Записки летчика М.С.Бабушкина. 1893-1938 - Бабушкин Михаил Сергеевич. Страница 32

«Ломоносов» стоит: у него лопнул поршень в машине.

Вечером суда кое-как промышляли. Результат, правда, небольшой. По выполнению плана на первом месте «Ленсовет» и «Мурманец», а из больших судов – «Садко» и «Сибиряков».

Погода держит нас на привязи: с утра до вечера без перерыва валит снег. Только ночью небо «отдыхает», очищается от облаков, и луна так ярко светит, будто сейчас северная белая ночь…

В такую лунную ночь хорошо полетать над льдами. С высоты, вероятно, открывается потрясающая по красоте картина…

«Садко» запросился в порт. Я дал согласие. Завтра вечером уходит с полными трюмами маленький «Мурманец». Счастливого им пути!

Ну и снега нанесло! Промышленники говорят, что по льду совсем тяжело стало ходить: глубокий снег, а под ним вода.

Сегодня с «Сибирякова» высадили на берег больного механика. До Койды его доставили на оленях. Мы отправили больного в Архангельск, где ему сделают операцию.

Минувшая пятидневка очень мало улучшила наши промысловые дела: добыча зверя попрежнему невелика.

Запросились в порт «Малыгин» и «Русанов». Я дал согласие.

Сделал доклад зверобоям о походе «Челюскина». Ездил за двенадцать километров.

Погода скверная, идет снег.

Опять беда: начальник радиостанции сообщил, что вчера вечером фельдшер Фарутин отправился на промысел в море и не вернулся; предполагают, что его унесло на льдине.

«Сталь-2» отправился на поиски. После тщательной разведки в районе Моржовца самолет вернулся, но без результата.

С утра – туман, снегопад, лететь нельзя. Отправили отряд лыжников – искать фельдшера на берегу.

В 10 часов позвонили с рации: лыжники нашли Фарутина в промысловой избушке, где он сладко спал; фельдшер рассказывает всякие небылицы о своих сомнительных приключениях в море; говорят, что сочиняет такую «одиссею», что просто заслушаешься…

Погоды нет, лететь нельзя. Может быть, это даже к лучшему: зверь «облежится», легче будет его брать.

Большое событие в моей жизни: сегодня на открытом партийном собрании прибывший из Москвы представитель Политического управления Главсевморпути вручил мне партийный билет. Решением Центрального комитета ВКП(б) я принят в партию большевиков.

Выступая на собрании, я очень волновался. Сказал, что мне оказаны самое высокое доверие и честь. Отдам все свои силы на проведение в жизнь ленинского учения. В рядах большевистской партии буду всю жизнь бороться за дело Ленина – Сталина, за коммунизм.

Ровно год назад блестяще завершилась операция по спасению летчиками челюскинцев. Сегодня страна отмечает эту дату. У нас тоже было собрание. Я получил ворох приветствий.

Козлов заболел в Кузомени, температура 39 градусов. Завтра нужно лететь в Кузомень, взять оттуда нашего Матвея Ильича.

Разведка не удалась, зверя не нашли – помешала облачность.

С утра шторм. Суда отстаиваются.

Козлов все болеет, температура скачет от 37 до 39 градусов. Может быть, завтра удастся слетать за ним: барометр медленно поднимается.

Ожидания не оправдались: низкая облачность, снегопад. В районе Кузомени погода абсолютно нелетная.

Местами идет снег, но облачность достаточно высокая. Решил лететь.

Сделал разведку в Мезенском заливе: зверя нет. Повернул на Кузомень. В пути обнаружили большую залежку, передали о ее местонахождении на «Сибиряков».

Сел в Кузомени. Козлов сильно похудел. Сейчас же запустил мотор «ПС-4», посадил Матвея Ильича в самолет и доставил его на Моржовец.

«Сибиряков» подходит к зверю.

Вся вчерашняя воздушная разведка пошла прахом: ночью начался дождь, зверь слился.

Самые горячие дни, напряжение исключительное. Весь состав авиабазы испытывает «родовые муки»: май уже на носу, а выполнение плана еще на хвосте…

Погоду, что называется, «вырываем»: чуть улучшение – немедленно на разведку. Даем судам сводки, в каких квадратах залег тюлень. Корабли подходят к залежкам, каждому хочется взять побольше, и в пылу соревнования товарищи иногда ссорятся. Тогда мне приходится выступать в роли «миротворца».

В последние дни добыча резко поднялась. Впереди всех «Русанов», немного отстают от него «Малыгин» и «Садко», затем идут «Сибиряков» и «Седов». Бедняга «Седов» потерял лопасть, с трудом передвигается, но промысла не бросает. Активно действуют зверобойные боты. Пожалуй, хуже всех дела у «Ломоносова».

Наступает канун великого первомайского праздника. Все напряженно ожидают вечера, когда капитаны передадут сводки о выполнении плана добычи.

Рубка радиостанции осаждается людьми, жаждущими узнать итоги нашей работы. Наконец сводки приняты. Садимся за стол, принимаемся за расшифровку… Когда подсчитали последние цифры, раздалось дружное «ура» в честь русановцев: благодаря им план перевыполнен.

Теперь можно встретить праздник с честью. А как радостно праздновать, когда чувствуешь полное удовлетворение: план перевыполнен, да еще досрочно!

В мае 1935 года Михаил Сергеевич Бабушкин вернулся в Москву. Дома ему пришлось пробыть недолго. В июне отправился в первую высокоширотную экспедицию ледокольный пароход «Садко». На борту его в далекое плавание ушел М. С. Бабушкин.

Авиагруппа экспедиции, возглавляемая М. С. Бабушкиным, располагала двумя самолетами – амфибией типа «Ш-2» («шаврушкой», как называли ее летчики и моряки) и небольшой летающей лодкой. Вторым пилотом экспедиции был Геннадий Власов.

После исследовательских работ в Гренландском море «Садко» зашел в Айс-фиорд. Здесь в глубине фиорда, невдалеке от советского рудника Баренцбурга, на низменный берег были прибуксированы оба самолета экспедиции. Их осмотрели и подготовили к полетам. Бабушкин поднялся на «шаврушке». Почти два часа летал он над горами и ледниками Шпицбергена.

Закончив бункеровку, «Садко» направился дальше на север, в обход Шпицбергенского архипелага. Вблизи Семи Островов корабль встретил тяжелые сплоченные льды. Летчикам было приказано готовиться к разведке…

В архиве М. С. Бабушкина сохранились записи о полетах во время экспедиции «Садко».

В океане

Негостеприимно встретило нас Белое море. От южного шторма разгулялись холодные серые волны. Палуба опустела. На капитанском мостике круглосуточно, не покидая его, ходят штурманы. Они зорко вглядываются в туманную даль, изредка заходят в рубку, где по карте отмечают путь корабля и проверяют правильность курса. Путь в горле Белого моря небезопасен. Море таит здесь много подводных камней и отмелей. Недаром моряки называют горло Белого моря «кладбищем кораблей». Приходилось и мне видеть, как погибают здесь иностранные зверобойные суда. Льды давят эти боты, как скорлупки. Люди, если им удается спастись, выходят на берег, и море сразу же стирает все следы кораблекрушения.

«Садко» недавно тоже лежал на дне этого моря. В его трюмах жили морские животные, палубу покрывали заросли морской капусты. Герои-эпроновцы подняли «Садко».