Незаменимый вор - Бачило Александр Геннадьевич. Страница 45
Ктор замолчал, переводя дух. Взгляд его был устремлен поверх голов слушателей куда-то в невообразимую даль.
Адилхан и Фаррух переглянулись.
– Ну ладно, – сказал падишах. – Мудрость твоя столь велика, что кажется совершенно недоступной простым смертным. Мои стремления гораздо скромнее, они не простираются дальше Города Джиннов.
– И все же это дерзкие стремления! – заявил жрец. – Ибо Город Джиннов охраняется так, как ни один другой город в мире. Непобедимые Медные Стражи обходят его вечным, неусыпным дозором.
– Кто такие эти Медные Стражи? – спросил визирь.
– У них нет имен. Известно лишь, что это лучшие витязи, пришедшие из разных миров. Среди них есть прославленные бойцы, разбойники, наводившие некогда ужас на целые страны, бывшие короли могущественных держав...
– Что же заставило их поступить на службу в Город Джиннов? – падишах скептически усмехнулся. – Бедность?
– А что заставляет великого падишаха искать дорогу к Городу? – улыбнулся в ответ Ктор. – До сих пор только Конану-разрушителю удалось побывать в Городе Джиннов, присоединиться к племени мойр и остаться королем людей. Для всех остальных Медные Стражи оказались непобедимыми...
– Ничего, – сказал Адилхан. – Мы найдем способ победить непобедимых. Если король Конан, реальный или мифический, сумел туда пробраться, то проберусь и я. Думаю, дня через два мы можем выступать...
– Не торопись, падишах! – Ктор был теперь совершенно серьезен, а вернее сказать – мрачен. – Я не все еще сообщил тебе. И новость, которую ты сейчас услышишь, повергнет тебя в отчаяние. Знай же: ты не исцелен. И неисцелим. Ты умрешь.
Статуи храма не могли стать более неподвижными, чем Адилхан, услышавший эту весть. Не обращая внимания на его состояние, жрец продолжал:
– Копье Ассуры не убивает жертву немедленно. Оно лишь впрыскивает ей в сердце яд, ускоряющий старение плоти. Зыбкая плоть демона стареет и рассыпается мгновенно. Человек живет дольше, дней тридцать-сорок, и каждый день отнимает у него год жизни. Прошел всего один день, ты еще не замечаешь внешних признаков старения своего сердца, но пройдет неделя, и они станут очевидными. Через месяц ты станешь глубоким старцем, через полтора – тебя не будет в живых...
– Ты лжешь, колдун! – в неистовстве вскричал Адилхан.
Вместо ответа Ктор подошел к оконному проему и откинул серую ткань, маскирующую окно снаружи. Луч солнца ударил в зеркало на стене. Комната осветилась. Адилхан всмотрелся в свое отражение. Он и Фаррух были одного возраста, но сейчас из двух людей, отражающихся в зеркале, один был явно старше. Глубокие морщины пролегли по лицу Адилхана, избороздили его лоб. Глаза приобрели нездоровый желтоватый оттенок. Все это можно было отнести к последствиям болезни, но падишах уже понял, что Ктор не лжет.
– Будь ты проклят, – простонал он, закрыв лицо руками и падая на постель.
– Неужели ничего нельзя сделать?! – Фаррух заметался по комнате.
– Единственный способ лечения, – спокойно сказал жрец Ассуры, – это замена сердца. Но чтобы приживить падишаху сердце другого человека, необходима вода из волшебного источника, что, говорят, протекает в недрах Горы Духов. Увы! Эта гора слишком велика и тверда. Никаких человеческих сил не хватит, чтобы пробить ее и добраться до источника...
– Не хватит?! – Адилхан вскочил. – Как бы не так! У меня есть ифрит!
– Я так и думал, – еле слышно пробормотал Ктор и громко добавил:
– А! Ну тогда – другое дело! Простите, что понапрасну напугал вас.
– Да, да, ифрит, и не один! – Адилхан возбужденно потирал руки. – Послать за ним немедленно!
– Теперь остается только подобрать подходящее сердце, – сказал Ктор. – К сожалению, оно может быть взято только у кого-то из ваших соплеменников, иначе не приживется. Впрочем, это ведь честь для ваших солдат – отдать жизнь за повелителя?
– Разумеется, – падишах кивнул. – Фаррух, подбери кого-нибудь из гвардейцев покрепче...
Визирь медленно покачал головой.
– Как?! – взвизгнул Адилхан. – Ты отказываешься?!
Фаррух загадочно улыбнулся.
– Никого из моих людей я не могу обречь на смерть, – спокойно сказал он. – Есть только одно сердце, которым я вправе распорядиться по своему усмотрению. Возьми его!
Падишах подошел к нему и, взяв за плечи, повернул лицом к свету.
– Ты с ума сошел! – прошептал он, заглядывая в глаза визиря. – Несчастный! Как можешь желать смерти ты – мой первый советник, мой главный военачальник, мой лучший друг?! Неужели отдашь в жертву себя, чтобы спасти никчемную жизнь грязного солдата? Да все они погибнут рано или поздно! Другие придут им на смену, точно такие же! А ты – единственный друг падишаха, тебя ждет блестящее будущее, огромная власть, несметные сокровища, лучшие наложницы! Неужели можно вот так взять и отказаться от всего этого? Не верю!
– Есть еще одно соображение, – сказал Фаррух. – Позволь мне напоследок поговорить с тобой откровенно. Знаешь ли ты, Адилхан, как прозвали тебя на родине? Знаешь ли, как называют тебя не придворные льстецы на большом посольском приеме, а подданные в своих домах, крестьяне на полях, солдаты в походе? Они зовут тебя Адилханом бессердечным. И у них есть на то основания. Они ограблены поборами, они запуганы казнями и пытками, они принесены в жертву прихотям повелителя. Посуди сам, как должен поступить я, твой самый преданный друг? Я люблю свой народ, и мне небезразлично, какое сердце будет у падишаха моего Хоросана. Что если оно окажется еще более злым, трусливым, алчным, чем прежнее? А в этом, – он приложил руку к груди, – в этом сердце я, во всяком случае, уверен...
Глава 14
... Придя в себя, Христофор прежде всего удивился. Как! Это еще не все? Некоторое время он прислушивался к своим внутренним ощущениям. Они не были похожи на ощущения человека, раздавленного в лепешку. Хотя, кто знает, какие при этом бывают ощущения?...
... Постепенно в сознание стали проникать разрозненные сигналы из внешнего мира. В отдалении с дробным стуком сыпались камни, едкая пыль висела в воздухе и скрипела на зубах. Гонзо открыл глаза, но сначала ничего не увидел – либо наступила ночь, либо свет сюда вообще не проникал.
Где-то вверху послышалась возня, снова посыпались камни. Христофор поднял голову и увидел звезды. Они казались красноватыми, неуверенно перемигивающимися сквозь пыль. Опять это незнакомое созвездие в небе, подумал Христофор. Где-то он его уже видел. Совсем недавно... Над трубой... И тогда это не казалось странным. Он понимал тогда, почему над трубой такое удивительное созвездие. В голове вдруг огненной надписью вспыхнуло слово: КОНСТРАКВА. Вместе с ней навалилась неосознаваемая до сих пор боль и тошнота.
"Похоже, меня здорово садануло по голове, " – подумал Гонзо.
Но боль помогла ему вспомнить: такое созвездие он видел в небе над озером констраквы. А это значит, что и сейчас...
Он вздрогнул и стал вглядываться в окружающую темноту. Пыль немного осела, проступили смутные очертания каких-то предметов, пока совершенно бесформенные. Где же стены?... Теперь он вспомнил точно: ифрит, эта сволочь из бутылки, заманил их в мышеловку и прихлопнул, столкнув между собой две стены. Или не прихлопнул? Может быть, они все-таки в последний момент убежали? Нет. Убежать нельзя было, потому что из-под земли прорвалась констраква, а вместе с ней и одно из чудовищ нездешнего мира...
Христофор принялся ощупывать землю вокруг, боясь наткнуться на маслянистые потеки констраквы, и неожиданно обнаружил лежащее возле него тело.
– Оля! – голос его прозвучал едва слышно. В горле запершило от пыли, Христофор закашлялся.
Он перевернул Ольгу на спину, и на него уставилась черная бесформенная маска вместо лица. Христофор отшатнулся в ужасе, но это была только пыль. Ольга застонала и открыла глаза. На ее перепачканном лице поочередно отразились боль, испуг и удивление. Она села, оглядываясь по сторонам, попыталась что-то сказать и тоже поперхнулась.