Мегрэ в «Пикреттс» - Сименон Жорж. Страница 17

— Пожалуй, я пойду.

— Донесение не подготовил?

— Представлю вечером в свой участок.

— Филипп снабжал графиню наркотиками?

— Скорее напротив: она его угощала. Во всяком случае, их часто видели вместе.

— С каких пор?

— Несколько месяцев. Если я вам больше не нужен…

Наверняка он что-то задумал. Или Филипп сообщил ему нечто такое, что его сильно встревожило, или же во время ночных поисков он получил информацию, которая навела его на след, и теперь он торопился пойти по этому следу, пока его не опередили другие.

Мегрэ тоже знал квартал и догадывался, какая ночь была у Филиппа и инспектора. Чтобы достать деньги, молодой человек, видимо, обошел всех своих знакомых из числа наркоманов. Он, конечно, обращался и к девицам, прогуливающимся у сомнительных гостиниц, к официантам кафе, к рассыльным из ночных заведений. Потом, когда улицы опустели, стучал в двери притонов, где обитали опустившиеся, жалкие вроде него людишки без гроша в кармане.

Может, хотя бы для себя раздобыл наркотиков? Иначе скоро станет как тряпка.

— Я могу идти?

— Спасибо. Ты хорошо поработал.

— Не думаю, что он убил графиню.

— Я тоже.

— Вы его посадите?

— Посмотрим.

Лоньон ушел, и Мегрэ распахнул дверь инспекторской. Открытый чемодан лежал на полу. Филипп, чье рыхлое лицо напоминало расплавленную свечу, машинально поднимал руки, стоило кому-нибудь сделать малейшее движение, — он боялся, что его ударят.

Ни один из присутствующих не отнесся к нему с сочувствием, на всех лицах было только отвращение.

В чемодане оказалось поношенное белье, смена носков, пузырьки с лекарствами — Мегрэ понюхал: не героин ли? — и несколько тетрадей.

Он полистал их. Стихи, вернее, обрывки фраз — бредни наркомана.

— Пойдем! — приказал комиссар.

Филипп прошел перед ним так, словно ожидал получить коленом под зад. Должно быть, привык к этому. Ведь даже на Монмартре не все переносят подобных субчиков и не упускают случая наподдать им.

Мегрэ сел, не предложив сесть парню, и тот стоял, шмыгая носом и раздражающе подрагивая ноздрями.

— Графиня была твоей любовницей?

— Моей заступницей.

Голос его, интонация выдавали педераста.

— Ты хочешь сказать, что не спал с ней?

— Она интересовалась моей работой.

— Она давала тебе деньги?

— Помогала жить.

— И много давала?

— Она не была богата.

Это подтверждал и его хорошо скроенный, но затасканный синий двубортный костюм. Обувь, видимо, ему кто-то дал: лакированные туфли подходили скорее к смокингу, чем к грязному плащу.

— Почему ты хотел удрать в Бельгию?

Он ответил не сразу, сначала посмотрел на дверь соседнего кабинета, будто опасаясь, что Мегрэ позовет пару крепких ребят и устроит ему хорошую взбучку. Возможно, так оно и было во время предыдущих арестов.

— Я не сделал ничего плохого и не понимаю, почему меня задержали.

— Ты гомик?

В душе, как все педерасты, он этим гордился, и непроизвольная улыбка тронула его чрезмерно красные губы. Кто знает, может, ему, наоборот, нравилось получать трепку от настоящих мужчин.

— Не хочешь отвечать?

— У меня есть друзья.

— А подружки?

— Это не одно и то же.

— Если я правильно понял, друзья — для удовольствия, а дамы преклонного возраста — для материального обеспечения?

— Они ценят мое общество.

— И много у тебя таких?

— Три-четыре.

— Все твои заступницы?

Приходилось сдерживаться, чтобы говорить с ним нормальным голосом и смотреть на него как на равного себе.

— Они мне иногда помогают.

— Все колются?

И тут, когда Филипп, не ответив, отвернулся, Мегрэ разозлился. Он не вскочил, не стал трясти парня за грязный воротник плаща, но голос его стал глухим, а речь отрывистой.

— Послушай! Мое терпение сейчас лопнет, и я — не Лоньон. Или ты будешь говорить, или я надолго упрячу тебя за решетку. Но сначала ты объяснишься с моими ребятами.

— Вы хотите сказать, что они изобьют меня?

— Они сделают с тобой все, что им вздумается.

— Не имеете права.

— А ты не имеешь права портить пейзаж. Теперь же постарайся отвечать. Ты давно знаешь графиню?

— С полгода.

— Где познакомились?

— В маленьком баре на улице Виктор-Массе, почти напротив ее дома.

— Ты сразу сообразил, что она колется?

— Это нетрудно понять.

— И ты к ней прицепился?

— Попросил одолжить немного.

— И она дала?

— Да.

— Много?

— У нее почти всегда были наркотики.

— Как она их доставала — знаешь?

— Она не говорила.

— Отвечай — знаешь?

— Догадываюсь.

— Так как же?

— Через врача.

— Он тоже балуется?

— Да.

— Доктор Блок?

— Я не знаю, как его зовут.

— Врешь. Ты ходил к нему?

— Иногда.

— Зачем?

— Чтобы он и мне дал.

— И он давал?

— Один раз.

— Ты пригрозил заложить его?

— Мне надо было позарез — я три дня без дури сидел. И он сделал мне укол, один-единственный.

— Где ты встречался с графиней?

— В баре или у нее.

— Почему она давала тебе морфий и деньги?

— Потому что интересовалась мной.

— Я предупредил: отвечай на мои вопросы, так будет лучше.

— Она чувствовала себя одинокой.

— А знакомые?

— Графиня всегда была одна.

— Ты спал с ней?

— Пытался доставить ей удовольствие.

— У нее дома?

— Да.

— Пили красное?

— Мне от него плохо.

— Спали на ее кровати? Ты оставался на ночь?

— Иногда и на две.

— Могу поспорить, не открывая штор. Не зная, что за окном — день ли, ночь. Правда?

После чего он, в погоне за наркотиками, бродил как лунатик по улицам в мире, которому больше не принадлежал.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать восемь.

— Когда ты начал?

— Три-четыре года назад.

— Зачем?

— Не знаю.

— С родителями отношения поддерживаешь?

— Отец давно меня проклял.

— А мать?

— Время от времени подбрасывает тайком по почте.

— Расскажи-ка о графине.

— Я ничего не знаю.

— Расскажи что знаешь.

— Была очень богата. Вышла за человека, которого не любила, за старика. Тот не отпускал ее ни на минуту и даже приставил к ней частного сыщика.

— Это она сама рассказала?

— Да. Каждый день он получал доклад, где все ее дела и поступки были расписаны поминутно.

— Она уже кололась?

— Нет. Не думаю. Когда он умер, все бросились к ней, надеясь поживиться.

— Кто это все?

— Альфонсы с Лазурного берега, профессиональные игроки, приятельницы…

— Она не называла имен?

— Не помню. Вы же знаете, как все воспринимается после дозы.

Мегрэ знал об этом только понаслышке: сам-то он никогда не пробовал.

— У нее еще оставались деньги?

— Немного. По-моему, она время от времени продавала свои драгоценности.

— Ты их видел?

— Нет.

— Она тебе не доверяла?

— Не знаю.

Его тоненькие, в широченных брюках ножки подгибались, и Мегрэ знаком разрешил ему сесть.

— Кто-нибудь еще, кроме тебя, тянул из нее деньги?

— Она мне не говорила.

— Ты никого не встречал у графини или, может, видел ее с кем-нибудь на улице или в баре?

Мегрэ ясно почувствовал, что парень колеблется.

— Н-нет!

Комиссар жестко глянул на него.

— Не забыл, что я сказал?

Но Филипп уже взял себя в руки.

— Никогда и никого я с ней не видел.

— Ни мужчин, ни женщин?

— Никого.

— Она не произносила имени Оскар?

— Впервые слышу.

— Тебе не казалось, что графиня кого-то боится?

— Она боялась только одного — умереть в одиночестве.

— Вы с ней не ссорились?

Он не изменился в лице — до того был бледен, лишь кончики ушей слегка покраснели.

— Откуда вы знаете?

И добавил с понимающей, чуть презрительной улыбкой:

— Этим всегда кончается.