Мегрэ колеблется - Сименон Жорж. Страница 2

— Не сходить ли тебе туда?

— На Фобур Сент-Онорэ?

— Нет, мне кажется не там… Скорее, на авеню Оперы, у Романа. — Магазин на улице Оперы был не менее аристократическим, но там продавали и авторучки, и обычные писчебумажные товары.

— Ладно, я побежал…

Счастливчик! Мегрэ посмотрел ему вслед, как это бывало в школе, когда учитель посылал одного из его товарищей с каким-нибудь поручением. А у него — ничего интересного. Обычная канитель. Бумажная волокита. Вот теперь составляй нудное донесение для следователя, который подошьет его к другим, даже не читая. Ведь дело давно уже предано забвению.

Дым от его трубки расстилался по комнате сизой пеленой. Легкий ветерок с Сены колыхал бумаги. Не успели часы отбить одиннадцать, как в кабинет ворвался жизнерадостный Лапуэнт.

— Проще пареной репы!

— Что ты имеешь в виду?

— Можно подумать, что бумагу эту выбрали нарочно… К слову сказать, писчебумажная торговля принадлежит уже не Роману, он умер десять лет назад, а мадам Лобье — вдове лет пятидесяти, которая еле отпустила меня… Вот уже пять лет, как она не заказывала эту бумагу: на нее нет спроса… И не только из-за цены. Она не годится для машинописи… Так что покупают ее трое клиентов. Но один из них умер в прошлом году. Граф, владелец замка в Нормандии и конюшни скаковых лошадей… Вдова его живет в Каннах и никогда не заказывает почтовой бумаги… Потом одно посольство… Но прежнего посла сменили, а новый предпочитает другую бумагу…

— Значит, остается один?

— В том-то и дело! Вот потому я и сказал, что проще пареной репы. Речь идет об Эмиле Парандоне, адвокате с улицы Мариньи, который вот уже пятнадцать лет пользуется только этой бумагой и не хочет никакой другой. Это имя вам знакомо?

— Никогда не слышал… Когда он в последний раз заказывал бумагу?

— В октябре прошлого года.

— С тиснением?

— Да. Очень скромным. И как всегда, тысячу конвертов и столько же листов бумаги. - Мегрэ снял трубку:

— Попросите, пожалуйста, Бувье, отца…

Адвокат, которого он знал свыше двадцати лет… Сын тоже принадлежал к адвокатскому сословию.

— Алло! Бувье? Говорит Мегрэ. Я вам не помешал?

— Что вы! Конечно, нет.

— Мне тут нужна справка…

— Полагаю, что конфиденциально?

— Да, пусть это будет между нами… Знаете ли вы одного из ваших коллег по имени Эмиль Парандон? - Бувье выразил удивление:

— Какого черта нужно от Парандона сыскной полиции?

— Не знаю. Возможно, что и ничего.

— Так я и думал. С Парандоном мне приходилось встречаться раз пять или шесть за всю жизнь, не больше… Он бывает во Дворце правосудия крайне редко и только по гражданским делам.

— Каких лет?

— Без возраста. Может, сорок, а может, и пятьдесят…

И Бувье тут же сказал секретарю:

— Поищите, голубчик, в адвокатском справочнике дату рождения Парандона… Эмиль… Впрочем, он там один.

Затем, обращаясь к Мегрэ:

— Вы, должно быть, слышали об его отце. Он, кажется, еще жив, а если умер, то совсем недавно… Профессор Парандон, хирург, светило типа Лаэннека [2], член Медицинской Академии, Академии Моральных и Политических наук, и так далее и тому подобное… Фигура! При встрече я вам о нем расскажу. Он приехал из деревни зеленым юнцом: маленький, коренастый, походил на молодого бычка, и не только с виду.

— А сын?

— Сын — юрист, специалист по международному праву, в особенности по морскому. Говорят, в этой области он неуязвим. К нему обращаются со всех концов света и часто просят быть арбитром в делах самого деликатного свойства, когда на карту поставлены крупные состояния.

— Как он выглядит?

— Неприметный. Я едва ли узнал бы его на улице.

— Женат?

— Спасибо, друг мой. Вот, пожалуйста, нашли год рождения. Сорок шесть лет… Женат ли он? Я только собирался вам ответить, что не знаю, как вдруг меня осенило… Конечно, женат… И еще как женат! На одной из дочерей Гассена де Болье. Ну, вы его знаете. Это один из самых наших свирепых судей, выдвинувшихся после второй мировой войны. Потом его назначили председателем кассационного суда… Теперь в отставке. По-видимому, живет в своем замке в Вандее… Семья очень богатая…

— А больше вы ничего о нем не знаете?

— А чего же вам еще? Мне никогда не приходится защищать таких людей ни в кассационном суде, ни в суде присяжных.

— Часто они выезжают?

— Парандоны? Во всяком случае не туда, где бываю я.

— Спасибо, старина.

— Услуга за услугу.

Мегрэ перечитал письмо, которое Лапуэнт положил ему на стол. Прочитал дважды, трижды и всякий раз все больше хмурил брови.

— Вы понимаете, что все это значит?

— Да, патрон, дерьмовое дельце… Извините за выражение, но…

— Ничего, это еще, пожалуй, слишком мягко. - Знаменитый хирург, председатель кассационного суда. Специалист по морскому праву, который живет на улице Мариньи и заказывает самую дорогую бумагу.

Такой клиентуры Мегрэ опасался. Ему казалось, что он уже идет по краю пропасти.

— Вы думаете, что письмо написал он сам?

— Он или кто-нибудь из домашних. Во всяком случае тот, кто имеет доступ к его почтовой бумаге.

— Любопытно, не правда ли?

Вопрос остался без ответа. Мегрэ задумался, глядя в окно. Обычно люди, посылающие анонимные письма, не пользуются своей почтовой бумагой, да еще такой роскошной.

— Тем хуже! Придется его навестить.

Он поискал в справочнике номер и позвонил по городскому телефону. Женский голос ответил:

— Секретарь мосье Парандона…

— Добрый день, мадемуазель… Говорит комиссар Мегрэ из сыскной полиции. Можно попросить мосье Парандона? Мне нужно сказать ему несколько слов…

— Подождите, пожалуйста, минутку… Сейчас посмотрю… - До чего же все просто! Не прошло и несколько секунд, как Мегрэ услышал мужской голос:

— Парандон слушает…

В его голосе прозвучал вопрос.

— Я хотел бы вас попросить, мосье…

— С кем я говорю? Секретарша плохо разобрала вашу фамилию…

— Комиссар Мегрэ…

— Ах! Теперь мне понятно ее удивление… Она, должно быть, расслышала имя, но не могла себе представить, что звоните действительно вы… Очень рад слышать ваш голос, мосье Мегрэ… Мне часто приходилось думать о вас… Бывали случаи, когда мне хотелось, написать вам, чтобы узнать ваше мнение по тому или иному вопросу… Но зная, как вы заняты, я не решался…

Голос Парандона звучал почти робко, но еще более смущен был сам Мегрэ. Он чувствовал, что попал в довольно глупое положение с этим бессмысленным письмом.

— Вот видите, а мне пришлось вас побеспокоить. Да еще из-за какого-то пустяка… Но лучше бы поговорить с глазу на глаз… Я должен показать вам один документ…

— Когда вам угодно?

— У вас найдется свободная минутка сегодня днем?

— В половине четвертого вас устроит? Признаюсь, у меня привычка вздремнуть после обеда, иначе я чувствую себя не в своей тарелке.

— Договорились! Я приеду в половине четвертого. Благодарю за любезность…

— Это я должен себя поздравить с таким гостем. - Повесив трубку, Мегрэ так оглядел Лапуэнта, будто очутился в другом мире.

— Он не был удивлен?

— Ни в коей мере… Даже вопросов не задавал… Вроде бы счастлив со мной познакомиться… Меня только занимает одна деталь… Парандон сказал, что много раз хотел мне написать, чтобы узнать мое мнение… Но ведь он занимается не уголовными делами, а только гражданскими. Его специальность — морской кодекс, в котором я ни черта не смыслю. Узнать мое мнение? О чем?

В этот день Мегрэ решил сплутовать. Он позвонил жене и сказал, что задерживается на работе. На самом же деле ему хотелось кутнуть в честь первого солнца, позавтракать в пивной «Дофин» и пропустить аперитив прямо у стойки.

Если его и ожидало дерьмовое дельце, как выразился Лапуэнт, то начиналось оно тем не менее довольно приятно.

Мегрэ доехал на автобусе до Елисейских полей, потом прошел метров сто пешком по улице Мариньи и за это время встретил не меньше трех лиц, показавшихся ему знакомыми. И тут только он сообразил, что идет вдоль садовой решетки Елисейского дворца и что квартал этот находится под круглосуточным наблюдением. Ангелы-хранители тоже его узнали и приветствовали чуть заметным, скромным, но почтительным кивком.