Негритянский квартал - Сименон Жорж. Страница 12

В сердце Дюпюша возродилась надежда. Гренье не разорился! Он дал телеграмму! Но тут же увидел дату.

— Этой телеграмме две недели, — устало сказал он.

— И что же?

— Вы сами знаете что… Судя по ней, я предполагаю, что вы служили в АОКЭ.

— Вот именно!

— Оно обанкротилось.

Они все еще не понимали друг друга. Лами нервничал и, чтобы успокоиться, вторично заказал виски.

— Что вы мне рассказываете? Я сел на пароход неделю назад. Судно было паршивое, товарно-пассажирское, зато проезд дешев. Я так и знал, что встречу вас в Панаме или Кристобале. В этих краях невозможно не. встретиться. И я дал себе слово…

Он бросил взгляд на пистолет. Г-н Филипп опустил веки.

— За что? — только и спросил Дюпюш.

Лами, конечно, был болен. Пальцы его мелко дрожали, нижняя губа мелко дергалась.

— Я и сам не знаю! — выкрикнул он, — Я думал, вы интриговали против меня, чтобы занять мое место.

Иначе почему бы меня вдруг отозвали?

— Я этого не знаю.

— Что вам говорили в Париже?

Дюпюш вспомнил и закусил губу. Он все понял.

Гренье объяснил тогда: «Тамошний главный инженер наполовину выжил из ума. Судя по его рапортам, он пьет чичу [5] и живет с индеанкой».

Значит, это и был Лами, которого он знал по университету в Нанси?

— Так что вам обо мне говорили?

— Теперь это не имеет значения, раз Общество обанкротилось. Но почему они не предупредили вас телеграммой? Или вы уже были в пути?

— Что вам обо мне говорили? — упрямо повторил Лами.

— Я сам узнал о катастрофе, лишь приехав сюда.

Мне дали аккредитив, я пошел получать по нему, а банк отказался платить.

Но Лами это не интересовало. Им владела одна лишь навязчивая мысль.

— Вам сказали, что я пью?

— Что-то в этом роде.

— И что у меня ребенок от индеанки?

— У вас есть ребенок?

— Вас это не касается! Это никого не касается, понятно? Это не мешало мне управлять рудником. Да и было бы чем управлять! Но я обещаю вам потрясающий скандал в Париже!.. И если бы вы приехали туда, я сумел бы повеселить вас четверть часика… Эй, официант, еще виски!

Г-н Филипп встал и все так же молча вышел в холл.

Через минуту в бар, чего раньше не бывало, вошла Жермена и притворилась удивленной.

— Прости, я не знала, что ты занят.

Дюпюш понял. Ее прислали для того, чтобы помешать из разговору или, на худой конец, осадить Лами, который слишком разгорячился.

— Моя жена, — представил Дюпюш. — Господин Лами, бывший главный инженер АОКЭ…

Лами ухмыльнулся.

— Вам здорово повезло, что Общество обанкротилось! Просто повезло, уверяю вас.

Жермена, все еще ничего не понимая, присела к столу.

— Я полагаю, Гренье заверил вас, что климат там превосходный, а жизнь прекрасна? Хотел бы я посмотреть на вас, сударыня, в тех краях! Огромная река, грязь по колено, жара такая, что невозможно писать: чернила расплываются от пота.

Казалось, Лами бросает им вызов.

— А колики! У вас уже были колики? Я подох бы, если бы не моя подружка. Да, сударыня, у меня там любовница-индеанка, которую я считал женой. Она родила мне ребенка, и я не стыжусь в этом признаться.

Будь у меня деньги, я взял бы ее с собой во Францию, потому что она лучше вас всех.

Лами явно намеревался учинить скандал. Быть может, для этого он и пришел сюда? Он с отвращением проглотил третью порцию виски, и было видно, что он выпил немало еще до прихода Дюпюша.

— Это Общество — шайка сволочей и мерзавцев, понимаете?

Лами схватил пистолет и сунул его в карман.

— А как насчет того, чтобы вернуться во Францию вместе со мной? — с издевкой спросил он. — Неужели вы надеетесь на то, что Общество воскреснет?

— У нас нет денег, — медленно процедила Жермена.

— Вот это номер! Значит, вы застряли здесь потому, что у вас нет денег?

— Именно, сударь. Я служу в этом отеле, чтобы заработать на жизнь.

Видимо, Жермена не понимала, в каком состоянии Лами. Она говорила с ним как с разумным человеком.

Лами поднялся, и его невероятная худоба стала еще заметней. Его тело казалось дряблым и бессильным, а ведь он был старше Дюпюша всего на три-четыре года.

— Официант, сколько с меня?

Лами искал эффектную завершающую фразу: он, безусловно, был расположен к позерству.

— Сударыня…

Лами склонился над рукой Жермены, потом хлопнул Дюпюша по плечу.

— А тебе, старина, желаю мужества!..

— Что с ним? — спросила Жермена.

— Не знаю. По-моему, он не совсем нормален.

— Что он тебе сказал?

— Он возвращается во Францию. Кажется, собирался меня застрелить. Хотя не думаю, скорее, просто хотел попугать.

— Ты видел братьев Монти?

— Вчера вечером, когда мы с тобой расстались.

— И что вы решили?

— Ничего. То есть решили…

Он выдержал паузу и сказал:

— Буду торговать сосисками.

Ему хотелось поскорее остаться одному. Издали он поклонился г-ну Филиппу, и тот ответил едва заметным кивком. Дюпюш вышел, перебрался на теневую сторону улицы и быстро направился к итальянскому бару. Перед тем как войти, он удостоверился, что Джона в баре нет.

Ему никак не удавалось отделаться от образа Лами.

Гримасничающий, в белой одежде, которая чуть не падала с исхудалого тела, тот стоял перед ним, и голос его звучал в ушах Дюпюша.

«Во Франции его упрячут в сумасшедший дом! — твердил он про себя, чтобы успокоиться. — Он безумец, это же совершенно ясно!»

Его представление о географии мира обогатилось сегодня новым открытием: широкая река впадает в Тихий океан, и надо плыть долгие недели вверх по ней, прежде чем на берегу покажутся деревянные здания АОКЭ. Пот смешивается с чернилами. От колик лечит индеанка, которая родила ребенка…

«Она лучше вас всех…»

Почему Лами сказал ему это именно сегодня, когда он сблизился с маленькой Вероникой? Интересно, какой вкус у чичи? Индеанки жуют зерна маиса, потом эта кашица, разбавленная водой, бродит…

— У нас сегодня равиоли! — объявил официант.

— Давайте! Только расплачусь завтра, хорошо?

Послышался гудок: пароход, на борту которого едет Лами, входил в канал. Через две недели он придет в Ла-Паллис. Там, конечно, будет дождливо и холодно.

Сейчас февраль, а в феврале во Франции еще зима.

— Стаканчик молодого вина?

— Пожалуй.

Надо было во всем разобраться, выбрать определенную линию поведения и держаться ее во что бы то ни стало.

Иначе…

V

Прошло три месяца, в Панаме наступило самое жаркое время года. В кафе Монти затянулась вечерняя партия в белот. Бармен дремал за стойкой. Все сидели без пиджаков. Фернан был в подтяжках и напоминал собой рабочего, отдыхающего воскресным утром.

Кристиан Коломбани играл в паре с Дюпюшем, который только что объявил терц и белот.

— Козырь и козырь, туз и старшая десятка!..

Эжен подсчитывал и записывал очки. Кристиан только что побывал у парикмахера, и его темные, как никогда тщательно подвитые волосы распространяли сладкий запах духов.

— Кстати, Джо… — начал Кристиан, сдавая карты.

Дюпюш сразу понял, в чем дело, потому что братья Монти как по команде приняли деловой вид.

— Я хотел спросить тебя… Ты не будешь против, если я приглашу твою жену на праздник в морском клубе?

Дюпюш ответил спокойно, невозмутимо и совершенно естественно:

— Нисколько.

Ответ прозвучал так, что все засомневались, не притворяется ли Дюпюш. Но он не притворялся. Игра продолжалась, хотя Кристиан и заторопился: ему надо было еще успеть переодеться и предупредить Жермену — праздник должен был состояться в тот же вечер. Как только набралась тысяча очков, он поднялся из-за стола, едва скрывая нетерпение.

— Сколько с меня, Фернан?