Мегрэ и Долговязая - Сименон Жорж. Страница 5

Они не торопились. Если в доме действительно находился труп, убийца, конечно, успел его куда-нибудь сплавить, ведь с того времени, как исчез Жюсьом, прошло более суток.

Официантка в черном платье и белом переднике хотела принять у них заказ, но к ним подошел поздороваться сам хозяин.

— С хорошей погодой, господа!

— Добрый день. Не знаете ли, случайно, нет ли здесь поблизости зубного врача?

Хозяин кивнул.

— Есть один, вон там, на той стороне улицы, но я не знаю, какой он. Жена ходит к другому, на Севастопольский бульвар. Этот, наверное, дорогой. Не видать, чтобы к нему валом валили клиенты.

— Вы его знаете?

— Немного.

Хозяин колебался, с минуту глядел на них обоих, особенно на Буасье.

— А вы из полиции?

Мегрэ предпочел ответить утвердительно.

— Он что-нибудь сделал?

— Нам нужны только кое-какие сведения. Как он выглядит?

— Выше и полнее, чем вы и я, — ответил хозяин, в этот раз поглядев на Мегрэ. — Я вешу девяносто восемь килограммов, а он, должно быть, не меньше ста пяти.

— Сколько ему лет?

— Лет пятьдесят. Вероятно, что-то в этом роде. Не очень опрятный, что довольно странно для зубного врача. Смотрит на всех подозрительно, настоящий старый холостяк.

— Он не женат?

— Подождите… Если я не ошибаюсь, он женился года два назад. В доме еще живет старуха… Видимо, его мать… Каждое утро она ходит на рынок.

— Прислуги нет?

— Есть только приходящая. Я во всем этом не очень уверен. Его я знаю только потому, что он время от времени заходит втихую выпить винца.

— Втихую?

— Если можно так сказать. Такие люди, как он, не очень любят посещать бистро вроде нашего. Когда он заходит, то обязательно оглядывается на свой дом, хочет убедиться, что никто его не видит, а подойдя к стойке, произносит с виноватым видом: «Рюмку красного!» Никогда ничего другого. А я уже заранее знаю, что бутылку убирать не следует, что он захочет повторить. Он выпивает залпом, вытирает рот, а деньги уже заранее приготовлены в руке.

— Он бывает пьян?

— Никогда. Его норма — две рюмки. Я заметил, что, выходя из бистро, он кладет в рот какую-то пряность, чтобы перебить запах алкоголя.

— Как выглядит его мать?

— Маленькая, сухонькая старушонка, всегда ходит в черном, никогда ни с кем не здоровается и с виду не слишком симпатичная.

— А жена?

— Я видел ее только вместе с ним в машине, но говорят, что иностранка. Такая же высокая и крепкая, как он, с румяным лицом.

— Вы думаете, они уехали отдыхать?

— Постойте! Мне кажется, что два или три дня назад он заходил сюда выпить, как обычно, две рюмки вина.

— Два или три дня назад?

— Одну минутку! В этот вечер слесарь чинил у нас насос для пива. Сейчас спрошу у жены, чтобы не ошибиться.

Это оказалось позавчера, то есть во вторник, за несколько часов до того, как Альфред Жюсьом обнаружил в доме труп женщины.

— Вы запомнили время?

— Обычно он заходит около половины седьмого.

— Он ходит пешком?

— Да. У них, правда, есть старая машина, но в это время он всегда прогуливается пешком здесь поблизости. Вы не могли бы мне сказать, в чем дело?

— Пока еще ни в чем. Просто проверка.

Лицо хозяина выразило явное недоверие.

— Вы еще сюда придете?

И повернувшись в сторону комиссара:

— Вы, случайно, не месье Мегрэ?

— Вам кто-нибудь сказал?

— Да вот каменщик уверяет, что узнал вас. Если это правда, то моя жена будет счастлива увидеть Мегрэ собственной персоной.

— Мы еще к вам зайдем, — успокоил его Мегрэ.

Ничего не скажешь, они прекрасно поели и выпили кальвадоса, которым угостил их хозяин (он был родом из Фалеза), а теперь шли по теневой стороне улицы. Мегрэ медленно попыхивал трубкой. Буасье зажег сигарету; два пальца на правой руке у него были совсем коричневыми от табака, обкуренными, как трубка.

Можно было подумать, что они находятся более чем в ста километрах от Парижа в каком-нибудь маленьком городке. Частные особняки попадались чаще, чем доходные дома, и многие из них были довольно высокие, построенные сто или двести лет назад.

На этой улице им попалась лишь одна ограда, черная решетчатая ограда, за которой расстилалась освещенная солнцем лужайка, похожая на зеленый ковер.

На медной дощечке было выгравировано:

ГИЙОМ СЕРР

Зубной врач А пониже, маленькими буквами:

Прием от 2-х до 5-ти и по договоренности.

Солнце ярко освещало фасад, нагревая его желтоватые камни; все окна, кроме двух, были закрыты ставнями. Буасье почувствовал, что Мегрэ колеблется.

— Вы хотите туда зайти?

Прежде чем перейти через улицу, комиссар оглядел оба ее конца и вдруг нахмурился. Буасье посмотрел в ту сторону, куда был устремлен взгляд комиссара.

— Долговязая! — воскликнул он.

Она шла со стороны бульвара Ришар-Валлас, в той же зеленой шляпке, что и утром. Заметив Мегрэ и инспектора, на мгновение остановилась, потом направилась к ним.

— Вы удивлены, что я здесь?

— Откуда вы узнали адрес?

— Полчаса назад я позвонила вам в полицию, чтобы сообщить, что нашла список. Я знала, что он где-то существует. Я видела, как Альфред просматривал его, ставил какие-то крестики. Выйдя сегодня утром от вас, я вдруг догадалась, где он мог его спрятать.

— Где?

— А я обязана вам сказать?

— Так было бы лучше.

— Не скажу. По крайней мере, сейчас.

— Что вы еще нашли?

— Откуда вы взяли, что я еще что-то нашла?

— Сегодня утром вы мне сказали, что у вас нет денег. Однако сюда вы прикатили на такси.

— Вы правы. Там были и деньги.

— Много?

— Больше, чем я могла подумать.

— Где список?

— Я его сожгла.

— Почему?

— Из-за крестиков. Видимо, так Альфред отмечал адреса домов, где он работал, а я не хочу снабжать вас сведениями, которые могут послужить ему во вред.

Она оглядела дом.

— Вы зайдете туда?

Мегрэ утвердительно кивнул.

— Вы не рассердитесь, если я подожду вас на террасе бистро?

Она говорила только с комиссаром, не обращаясь к Буасье, а тот смотрел на нее довольно строго.

— Как хотите! — ответил Мегрэ.

И, сопровождаемый инспектором, он перешел с теневой стороны улицы на солнечную, в то время как длинный силуэт Эрнестины удалялся по направлению к бистро.

Было десять минут третьего. Если только зубной врач не уехал отдыхать, то, согласно расписанию на медной пластинке, он должен находиться в своем кабинете, ожидая больных. Справа от калитки Мегрэ заметил электрический звонок, нажал кнопку, и дверь автоматически открылась. Они пересекли садик, подошли к дому и на дверях увидели еще одну кнопку звонка. Эта дверь уже не открывалась автоматически.

Слышно было, как прозвенел звонок, но никто не торопился впускать их. Они прислушались и с понимающим видом переглянулись; было ясно, что кто-то стоял по другую сторону двери. Наконец чья-то рука сняла цепочку, щелкнул замок и дверь чуть-чуть приотворилась.

— Вы назначены на прием?

— Мы хотели бы поговорить с доктором Серром.

— Он принимает только по записи.

Щель в дверях не увеличивалась, и сквозь нее с трудом можно было разглядеть худое лицо старухи.

— Судя по надписи на табличке…

— Табличка эта двадцатипятилетней давности.

— Не угодно ли вам будет передать вашему сыну, что его хочет видеть комиссар Мегрэ?

Еще небольшая пауза, и дверь отворилась. Они попали в широкий коридор, выложенный черными и белыми плитками, напоминавшими приемную монастыря, а старой женщине, пропустившей их вперед, вполне подошла бы монашеская одежда.

— Прошу прощения, господин комиссар, но мой сын не очень заинтересован в случайной клиентуре.

Нельзя сказать, чтобы старуха была несимпатичной.

Напротив — в ней было какое-то удивительное изящество и держалась она с достоинством.

— Пожалуйста, входите! Мне придется попросить вас немного обождать. Вот уже несколько лет, как у моего сына появилась привычка, особенно летом, отдыхать после завтрака. Если вам будет угодно — пройдите сюда…