Преступление в Голландии - Сименон Жорж. Страница 29

Мегрэ с раздражением выключил приемник, и внезапно наступила полная тишина. Бетье не плакала, но все еще прятала лицо в руках.

— Беседа продолжалась? — спросил комиссар с заметной усталостью.

Ему никто не ответил. Лица у всех были напряжены еще больше, чем в гостинице «Ван Хасселт».

— Прошу простить меня за столь тягостный вечер, — Мегрэ обращался главным образом к г-же Попинга. — Но не забудьте, ваш муж был еще жив. Он находился здесь, немного возбужденный коньяком, вероятно, добавил…

— Да.

— Он был приговорен, понимаете? Приговорен тем, кто за ним наблюдал. И каждый, кто сейчас отказывается говорить все, что знает, становится пособником убийцы.

Баренс икнул, его трясло.

— Правда, Корнелиус? — спросил вдруг Мегрэ, глядя ему в глаза.

— Нет! Нет! Неправда!

— Тогда почему вы дрожите?

— Я… Я…

Он был в предкризисном состоянии, как в тот вечер на дороге к ферме.

— Послушайте. Приближается час, когда Бетье уехала с Попингой. Вы, Баренс, вышли сразу же за ними и какое-то время преследовали их. Вы что-нибудь видели?

— Нет!.. Неправда.

— Да перестаньте же! После того как эти трое ушли, здесь остались госпожа Попинга, Ани и профессор Дюкло.

Они поднялись наверх.

Ани подтвердила, кивнув.

— Все разошлись по своим комнатам, верно? Скажите, Баренс, что вы увидели?

Под пристальным взглядом Мегрэ Баренс засуетился.

Нет!.. Ничего! Ничего!

— Вы не видели Остинга? Он прятался за деревом.

— Нет.

— Но вы бродили вокруг дома. Неужели вы ничего не заметили?

— Не знаю… Я не хочу… Нет!.. Это невозможно!..

Все смотрели на юношу, он же не решался поднять глаза. Мегрэ безжалостно продолжал:

— Сначала вы что-то увидели на дороге. Два велосипеда.

Они должны были пересечь участок, освещенный маяком.

Вы ревновали. Вы ждали. И ждать вам пришлось долго.

Больше, чем требуется для преодоления этого пути.

— Да.

— Иначе говоря, парочка задержалась у штабеля леса.

Но это не могло вас напугать, разве что разозлило или привело бы в отчаяние. Значит, вы увидели нечто другое, ужаснувшее вас настолько, что вы остались здесь, хотя было пора возвращаться в училище. Вы направились к бревнам и могли видеть только окно…

Баренс резко выпрямился, потеряв над собой всякий контроль.

— Вы не можете этого знать. Я… я…

— Окно госпожи Попинга. У окна кто-то стоял. Кто-то, кто так же, как вы, видел, что парочка прошла освещенный участок дороги намного позже, чем следовало; кто-то, кто, разумеется, знал, что Конрад и Бетье долго оставались в темноте.

— Я! — отчетливо сказала г-жа Попинга.

Теперь настала очередь волноваться Бетье, вытаращившей от ужаса глаза.

Вопреки ожиданию, Мегрэ не задавал больше вопросов, что вызвало некоторое замешательство. Достигнув кульминации, все, казалось, внезапно остановилось.

Комиссар открыл входную дверь, позвал:

— Пейпекамп! Войдите, прошу вас. Оставьте Остинга там. Вы, вероятно, видели, как зажегся и погас свет в окнах Винандов. Должно быть, они легли спать.

— Да.

— Где Остинг?

— За деревом.

Инспектор из Гронингена недоуменно оглядывался.

Стояла непонятная тишина, а лица людей были такими, словно они не спали несколько ночей подряд.

— Побудьте здесь, а я выйду с Бетье Ливенс, как Попинга. Госпожа Попинга поднимется в свою комнату вместе с Ани и профессором Дюкло. Прошу их сделать то же самое, что в тот вечер.

Он повернулся к Бетье:

— Идемте!

На улице было свежо. Мегрэ обошел вокруг дома, нашел в сарае велосипед Попинги и два дамских велосипеда.

— Держите.

Потом, когда они ехали по дороге к лесоскладу, спросил:

— Кто предложил остановиться?

— Конрад.

— Он все еще был весел?

— Нет. Как только мы вышли на улицу, я заметила, что у него испортилось настроение.

Они подъехали к бревнам.

— Слезайте… Он был влюблен?

— И да, и нет. Он стал грустен. Думаю от коньяка, хотя сначала это придавало ему веселья. Он обнял меня. Сказал, что несчастен, что я славная девчушка. Да, именно так он и сказал — славная девчушка, которая пришла слишком поздно, и теперь, если не поостеречься, все может кончиться плохо.

— А велосипеды?

— Мы поставили их здесь. Мне показалось, что Конраду хочется плакать. Я уже видела его в таком состоянии, когда он выпивал стаканчик. Он сказал, что ему как мужчине бояться нечего, но девушка вроде меня не должна рисковать жизнью ради приключения. Потом он клялся в любви, говорил, что не имеет права ломать мою жизнь, что Баренс — отличный парень и я буду счастлива с ним.

— И дальше?

Она громко вздохнула, вспылила:

— Я крикнула, что он подлец, хотела сесть на велосипед.

— А он?

— Держал за руль, пытаясь помешать мне уехать. Повторял: «Позволь объяснить тебе. Это не для меня, это…»

— Что же он объяснил?

— Ничего! Я пригрозила, что закричу, если он меня не отпустит. Он отпустил, и я поехала. Он следом за мной, что-то говорил на ходу, но я слышала только: «Бетье! Бетье!

Подожди!»

— Это все?

— Увидев, что я подъехала к ферме, он повернул назад. Я оглянулась — печальный, он склонился над велосипедом.

— И вы помчались за ним?

— Нет! Я его ненавидела, потому что он хотел выдать меня замуж за Баренса. Хотел умыть руки. Открывая дверь, я обнаружила, что потеряла шарфик. Его могли найти. Я поехала искать его, по пути никого не встретила. Когда наконец я добралась до дома, отца еще не было. Он вернулся позже и даже не поздоровался со мной. Бледный, взгляд сердитый. Я подумала, уж не следил ли он за нами и, может, подслушивал за бревнами. Должно быть, утром он перерыл мою комнату. Нашел письма Конрада — больше я их не видела. Потом закрыл меня на ключ.

— Едем!

— Куда?

Он не ответил, направляясь к дому Попингов. В комнате г-жи Попинга горел свет, но ее не было видно.

— Вы думаете, она?

Комиссар размышлял:

«Он возвратился взволнованный. Слез с велосипеда, конечно же, здесь, в этом месте. Обошел дом, держа машину за руль. Он чувствовал угрозу своему спокойствию, но бежать с любовницей не мог».

И вдруг повелительно бросил:

— Останьтесь там, Бетье!

Комиссар вел велосипед по аллее вокруг дома. Вошел во двор, повернул к сараю, где длинным лучом блестела отлакированная лодка.