Одержимые бессмертием - Симонова Мария. Страница 27

Наконец мы вышли на площадку с большой бронированной дверью. Эта дверь, в отличие от прочих здесь, не имела никакой электроники, а была закрыта примитивной механическо-штурвальной системой. Рядом размещался стенной шкаф, закрытый на обыкновенную щеколдочку. Наплеков направился прямиком к этому шкафу, и не зря: там обнаружились три комплекта вполне приличного аварийного снаряжения: каски с фонарями, носовые фильтры, комбинезоны, добротные ботинки на толстой подошве — мечта каждого парии, «гады», так их называли наверху. Одну пару Наплеков сразу сцапал и тут же принялся переобуваться. Оставшиеся две пары я отдал пирату с внучкой — ей, конечно, ботиночки будут велики, как пить дать натрут ноги, да все лучше, чем эти ее розовые тапочки, — промокнут ведь и разлетятся в лоскуты на шпалах да колдобинах — считай, сразу разута. У нас с Ежом обувка была более или менее подходящая — омоновская, еще та, снятая с копов перед акцией. Зато Хирург мог похвастаться настоящими трущобными «вездеходами» — штучным изделием нашего Гиви-сапожника — ценящимися в руинах вообще заоблачно, чуть не с полкило «порошка». Так что в хлипких ботиночках щеголял теперь один Грабер, ну да не беда — останется в крайнем случае босым, так ведь он бессмертный, перетерпит. Зато Грабер отхватил себе телогрейку — подсуетился, пока Наплеков возился со шнурками своих «гадов». Я тем временем позаботился, чтобы дед с внучкой получили по комбезу; даже предположить не мог, идя на акцию, что возвращаться придется с таким изнеженным балластом. Каски, естественно, достались ударной группе — то есть мне и ребятам, а также армейские ножи-пластуны и упаковки с запасными батареями. Фляги с водой и поясные сумки с пайкой и фильтрами я раздал нашим троим «смертным» — им нужнее, а мы в случае чего в пути можем и позаимствовать.

Словом, всем чего-то перепало из шкафа, никого не обидели, хотя Наплеков с Грабером поглядывали теперь друг на друга с этаким нехорошим оценивающим интересом. Не хватало мне только, чтобы они перегрызлись из-за снаряжения! А ведь в тоннелях вопрос встанет ребром. Надо будет за ними присматривать.

Убедившись, что экипировка закончена, я подошел к двери, глубоко, как перед погружением, вздохнул и взялся за штурвал.

10.

Гор как раз собирался вызвать к себе оперов, когда в кабинет ворвался Каменский — бледный, словно кровь у него превратилась в молоко. Корчагин вскочил было, но молодой опер не обратил на него ни малейшего внимания, и цербер опять опустился на стул.

Недоброе предчувствие всколыхнулось в душе инспектора.

— Александр Васильевич! Нас не выпускают. Говорят, что приказ отменен. И акции не будет!!!

— Спокойно, Игорек. Сядь, глотни кофейку. — Каменский безропотно подчинился. — А теперь расскажи по порядку, кто и куда тебя не выпускает. — Очевидно, что бастард отменил какое-то из мероприятий, насчет которого Гор уже отдал распоряжения. Но все оказалось значительно хуже, что и выяснилось, как только Каменский раскрыл рот:

— Акция на Аламуте отменяется! Мы случайно узнали об этом от офицера на входе. Я связался с Моховым, и он подтвердил, что да — они тоже получили отбой. Что же это получается, Александр Васильевич, а? Нас даже не поставили в известность! — Глаза Каменского блестели сухим лихорадочным блеском, выдающим высшую степень возмущения, грозящего перерасти в ненависть к тем, кто так легко отставил в сторону оперов Администрации. И это неплохо — в нужный момент такая кровная обида может сыграть роль катализатора, и кодирование, проведенное второпях, возможно, даст трещину. Клевреты Левински делают одну ошибку за другой.

Гор быстро глянул на Корчагина — невозмутим, как обычно, но инспектору показалось, что в самом уголке его глаза притаилась легкая насмешка. Этот явно что-то знает, но не скажет. Хоть режь… Кхм, ну это пока рановато.

— Та-ак. — Гор прихлопнул по столу ладонью. Сейчас ему даже не надо было играть для цербера возмущение. — Значит, акция отменена, а меня в известность не поставили. И как это понимать?!! А? — Он еще раз с силой хлопнул по столу, на что пластиковая крышка отдалась несогласным гулом. Она, крышка эта, тоже не знала, как это понимать, и шлепками, даже такими тяжелыми, ответа из нее не вышибешь.

Гор набрал на коминсе номер Иванова. Никто не отозвался.

— Где твой шеф? — спросил он у Корчагина.

Тот лишь пожал плечами:

— Откуда мне знать. Господин Иванов мне не докладывает. — Теперь инспектор был уверен, что церберу известно нечто, что не дошло до него. Возможно, ему перестали доверять? Может, пси-аналитики бастарда что-нибудь накопали в его психо-карте? Или все же расшифровали ментограмму? Возможно, бастард уже отдал приказ на его ликвидацию.

Гор набрал номер секретаря Левински. Равнодушный механический баритон сообщил, что господин Наследник чрезвычайно занят госделами.

— Ладно. Игорь, иди к себе. А я, пожалуй, навещу нашего руководителя. — Гор встал и оправил комбинезон. Бросил Корчагину: — А ты жди меня здесь…

— Слушаюсь, инспектор! — подчеркнуто подобострастно откликнулся тот.

И Гор, уже миновавший стол, направляясь к двери, мигом передумал. Корчагин не успел не только среагировать, но даже понять, что произошло: стремительный бросок, и его шея угодила в мощный захват. Одновременно правой рукой инспектор блокировал руку Корчагина, лапавшую кобуру лучевика. Гор посмотрел на Каменского — опер удивленно замер в кресле, сжимая в руке чашку с уже остывшим кофе. Он ничего не понимал.

Гор мгновенно просчитал варианты — если его приказано «отправить», то стоит подороже отдать свою жизнь. В соседней комнате двое наймитов наверняка наблюдают за происходящим. А Корчагин — это не заложник. Им пожертвуют не задумываясь.

До бастарда не добраться никак. Жаль. И еще жаль Каменского, который тоже окажется втянутым в эту заваруху. Но может выясниться, что все не так уж плохо. Для начала сделаем вот что.

Чувствуя локтевым сгибом беззащитный кадык Корчагина, Гор выдохнул:

— Только попробуй выкинуть какой-нибудь фортель, и ты — покойник. Понял? — Кадык в ответ дернулся вверх-вниз. Значит, понял. — А теперь вызывай своего шефа. У тебя же есть экстренный канал. Давай, выводи на общий монитор. Быстрее! — и молниеносно отпустил его руку, переложив ладонь на затылок. Даже если Корчагин потянется не к коминсу, а к лучевику, то мигом окажется на полу со свернутой шеей. — Ну?! Не делай резких движений.

Корчагин медленно набрал код, который Гор успел запомнить, и пространственный монитор засветился, а поскольку канал был не только голосовой, но и визио, то высветился еще и участок окружающего пространства — кабинет бастарда. Гор не мог ошибиться — именно здесь Левински принимал его при первой беседе.

Иванов выглядел встревоженным:

— Что случилось, Сережа? С инспектором все в порядке?.. — быстро спросил он и одновременно осознал картину, которую рисовал ему его пространственный монитор — то есть Корчагина в стальном зажиме и Гора со сжатыми губами у него за спиной. — Что это такое?!

— Со мной все в порядке. Это я вас побеспокоил, господин Иванов, — проговорил инспектор. Монитор, обладающий эффектом присутствия, создавал полное впечатление, что их разделяет всего несколько метров. — У меня возникли некоторые вопросы, а ваш коминс не отвечал. Пришлось воспользоваться услугами нашего друга.

— Что вы себе позволяете, Гор?!

И тут в разговор вмешался еще один персонаж:

— Ба! Да это же наш железный Алекс! Ну-ка, Андрей, дай-ка изображение на меня. — Фокус сместился, и теперь стал виден развалившийся в кресле с бокалом в руке Наследник господина Президента Белобородько собственной персоной. Он был в изрядном подпитии.

«Бурбон». Эта сволочь любит «Бурбон». Выдержка не менее сорока лет", — пронеслось в голове инспектора. Захвата он не ослабил.

— Ну что там у вас, Гор?

— Господин Левински, — официально и совершенно спокойно произнес Гор, — только что старший опер Каменский доложил мне, что ваши люди отменили планировавшуюся акцию на Аламуте. Меня же в известность никто не поставил. Считаю недопустимым вмешательство в мои приказы кого бы то ни было, тем более что план работ был утвержден лично вами. Подобные действия не способствуют укреплению функциональной готовности моей бригады. В таких условиях считаю невозможным продолжать выполнение своих обязанностей.