Бар Либерти - Сименон Жорж. Страница 23

Мегрэ курил. Теперь можно не торопиться! Он уже не сомневался, что замкнул круг.

Все окончательно прояснилось, и никаких сюрпризов впереди уже не предвиделось. Каждый персонаж этой истории занял свое законное место: мать и дочь Мартини вместе с господином Птифисом описывали вещи на вилле. Гарри Браун в отеле «Провансаль» продолжал заниматься делами, звонил по телефону, рассылал телеграммы и спокойно дожидался результатов расследования…

Жозеф сидел в тюрьме…

Неожиданно нервы Жажа сдали. В ярости она уселась на кровати и, уже не владея собой, зло уставилась на Сильви и ткнула в ее сторону здоровой рукой.

— Это все она! Всю мне жизнь отравила!.. Шлюха!..

С ее языка сорвалось самое страшное ругательство из ее лексики. И тотчас из-под век брызнули слезы.

— Я ее ненавижу, слышите!.. Ненавижу!.. Это все она… Долго меня вокруг носа водила!.. Представляете, как она меня называла? Старуха!.. Да! Старуха!.. Это меня-то, которая для нее…

— Ложись, Жажа, — приказал Мегрэ. — А то тебе хуже станет.

— О, если бы вы!..

Осеклась и через секунду закричала еще громче:

— Но я вам не дамся!.. Не пойду в Агно… Понятно?!.

Или только вместе с ней… Я не хочу… Не хочу…

Горло видно саднило от сухости, и Жажа инстинктивно оглядывалась в поисках воды.

— Сбегай за бутылкой! — кинул Мегрэ Сильви.

— Но… ведь она уже…

— Давай-давай…

Комиссар подошел к окну убедиться, что за ними больше не наблюдают из дома напротив. По крайней мере, за стеклами никого не было видно.

Небольшая часть улочки с неровно выложенным булыжником… Фонарь… Вывеска бара напротив…

— Разве я не понимаю, почему вы ее защищаете, молодая потому что… Небось уже и вам предложения делала…

Вернулась Сильви, сразу осунувшаяся, измученная, с черными кругами под глазами, и протянула Мегрэ початую бутылку виски.

Жажа ухмыльнулась:

— Теперь, выходит, мне можно, коли все равно скоро подыхать, так что ли?.. Я ведь прекрасно слышала, что сказал врач…

Мысль о том, что ей суждено скоро умереть, тотчас привела ее в волнение. Она явно боялась смерти. Глаза испуганно забегали.

Тем не менее бутылку взяла и с жадностью отхлебнула несколько глотков, смотря по очереди на обоих стоящих перед нею людей. Потом вновь запричитала:

— Старуха скоро помрет!.. Но я не хочу!.. Пусть лучше эта подохнет раньше меня… Так как она во всем виновата…

Жажа замолчала, будто внезапно потеряв нить мыслей. Мегрэ молча и без единого движения ждал.

— Она раскололась, да?.. Знамо дело, раскололась, иначе бы ее не выпустили… А я ведь пыталась вытащить ее оттуда… Ведь, по правде говоря, Жозеф не посылал меня в Антиб к сыну Уильяма… Это я сама…

Понятно?..

Ну конечно! Мегрэ не надо было ничего объяснять.

Уже около часа назад он все понял, и теперь его ничем не удивишь!

Мегрэ ткнул пальцем в сторону дивана.

— Ведь вовсе не Уильям спал на диване, да?

— Верно, он там никогда не спал!.. Он ложился ко мне в постель!.. Уильям был моим любовником! Уильям приходил ко мне, ради меня одной, а эта, которую я пускала сюда из жалости, укладывалась на диване…

Неужели вы этого сразу не поняли!..

Она почти что прокричала последнюю фразу охрипшим от волнения голосом. Мегрэ оставалось теперь только молчать и слушать. Из самых глубин души женщины вырывалась на волю истина. Вся подноготная, что так долго и тщательно пряталась внутри. И перед ним предстала новая, настоящая Жажа, Жажа без всяких прикрас.

— Правда заключается в том, что я его любила, а он любил меня!.. Он понимал, что вовсе не по моей вине мне не удалось получить воспитание и образование… Ему было очень хорошо со мной… Он мне сам признавался… Каждый раз не хотел уходить… А когда вновь возвращался, то всегда радовался, как ученик, дождавшийся каникул…

Жажа говорила и плакала, отчего ее рот постоянно кривился, и создавалась иллюзия, будто она корчит странные гримасы, совершенно поразительные от игры теней и розового света абажура.

Израненная рука лежала неподвижно в сооруженной доктором конструкции.

— А я-то ни о чем не догадывалась! Дура дурой! Всегда в таких случаях лишаешься разума! Сама пригласила к себе эту девку, не отпускала, думала, когда в доме есть молодые, жить веселее…

Сильви стояла не шелохнувшись.

— Нет, посмотрите-ка на нее! Еще издевается! Всегда была такой, а я, толстая дура, все думала — скромница…

Растрогалась… Как подумаю, что она надевала мои халаты и возбуждала его, демонстрируя свои прелести! Старалась заманить. Она со своим котом Жозефом!.. Ведь у Уильяма, черт возьми, водились деньги!.. А они… Что они сделали с завещанием…

Жажа схватила бутылку и с такой жадностью принялась пить, что было слышно, как виски булькает у нее в горле.

Сильви воспользовалась минутной передышкой, чтобы бросить на Мегрэ жалобный взгляд. Она едва держалась на ногах. Ее шатало.

Именно здесь Жозеф и украл его… Не знаю точно когда… Скорее всего в тот вечер, когда мы вместе пили… Уильям рассказал о нем… А этот наверняка сообразил, что сынок дорого заплатит за документик…

Мегрэ вполуха слушал рассказ о событиях, о которых он уже и сам догадался. И поглядывал на комнату, кровать, диван…

Уильям и Жажа…

А Сильви спала на диване…

Бедняга Уильям, разумеется, невольно сравнивал обеих женщин…

— Но как-то раз после обеда я заподозрила неладное, смотрю, Сильви, перед тем как уйти, переглянулась с Уильямом… Все равно не поверила… Однако сразу после ее ухода он тоже вдруг засобирался… Обычно до вечера сидел… Я ему тогда ничего не сказала… А просто оделась и вышла вслед за ним…

Главная сцена всей истории, но Мегрэ уже давно ее нарисовал в своем воображении! Жозеф ненадолго заскочил в бар «Либерти», имея уже при себе в кармане текст завещания! Сильви заранее оделась в городское платье, чтобы, поев, сразу уйти…

Жажа заметила, как они переглядывались… Но промолчала… Как ни в чем не бывало продолжала есть…

Пить… Но едва Уильям ушел, как она накинула пальто на домашний халат…

В баре никого! Пустой дом! И закрытая дверь…

А они все бежали друг за другом…

— Знаете, где она его поджидала?.. В гостинице «Босежур»… А я по улице туда-сюда, как ненормальная…

Все порывалась подняться, постучать им в дверь и умолять Сильви вернуть мне его… На углу улицы лавка есть торговца ножами… И пока они там… я все витрину рассматривала… Голова кругом шла… Все болит, душа ноет… Вошла… Купила нож с предохранителем…

Вроде как плакать начала… А потом они вместе вышли… Уильяма даже не узнать, будто помолодел… И даже затащил Сильви в кондитерскую, купил ей коробку шоколадных конфет… Расстались они перед гаражом…

Я как пустилась тогда бежать… Знала, что он поедет обратно в Антиб… Встала на самой дороге сразу за городом. Уже смеркаться начинало… Он увидел меня…

Остановил машину…

А я давай кричать: «Получай!.. Получай!.. Это за тебя!.. А это за нее!..»

Жажа откинулась на кровать и вся скрючилась, поджав ноги к груди. Лицо ее было мокрым от пота и слез.

— Как он уехал, не знаю… Должно быть, оттолкнул меня, захлопнул дверцу… А я осталась стоять одна посреди дороги, меня чуть автобус не сшиб. Нож куда-то делся… Видимо, в машине он…

Вот она, единственная деталь, которую Мегрэ упустил из виду в своих рассуждениях: умирающий Уильям Браун все-таки догадался отшвырнуть нож в кусты!

— Я вернулась поздно…

— Понимаю… заходили в бистро, в одно, другое…

— А очнулась у себя дома, на кровати, но так везде болело, так плохо, что хуже и не бывает…

Внезапно Жажа опять приподнялась и закричала:

— Не пойду я в Агно!.. Не пойду!.. Хоть все на меня навалитесь, чтоб туда меня спровадить! Врач ведь сказал: скоро сдохну… И если эта шлю…

Громко заскрипел, проскользив по полу, стул. Это Сильви потянула его на себя, чтобы сесть, но потеряла сознание.

Она медленно, плавно осела боком на стул, но обморок был настоящий. Ноздри сжались и края их пожелтели. Глаза ввалились.