой! – крикнул я. – Ведь ты мой дух-хранитель. Куда это ты собрался?

– Не волнуйся. Когда ты окажешься в опасности, я буду рядом. А главное – неси в сердце Откровение царя Армадилла.

Той же ночью я увидел и самого царя Армадилла. Саэки он явился закованным в латы рыцарем, передо мной же он предстал в виде красноватой тени, несущей на спине что-то, чего я не разглядел.

Мне приснился тот самый городок неподалеку от Манагуа, где я получил урну с прахом Саэки. Мой приятель, залитый кровью, лежал на земле возле полуобвалившейся стены, измалеванной какими-то лозунгами. Стояла душная тропическая жара, и труп уже начал разлагаться. Во влажном климате это происходит так быстро… Я подошел к телу, чтобы переложить его на носилки и отнести в крематорий. И увидел, что от трупа исходит желтоватый дым. Дым закружился у меня перед глазами и превратился в человеческий силуэт. Слегка ссутулившись, силуэт беззвучно заскользил прочь. За ним тянулся влажный след, словно кто-то поливал землю из лейки. В руках у меня было полотенце, и я попытался накинуть его на это желтое облачко. Тогда оно преобразилось в красноватую тень, очерченную уже гораздо четче. Красная тень надвинулась на мою тень – короткую и черную под ярким южным солнцем – и слилась с нею, исчезла. По моей спине пробежал ледяной озноб, и тут же всего меня кинуло в жар. Когда же я вновь взглянул на тело Саэки, то увидел, как из его глазниц тянутся стебельки лилий, из ноздрей высовываются грибы, из паха растет банан, а изо рта вырывается голубое пламя.

– Я избавлю тебя от одиночества. А за это отдай мне свое тело. Я стану оберегать тебя. А за это уверуй в меня. Я не бог, не дьявол и не Будда. Я тот, кто тебе необходим.

Это и есть Откровение царя Армадилла, о котором говорил Саэки? Очевидно, да. Надо верить в него, так для меня будет лучше…

Три ночи подряд мне снилось, как красная тень летучей мышью кружит над токийскими улицами. Иногда она проносилась передо мной в момент пробуждения. Про себя я звал эту сутулую тень царем Армадиллом.

Я собрал вещи и освободил квартиру. Меня ждало паломничество, маршрут которого укажет моя красная тень. Куда идти, я не знал. Решил, что буду ехать поездом, автобусом, голосовать на дорогах – и вперед, вперед. Пусть это станет моим религиозным служением. Назовем мою веру «армадиллизм». Я стою у истоков новой религии, призванной спасти племя сирот. Сирота – это человек, живущий в безлюдной пустыне, один как перст.