Смерть Беллы - Сименон Жорж. Страница 3

Ему по душе запах бекона, кофе и яиц с примесью того втайне любимого им запаха, который исходит по утрам от жены. Это тоже составляет атмосферу начинающегося дня — он узнал бы этот запах из тысячи.

— Ты в выигрыше?

— Шесть долларов пятьдесят. Мэриан с мужем, как водится, все спустили: выложили вдвоем тридцать долларов с лишним.

Стол был накрыт на троих, но Белла редко завтракала с ними. Ее не будили. Часто она появлялась к самому концу, в халате и домашних туфлях; еще чаще Спенсер по утрам ее не видел.

— У Мэриан это в голове не укладывается, а я ей говорю…

Болтовня еще более бессмысленная, чем накануне: ни запоминающегося слова, ни меткого замечания — так, мурлыканье, пересыпанное знакомыми именами, настолько привычными, что в воображении не возникает от них никакого образа. Впрочем, эго было уже не важно, но он этого еще не знал, и никто не знал. Жизнь в поселке начиналась, как всегда по утрам, с ванных, с кухонь, с крылечек, где отцы семейства натягивали поверх ботинок резиновые сапоги, с гаражей, где заводили машины.

Спенсер не забыл портфель. Он вообще ничего не забывал. Закурив первую трубку, расположился за рулем машины и заметил, что в одном из окон маячит розовый пеньюар миниатюрной м-с Кац. Дома соседей рассеяны по склону холма, окружены лужайками, которые теперь спрятались под снегом. Несколько домов новенькие, например у Кацев, но большей частью это прекрасные старинные деревянные здания, типичные для Новой Англии, некоторые с портиками в колониальном стиле, и все выкрашены в белый цвет. Главную улицу составляют почта, три бакалейные лавочки, несколько магазинов, располагающихся ниже по склону, да на каждом углу торчит по заправочной станции; снегоуборочная машина уже проехала, оставив между тротуарами широкую черную полосу.

Эшби остановился купить газету и услышал, как кто-то сказал:

— С минуты на минуту начнется снегопад, а к ночи, вероятно, будет пурга.

На почте ему повторили слово в слово то же самое — вероятно, так было сказано в метеосводке.

Переехав реку, он повел машину вверх по дороге, которая, петляя, вела к школе. Их заведению принадлежит весь холм; местами он порос лесом, а наверху высится около десятка корпусов, не считая учительских домиков. Они бы тоже жили в одном из них, не будь у Кристины собственного дома; пока Эшби не женился, он и жил годами в самом большом из этих домов, под зеленой крышей, предназначенной для холостых учителей.

Он завел машину в гараж, где и без того уже стояло семь автомобилей; когда он поднимался по ступеням крыльца, дверь распахнулась, и ему навстречу бросилась мисс Коул, секретарша; казалось, она хочет преградить ему дорогу.

— Только что звонила ваша жена. Просила, чтобы вы немедленно вернулись домой.

— С ней что-нибудь случилось?

— Не с ней. Я не знаю. Она просила только передать вам, чтобы вы не волновались, чтобы ехали назад, не теряя ни минуты: это очень важно.

Спенсер хотел войти, решив было, что позвонит домой из канцелярии.

— Она сказала, чтобы вы не тратили времени на телефонный звонок.

Он нахмурился, крайне озадаченный; лицо его помрачнело, но, по правде говоря, он не особенно встревожился. У него даже появилось искушение не посчитаться с распоряжением Кристины и набрать номер дома. Так бы он и сделал, но мисс Коул по-прежнему загораживала ему проход.

— Ну что ж! Тогда передайте директору…

— Уже предупредила.

— Надеюсь, к концу первого урока вернусь…

Все это его раздражало, вот именно — раздражало.

Особенно потому, что было непохоже на Кристину.

У нее, как у всех, есть свои недостатки, но ей совсем не свойственно терять голову по пустякам, тем более отрывать его от школьных дел. Кристина — женщина практичная: если в трубе загорится сажа, она вызовет скорее не его, а пожарных; если заболеет или поранится — обратится к врачу.

Спускаясь с холма, Спенсер разминулся с Дэном Митчелом, который перед работой вез в школу сына. На мгновение он задумался, почему это Дэн глянул на него с удивлением. Только потом до него дошло, что людям непонятно, с какой стати он в этот час спускается с холма вместо того, чтобы ехать наверх.

На Главной улице все было как обычно, вокруг их дома тоже ни малейшего оживления — верного признака происшествия. И только подъехав к самому дому, он заметил перед воротами гаража машину доктора Уилберна. Спенсеру надо было пройти по снегу не больше пяти шагов; машинально он сунул трубку в карман. На пороге потянулся к звонку, но дверь неожиданно для него распахнулась сама собой, как до того в школе. Глазам его предстало зрелище, которого он меньше всего ожидал и которое не имело ничего общего с той жизнью, какой он жил до сих пор.

Уилберну лет шестьдесят пять, он занимает также должность школьного врача; на многих он производит впечатление: у него такой вид, точно он всегда надо всеми насмехается. Он слывет человеком недобрым. Во всяком случае, никому не старается понравиться и неприятные известия сообщает всегда с характерной усмешкой.

Он-то и отворил Спенсеру, а теперь молча стоял перед ним и, наклонив голову, рассматривал его поверх очков; Кристина, стоявшая в той части комнаты, где было темнее, тоже повернулась к двери.

Почему, не зная за собой никакой вины. Спенсер вдруг почувствовал себя виноватым? То ли в освещении было дело, то ли в уже пожухшем снеге, то ли в затянутом тучами небе, но ему стало не по себе, когда доктор, хитро глянув на него, взялся за дверную ручку, чтобы ввести Эшби в его собственный дом, словно в какое-то сумрачное судилище. Эшби не смолчал и услышал свой собственный голос:

— Что происходит?

— Войдите.

Он подчинился, прошел в гостиную, снял сапоги, стоя на циновке; ему по-прежнему не отвечали, его не удостаивали ответом, словно он не человек вовсе.

— Кристина, кто заболел? — И прибавил, потому что она машинально посмотрела в сторону коридора:

— Белла?

Тут Эшби ясно увидел, как они переглянулись. Позже он сумеет перевести эти взгляды на язык слов. Кристина глазами говорила доктору: «Сами видите. Он, судя по всему, действительно ничего не знает. Что вы об этом думаете?» А Уилберн, к которому Спенсер никогда не питал неприязни, казалось, отвечал глазами же: «Разумеется. Возможно, вы и правы. Все возможно, не правда ли? В сущности, это дело ваше».

— Несчастье, Спенсер, — сказала Кристина вслух, сделала два шага по направлению к коридору и обернулась:

— Ты уверен, что не уходил вчера вечером?

— Безусловно.

— Даже ненадолго?

— Я не выходил из дома.

Новый взгляд, адресованный доктору. Еще два шага.

— Ты ничего такого не слышал вечером?

— Ничего. Я работал на токарном станке. А что?

Что за околичности, в конце-то концов? Ему чуть не стало стыдно, наверно, за то, что он сам словно испугался и отвечает, как виноватый.

— Белла умерла, — сказала Кристина, протянув руку к двери.

Ему сдавило желудок — может быть, из-за всего, что предшествовало этим словам, и он ощутил смутный позыв к рвоте. Уилберн стоял у него за спиной; казалось, в его обязанности входит следить за реакцией Спенсера и, если понадобится, отрезать ему путь к отступлению.

Он понял: речь идет о насильственной смерти — иначе они не ходили бы вокруг да около. Но почему он не смеет спросить напрямик? Почему играет в нарастающее удивление? Даже голос его отказывался звучать на обычных нотах!

— От чего она умерла?

Он чувствовал, им обоим хочется, чтобы он заглянул к ней в спальню. Для них это будет чем-то вроде улики, и ему трудно было бы объяснить, почему он не решается туда зайти и тем более не смеет признаться в своем страхе. Прямо в глаза ему был устремлен холодный и светлый взгляд Кристины; подчиняясь этому отчужденному взгляду, он решился и, опустив голову, шагнул вперед; в затылок ему дышал Уилберн.