Ночь на перекрестке - Сименон Жорж. Страница 4

Люка появился из-за деревьев, росших по обочине шоссе, и подошел к Мегрэ. Комиссар поставил чемодан на землю, чтобы пожать ему руку. В этот момент послышался быстро нарастающий звук мотора, и рядом с полицейскими пронеслась гоночная машина. Она отбросила чемодан комиссара метра на три в сторону.

Все произошло мгновенно. Автомобиль обогнал деревенскую телегу, груженную соломой, и скрылся вдали.

Мегрэ поморщился.

— И много тут таких лихачей?

— Это первый. Вам не показалось, что он метил прямо в нас?

День был мрачный. Комиссар огляделся и заметил, что одна из оконных занавесок на вилле Мишоннэ чуть отодвинулась.

— Здесь есть где переночевать?

— В Арпажоне или в Арэнвиле… До Арпажона километра три… Арэнвиль ближе, но там гостиница сельского типа…

— Доставь туда мой чемодан и сними комнаты… Есть какие-нибудь новости?

— Никаких… Похоже, за нами наблюдают из виллы… Это мадам Мишоннэ, я с ней только что беседовал… Довольно полная брюнетка, и характер у нее далеко не легкий…

— Тебе известно, почему это место называют перекрестком «Трех вдов»?

— Я навел справки… Название связано с домом Андерсенов… Его построили еще в период революции… Тогда на перекрестке стоял только этот дом… Последние пятьдесят лет в нем жили три вдовы — мать и две ее дочери. Девяностолетняя мать почти не могла двигаться. Старшей дочери было шестьдесят семь лет, а младшей — за шестьдесят. Три старухи, совсем выжившие из ума и настолько жадные, что ничего не покупали, а кормились с огорода и птичьего двора… Они никогда не открывали ставни на окнах и неделями не показывались на глаза… Старшая дочь сломала ногу, но об этом узнали только после ее смерти… Веселенькая история!.. Долгое время из дома не доносилось ни звука… И среди людей пошли разные слухи… Тогда мэр Арэнвиля решил навестить старух… Он обнаружил всех трех мертвыми, причем смерть наступила по крайней мере дней за десять до этого!.. Мне рассказали, что в это время об этой истории много писали в газетах.. Один учитель, которого захватило это таинственное дело, даже написал книжонку, где утверждал, что дочь, сломавшая ногу, из-за ненависти к здоровой сестре отравила ее, а заодно и мать… Затем скончалась от голода и сама, рядом с двумя трупами!..

Мегрэ посмотрел на дом, видно было лишь его верхнюю часть, перевел взгляд на новый особняк Мишоннэ, затем на гараж и проносящиеся по шоссе автомобили.

— Иди в гостиницу и сними для нас комнаты… Потом возвращайся ко мне…

— А что вы собираетесь делать?

Комиссар пожал плечами, подошел к воротам дома «Трех вдов» Большое здание окружал парк площадью в три-четыре гектара.

Аллея опоясывала лужайку и вела к крыльцу и гаражу, устроенному в бывшей конюшне.

Никаких признаков жизни. Лишь струйка дыма над печной трубой указывала на то, что в доме за закрытыми занавесками кто-то есть. Наступал вечер, и по видневшемуся вдалеке полю брели лошади, возвращаясь на крестьянскую ферму

И тут Мегрэ увидел человека невысокого роста, в фуражке, который прогуливался по дороге, засунув руки в карманы фланелевых брюк и держа в зубах трубку. Он решительным шагом, как это принято в сельской местности при встрече с соседями, приблизился к комиссару и спросил:

— Это вы ведете следствие?

Человек был одет в пиджак из красивого английского драпа серого цвета, рубашку без воротничка, на ногах — домашние тапочки. На пальце поблескивал огромный перстень с печаткой.

— Я хозяин гаража с перекрестка… Вас заметил еще издалека…

В прошлом он наверняка занимался боксом — сломанная переносица, расплющенное, словно от ударов, лицо. Голос его звучал как-то монотонно и хрипло, но в то же время очень уверенно.

— Как вам эта история с автомобилями?.. Сквозь раздвинутые в улыбке губы сверкнули золотые зубы.

— Если бы не труп, все выглядело бы забавно… Вам это трудно понять!.. Вы ведь не знаете типа, который живет напротив. «Моссие Мишоннэ» — так мы его называем… Этот господин не любит фамильярностей, носит высокие воротнички и лакированные туфли… А мадам Мишоннэ!.. Вы ее еще не видели?. Гм! Такие люди протестуют по всякому поводу. Они пожаловались в жандармерию на то, что машины, мол, слишком шумят, когда останавливаются у моей заправочной станции…

Мегрэ глядел на собеседника, никак не реагируя на его слова. Он просто смотрел на него, и это сбивало с толку говорившего, хотя тот и старался скрыть смущение.

Мимо проехала машина булочника, и тип в домашних тапочках крикнул:

— Привет, Клеман!.. Твой клаксон починили!.. Можешь забрать его у Жожо!..

Он снова повернулся к Мегрэ, предложив ему сигарету

— Несколько месяцев подряд страховой агент твердил, что желает купить новую машину, и надоел всем автомобильным торговцам, да и мне тоже… Он хотел, чтобы ему сделали скидку… Это было настоящее вымогательство… То кузов казался ему слишком темным, то — чересчур светлым… Ему, видите ли, нужна была, машина истинно бордового цвета — не очень яркого, но все же бордового цвета… Короче говоря, он купил в конце концов автомобиль у одного из моих коллег в Арпажоне… Согласитесь, вот была умора, когда через несколько дней после покупки эта машина оказалась в гараже «Трех вдов»!.. Хотел бы я увидеть физиономию этого молодца в тот момент, когда утром он обнаружил вместо своего роскошного лимузина старую колымагу!.. Жаль, что мертвец все испортил! Потому что смерть есть все же смерть, и покойных надо уважать!.. Скажите, вы не желаете пропустить стаканчик у меня дома?.. Здесь, на перекрестке, нет ни одного бистро… Но со временем они появятся! Я найду какого-нибудь малого и дам ему денег…

Владелец гаража, должно быть, заметил, что на его слова по-прежнему никак не реагируют, и протянул руку Мегрэ:

— До скорой встречи…

Он удалился тем же шагом, остановился по дороге, чтобы поговорить с крестьянином, проезжавшим на двуколке. Из-за занавесок дома Мишоннэ кто-то продолжал наблюдать за происходящим. К вечеру пейзаж по обе стороны шоссе стал однообразным, все как бы застыло, а издалека доносились различнее звуки: лошадиное ржание, колокольный звон с церкви, находящейся километрах в десяти от перекрестка.