Мегрэ и строптивые свидетели - Сименон Жорж. Страница 35

Тяжело опершись о письменный стол, поддерживая голову левой рукой, он медленно писал, попыхивая трубкой, потом надолго останавливался, устремив пристальный взгляд на мутный прямоугольник окна.

Так же как накануне экзаменов, в те далекие времена, когда он два года учился на медицинском факультете, он перечитал все материалы, включая пресловутый инвентарный список, от которого его уже начинало тошнить.

Однако он скорее мог сравнить себя не со студентом, а с боксером. который через несколько минут должен, выйдя на ринг, поставить на карту свою репутацию, свою карьеру, вызвать бурные аплодисменты или свистки.

Сравнение, конечно, было не. совсем точным. Следователь Анжело не имел никакого влияния на его карьеру, которая во всех случаях в ближайшее время закончится отставкой. Журналисты, со своей стороны, никогда не узнают о том, что произойдет за закрытой дверью кабинета Дворца правосудия.

Значит, и овации отпадают!

Мегрэ рисковал только неодобрением начальства и в будущем — ироническими и сочувственными взглядами некоторых молодых чиновников, которым Анжело не замедлит рассказать эту историю.

— Кстати, о Мегрэ и о его знаменитом «чутье» вам уже рассказывали?..

Вернувшись в кабинет, он позвал Люка, чтобы дать ему новое распоряжение, и в настоящее время весь наличный состав инспекторов, как говорится, «работал ногами» в окрестностях Пале-Руаяля, расспрашивая коммерсантов, продавцов газет, бегая по домам и учреждениям тех посетителей ресторана, которые в воскресенье вечером обедали на первом этаже «У Марселя» и могли что-нибудь увидеть из. окна.

А выясняли они только одну маленькую деталь, которая в последнюю минуту могла стать очень важной и даже иметь решающее значение.

Мегрэ написал свои вопросы, а затем переписал их, считая свой почерк неразборчивым.

В одиннадцать часов десять минут не без некоторого колебания он положил бумагу в конверт, заклеил его и послал во Дворец правосудия.

Это был элегантный жест с его стороны. Таким образом, он давал следователю Анжело возможность подготовиться к допросу, тогда как сам он открывал все свои, карты.

Впрочем, им руководило не великодушие, а желание избежать нового разговора с чиновником.

— Если мне позвонят, скажите, что меня нет, конечно, если это не кто-нибудь из наших инспекторов…

До прихода Полет на допрос он не будет говорить со следователем даже по телефону. И теперь он кружил по кабинету, останавливаясь на мгновение у окна, чтобы взглянуть на свинцово-серую Сену и черных муравьев, то карабкавшихся на мост Сен-Мишель, то пробиравшихся между автобусами.

Время от времени он закрывал глаза, чтобы лучше вспомнить дом на набережной де-ля-Гар, иногда бормоча какие-то слова.

Одиннадцать часов двадцать минут… двадцать три…. двадцать пять…

— Я иду туда, Люка. Если будут какие-нибудь новости, немедленно предупредите, требуйте меня лично к телефону.

В то время как массивная фигура комиссара удалялась по коридору, губы Люка зашевелились, и по их очертанию можно было угадать слово, которое он не произнес…

Еще издали Мегрэ заметил адвоката Раделя, сопровождавшего Полет Ляшом, одетую в бобровую шубку и шапочку из того же меха. Все трое почти одновременно вошли в кабинет, что вызвало явное недовольство следователя. Неужели он вообразил, что Мегрэ обманул его и уже поговорил с молодой женщиной и ее адвокатом?

Рад ель невольно успокоил его:

— Вот как! Вы шли за нами?

— Я прошел через маленькую дверь. Следователь поднялся, но не сделал ни шага навстречу посетительнице.

— Простите меня, мадам, за то, что я пригласил вас сюда. У нее было утомленное лицо, на котором отражались растерянность и смущение. Она пробормотала, машинально оглядываясь в поисках стула:

— Пожалуйста…

— Прошу вас, садитесь. И вы также, метр Радель. Они больше не обращались друг к другу на «ты», и казалось, что между этими двумя мужчинами никогда не было иных отношений, кроме строго официальных.

— Я полагаю, мадам, что вы знакомы с комиссаром Мегрэ…

— Да, мы уже встречались на набережной де-ля-Гар.

Он обождал, пока Мегрэ тоже не занял место около двери, немного в стороне. Церемония усаживания заняла много времени. Следователь, сев на свое место и убедившись, что секретарь приготовился вести стенограмму допроса, откашлялся.

Теперь наступила его очередь почувствовать себя не в своей тарелке, на этот раз они переменились ролями: он выступал в главной роли, а, Мегрэ стал простым зрителем, свидетелем происходящего.

— Некоторые из моих, вопросов, метр Радель, могут показаться вам, так же как и вашей клиентке, несколько странными… Но я считаю, что она должна на них ответить с полной искренностью, даже если они касаются ее личной жизни…

Только взглянув на нее, Мегрэ сразу понял, что она ждала этих слов. Значит, она не будет застигнута врасплох. Должно быть, Радель предупредил ее, что полиция напала на след ее связи с Сенвалем.

— Первый из этих вопросов, господин адвокат, касается также и вас, но я настаиваю, чтобы на него отвечала сама мадам Ляшом… Какого числа, мадам, у вас появилась необходимость пригласить адвоката?..

Радель был уже готов запротестовать. Взгляд товарища заставил его остановиться, и он обернулся к своей клиентке, которая, одновременно повернувшись к нему, робко пробормотала:

— Я должна отвечать?

— Да, так будет лучше.

— Три недели тому назад.

Взглянув на письменный стол, на котором следователь нарочно разложил большое количество бумаг, включая копии отчетов, анализов и инвентарных списков, Мегрэ заметил, что вместо его записки чиновник читает вопросы по большому листу бумаги, на который он их сам переписал.

Отныне Анжело всегда будет взглядывать на своего секретаря, проверяя, успел ли тот записать последнюю фразу.

Атмосфера оставалась нейтрально-официальной, и в воздухе пока не ощущалось ни малейшего волнения.

— После смерти вашего отца вопросами наследства занимался его постоянный нотариус метр Вюрмстер, не так ли? И его помощником в этом деле был постоянный адвокат вашего отца метр Тобиас.