Азартные игры высшего порядка - Симонова Мария. Страница 12

Пока Ларри пытался вникнуть в смысл окружающих разборок и хотя бы примерно уяснить себе, что за цель они преследуют, разборки эти принимали все более угрожающий характер: сначала они имели вид междоусобиц и происходили между отдельными группами по обе стороны дороги. Потом правая сторона моста ополчилась на левую; тогда-то и началась настоящая гражданская война — правых с левыми, в которой была своя линия фронта — дорога и даже свои нейтралы, сиречь водители транспортных средств, беспрепятственно фланирующие взад-вперед прямо по линии фронта. Среди них у Ларри, само собой, тоже завязались знакомства, в том числе, как это ни странно, и с двумя полицейскими, также принимавшими живейшее участие в общественной жизни. Что касается «пешей» полиции, то она не то чтобы оказалась полностью деморализована, а превратилась поначалу в отдельную группировку, довольно влиятельную, но впоследствии растворившуюся в разрозненных рядах «правых» и «левых» армий. Водителей же патрульных машин — знакомых Ларри — больше всего занимал вопрос: откуда у гражданского населения моста взялось в мирное время столько оружия и боеприпасов? Население отнюдь не склонно было откровенничать с ними на сей счет, но как-то при разговоре «из окна в окно» один из полицейских с косой ухмылкой поведал Ларри о том, что, встречая порой бывших сослуживцев, слышал от них, будто оружие, так же, как и продукты питания, они находят прямо в домах, порой лежащими на виду, порой хитро спрятанными, и что в промежутках между стычками все якобы заняты тем, что рыщут по зданиям в поисках боеприпасов и еды. После этого разговора Ларри, готовый в свете последних событий поверить во что угодно, вплоть до превращения оружия в продукты питания и наоборот, пошарил хорошенько по салону своей машины и не слишком удивился, обнаружив под вторым креслом маленький тайник, а в нем — лазерный пистолет «вигла» с шестью запасными батареями. В былые времена подобная находка в украденной машине привела бы его в панику, теперь же он отнесся к ней спокойно, даже как к должному, и переложил лазерник и батареи в бардачок. Пистолет мог, конечно, принадлежать прежнему хозяину автомобиля, но Ларри почему-то так не думал: он начал уже немного осваиваться с сюрпризами нового мира и даже находить в них определенную логику, как, впрочем, и перестал изводить себя бесполезным вопросом, откуда в этом новом мире что берется. Хоть пистолет был ему в принципе не нужен, но, раз уж он появился, значит, грядут события, когда он может пригодиться.

Дней Ларри не считал, но прошло, должно быть, еще не менее недели опостылевшей жизни на колесах, прежде чем оправдалось его предположение о пистолете. Неделя была для жителей тяжелой, бои велись непрерывно по всей «линии фронта», последние три дня были особенно жаркими — на некоторых участках «правые» и «левые» менялись территорией по нескольку раз за сутки. В то утро впервые наступило затишье: противники «зализывали раны» (Ларри подозревал, что медикаменты они находят так же, как и все остальное), запасались боеприпасами и едой и очищали отвоеванное жизненное пространство от трупов вчерашних соратников и врагов: уделом тех и других был головокружительный полет с родного моста в далекие океанские волны.

Ларри с утра был в пути, намереваясь весь день провести на трассе: трупы с нее оттащили в первую очередь, вместе с ранеными, еще до рассвета. На обочинах делать сегодня было нечего, кроме как наблюдать массовые проводы «в последний путь», до чего Ларри был не охотник.

Уже во второй половине дня он увидел впереди уродливую фигуру, выскочившую чуть ли ему не наперерез, и притормозил: бояться ему было нечего, к тому же человек был ему знаком — молодой еще мужчина по прозвищу Свищ, казавшийся стариком из-за своего уродства: горбатому, с перекошенным плечом и вечным слащавым выражением на кривой физиономии, Свищу вроде бы первому была дорога с моста в океан, но его почему-то не брали ни пули, ни лазеры.

Ларри вдруг страшно захотелось выйти из машины, размяться — просидел уже на этом чертовом кресле всю задницу, скоро пролежни появятся, а ноги так и вовсе разучатся ходить по земле.

По Земле… Ступить бы на нее когда-нибудь вновь, на Землю.

Сдержался и просто опустил боковое стекло. Вначале Свищ, топчась напротив окна у самой границы поля, попросил о помощи, чего, собственно, Ларри и ожидал. На вопрос: «В чем дело?» Свищ, торопясь, с трудом подбирая слова и помогая себе руками, рассказал следующую историю: он, оказывается, был сегодня в похоронной команде — работы, сам понимаешь, лом, руки отрываются, и вот, кантуя очередного мертвяка, один доходяга из их бригады сильно перегнулся через барьер, не удержался и улетел вслед за покойником. Все думали, что ему уже крышка, поглядели — ан нет, он там, внизу, еще вроде как плавает. Тогда ему, само собой, сбросили веревку, и как раз теперь тянут его этой веревкой наверх. Да парень-то попался больно хилый — видать, еле держится, и, если Ларри не подсобит подтянуть его доверху своей машиной, то как пить дать оборвется.

Помочь Ларри согласился сразу; нереальной история показалась ему лишь в одном пункте — когда бригада Свища бросилась сломя голову спасать товарища из океана. Да кто ж его знает — быть может, война учит в конце концов и состраданию. Обогнав Свища, Ларри проехал между домами до ограждения, где и нашел остальную бригаду — человек семь, тянущих веревку, перекинутую за барьер. Вышел из машины, закрепил брошенный ему без единого слова трос, сел обратно и сдал назад — меж домами, через трассу и вновь меж домами — уже по ту сторону моста. Если на враждующей стороне и притаились наблюдатели, ни остановить его, ни помешать они были не в силах. Тормознуть пришлось, едва не доезжая другого края моста, когда с той стороны трассы, как стрекозел из садка, выскочил горбун и отчаянно замахал разнодлинными руками. Стоило Ларри остановить машину, как Свищ сгинул из поля зрения.

Наскоро отвязав ослабевший конец, Ларри упал на сиденье и двинулся снова на ту сторону — поглядеть, что за персону спасла сегодня из бездны похоронная команда и отчасти он сам. Успеть бы взглянуть на везунчика, пока счастливые друзья спасенного не задушили его на радостях и не скинули обратно.

Выехав «на набережную», Ларри несколько секунд сидел не шевелясь и наблюдая, что происходит у борта. Потом достал из бардачка лазерник и резко покинул салон машины. Стрелял он плохо, но лучевик превосходит аналогичную себе по размерам огнестрелку не только по степени поражения, а еще и тем, что не имеет отдачи. К тому же девушки почти не было видно за напряженными мужскими спинами. Должна быть хорошенькой, раз они даже не дали себе труда оттащить ее в какой-нибудь укромный закоулок. Кинулись на нее тут же, на месте, едва вытащив.

Война учит состраданию?..

Все может быть.

Кто воевал — знает.

Ларри Шансу было тридцать, и он никогда не воевал. Поэтому, возможно, и не сострадал никому из них. Ни даже ей. Он знал, что нечто подобное происходит по обе стороны моста ежедневно и повсеместно, и привык относиться к этому равнодушно. Просто никогда не видел воочию и не подозревал даже близко, как на него подействует такая картина — белые девичьи ножки, бессильно дергающиеся в красных тисках десятка нетерпеливых лап.

За миг до нахлынувшего слепого бешенства он осознал, что не может больше этого видеть, а развернувшись сейчас и уехав, не сможет дальше нормально жить.

Когда Ларри подъехал, чтобы вытащить ее из-под шевелящейся еще груды тел, в сторону домов двигался только один уцелевший — это был Свищ. Ему всегда везло — «повезло» и на этот раз: он полз, поскуливая и всхлипывая, на одних руках, тем не менее довольно быстро, оставляя за собой на асфальте широкую красную полосу.

Того и гляди, могли нагрянуть другие его соратники, поэтому Ларри спешил. Хоть ему и удалось с помощью поля немного высвободить девушку, все равно вытягивать ее из-под мертвых туловищ пришлось за ногу, попавшую в радиус поля. Вытаскивая ее — что поделать, довольно резкими рывками, — он автоматически, безо всяких эмоций отмечал, что девушка практически полностью раздета, что она вся в крови — похоже, что не в своей — и что она, слава богу, без сознания.