У фламандцев - Сименон Жорж. Страница 6
Затем шла река. Здание таможни. И наконец, совсем на краю, на границе с полями, дом фламандцев: бакалейная лавка, набитая товарами; маленькая стойка для любителей можжевеловой водки; кухня и старик, впавший в детство, сидящий в своем плетеном кресле, придвинутом к печке; столовая, она же гостиная, а в ней рояль, скрипка, удобные стулья; домашний пудинг; Анна и Маргарита; клетчатая скатерть; Жозеф — длинный, тощий и болезненный, приезжающий на мотоцикле и окруженный всеобщим обожанием.
В гостинице «Мёза» обычно останавливались коммерсанты. Хозяин всех их знал. У них были постоянные места в ресторане.
Около девяти часов Жозеф Питере нашел Мегрэ в ресторане и сообщил:
— Есть новости!
Так как любопытные стали смотреть в их сторону, Мегрэ предпочел увести молодого человека в свой номер.
— Что случилось?
— Вы в курсе дела насчет объявления? Так вот, объявился один мотоциклист… Хозяин гаража из Динана, который проезжал в тот вечер, около половины девятого, мимо нашего дома…
Мегрэ сел на край кровати, предоставив единственное кресло своему посетителю.
— Вы в самом деле любите Маргариту?
— Да… То есть…
— То есть?
— Это моя кузина! Я собирался взять ее в жены… Это было решено уже давно…
— Но, несмотря на это, у вас ребенок от Жермены Пьедбёф.
Молчание. Потом едва слышное:
— Да…
— Вы ее любили?
— Не знаю.
— Вы могли бы на ней жениться?
— Не знаю…
При ярком свете Мегрэ отчетливо видел его усталые глаза, утомленное лицо. А Жозеф Питере не осмеливался посмотреть на комиссара.
— Как же это случилось?
— Мы встречались, Жермена и я…
— А Маргарита?
— Нет! Это совсем другое…
— И что же дальше?
— Она мне объявила, что у нее будет ребенок… Я не знал, что делать…
— Это ваша мать вам…
— Мать и сестры… Они мне доказали, что я у нее не первый, что у Жермены уже были…
— Приключения?
Окно выходило на реку как раз в том месте, где волны били об опоры моста. И здесь не прекращался шум, беспрерывный, могучий…
— Вы любите Маргариту?
Молодой человек поднялся встревоженно, беспокойно.
Что вы этим хотите сказать?
— Вы любите Маргариту или Жермену?
— Я… То есть…
На лбу у него выступили капли пота.
— Что я могу знать?.. Моя мать уже договорилась для меня об адвокатском кабинете в Реймсе…
— Для вас и Маргариты?
— Не знаю… С другой я познакомился в танцевальном зале…
— С Жерменой?
— Да, в танцевальном зале, куда мне запрещали ходить… Я проводил ее домой… По дороге…
— А Маргарита?
— Это совсем не то… Я…
— Вы не уезжали из Нанси в ночь с третьего на четвертое?
Мегрэ знал уже достаточно. Он уже составил себе представление о пришедшем: слабохарактерный молодой человек, честолюбие которого подогревалось восхищением сестер и кузины.
— Что вы делаете с того времени?
— Готовлюсь к экзамену… Это последний… Анна телеграфировала мне, что я должен приехать и встретиться с вами… Разве…
— Нет! Вы мне больше не нужны! Можете возвращаться в Нанси!
Лицо, которое навсегда сохранится в памяти Мегрэ: большие светлые глаза, от волнения и усталости окаймленные красным ободком. Слишком прямо скроенный пиджак. Брюки с карманами на коленях…
В этом же костюме, надев только плащ, Жозеф Питере вернется в Нанси на своем мотоцикле, не превышая указанной скорости…
Маленькая комната, снятая у какой-нибудь старой нуждающейся дамы… Занятия, которые он, должно быть, никогда не пропускает… Кафе в полдень… Бильярд вечером…
— Если вы мне понадобитесь, я дам вам знать.
И Мегрэ, оставшись один, остановился у окна, подставив лицо ветру, дующему с долины. Он глядел, как Мёза несется к равнине, и различал вдали тусклый огонек: дом фламандцев.
Во мраке неясно виднелось скопление судов, мачт, труб, надстроек. Среди которых была и «Полярная звезда».
Мегрэ набил трубку и вышел, подняв воротник пальто. А ветер был такой сильный, что комиссар с трудом ему противостоял.