Одержимые бессмертием - Симонова Мария. Страница 7

Левински тем временем продолжал со свойственным ему гаденьким «хе-хе»:

— И даже если Англетерро пустил бы в ход те материалы, которые он извлек из сейфа в вашем кабинете, вышел бы просто пшик. Ну, может, чуть-чуть испортился бы воздух. Но ему этого хватит сразу и навсегда. А вы мне нужны. Нужны живой и в рабочем состоянии.

Гор выпрямился, вздохнул, чувствуя, что нервы его на пределе, и испытывая сильное желание наплевать на все предложения Гарри и добраться до его шеи прямо сейчас. Ох, как же он близко: второго случая может и не представиться.

— Англетерро жив?

— Да, пока не начал портить воздух. Хе-хе… Он не опасен, и убрать его придется разве что только для поддержания уважения ко мне как к наследнику и будущему Президенту Восточного Евросоюза. Но речь не о нем, инспектор. Речь о вас. Я жду ответа.

— Что я должен делать? — Подобные слова означали практически полное согласие.

— А вот это вы узнаете попозже. После реабилитации и тестирования. К сожалению, Гор, не могу вас обрадовать на все сто — времени у нас в обрез, так что реабилитация будет далеко не полной. Скорее всего, мы обойдемся полугодовой блокадой вашей клятвы. Увы, дорогой инспектор. Скажу лишь одно: вы будете подчиняться только мне, и ваши полномочия будут значительно выше тех, что предоставил вам советник Круглов, ныне покойный.

На последнюю новость Гор не прореагировал — судьба советника его не опечалила. Другое дело Англетерро. Что он жив, это неплохая новость, а остальное покажет время.

— Ну что ж, Гор. Рад, что вы принимаете мое предложение. За вами сейчас зайдут. Всего доброго, инспектор.

Левински поднялся и направился к дверям в сопровождении амбалов-наймитов, сделав Гору ручкой на прощание.

Взамен, не оставляя времени на размышление и анализ сложившейся ситуации, в помещение вошли четверо молодых «люксов», одетых в одинаковые светло-салатовые комбинезоны медтехников. Но в дверях все же маячил хмурый субъект с лучевиком наголо. «Проформа», — подумалось Гору. Этого охранника он уделал бы легко, пользуясь докторами как живым щитом, но не видел смысла в подобных действиях. Бежать Гор покуда не собирался, хотя и понимал, что потом, когда он займется поручением бастарда, контроль за ним ужесточится. Зато и возможностей сделать ручкой наследнику появится предостаточно — ну, в самом деле, не запрут же его в кабинете.

«Ладно, — решил он про себя, с интересом наблюдая за действиями техников от медицины, — еще будет время все обдумать: и как вывернуться из-под лапы Левински, и как добраться до Края и все же задать ему свой вопрос. Времени вагон, целых полгода. Многое может измениться за такой срок». Одно он решил твердо — добиться, чтобы с ним работала его личная бригада.

Техники тем временем развернули на приставном столике массивный агрегат, в котором умудренный жизнью инспектор без труда признал портативный диагност с блоком ускоренной регенерации.

— Прошу вас, господин инспектор, присаживайтесь. Позвольте установить вам датчики.

Гор уселся, сохраняя невозмутимое выражение на лице. Техники вели себя с подчеркнутым уважением и даже несколько подобострастно, из чего инспектор сделал вывод, что им неизвестно о его опале. Самого легендарного работника Спецдепартамента они, очевидно, знают, как знают и о его щепетильности в общении. А вот наймит в дверях маялся, мучимый самыми невероятными предчувствиями, тиская лучевик, как последнюю свою надежду. С ним, видимо, провели основательный инструктаж по поводу важности опального инспектора для безопасности государства и лично господина Наследника. Гор был уверен, что за стенкой дежурят еще по меньшей мере двое охранников.

Вот только бегство из следственного изолятора Администрации — путь для обреченных, кому уже нечего терять, кроме нескольких лишних часов жизни. А Гор надеялся еще пожить. И не просто пожить, но и сделать свою игру. Если удастся вырвать у Края инфинитайзер, то вручить его бастарду — последнее, что сможет прийти в голову инспектору. Если все, что плетут вокруг этого прибора, — правда… Тогда можно попытаться выйти на господина Президента и убедить его передать своего вынужденного наследника в руки правосудия. А потом…

Достать бы космолет… Но это уже просто из сферы мечтаний. Кто же допустит преступника до святая святых любого современного государства — космического флота. И все же…

Гор поморщился, разгоняя мысли, еще совсем недавно невозможные для него как для верного слуги закона. Ишь размечтался — одернул он себя, вновь морщась, когда инъектор проник в вену на локтевом сгибе.

— Извините, господин инспектор. Придется потерпеть. Прежде чем мы начнем ставить блокаду, необходимо небольшое ментальное исследование… — Салатовый умник пустился в пространные рассуждения, объясняя технические детали предстоящих процедур, но Гор не стал его слушать. Он думал о своем — о деле, которое ему предстоит выполнить.

5.

— Мы ведь так не договаривались, — сказал я, когда машина Пал Палыча выехала из пропускного пункта на территорию… Рая?.. Какой там, к дьяволу, рай. Если это рай, то я — архангел. Для моих ребят, может быть. Еж с Хирургом сидели позади, и в зеркало заднего вида я мог наблюдать за их лицами — они пока воздерживались от восторгов.

— Вы чем-то недовольны, Дик? — Пал Палыч тонко улыбался.

— Просто не ожидал вас там встретить. — На самом деле мелькнула у меня при разработке операции такая шальная мысль — чтобы он подстраховал нас при входе, но… — Не думал, что вы решитесь так засветиться, — признался я.

— Обстоятельства изменились. Сегодня вышло распоряжение об обязательной генной проверке на всех пунктах контроля. Пришлось найти предлог, чтобы лично явиться на этот периферийный пост и встретить вас.

— И какой же?

— Инспекция! — Пал Палыч оставил руль и повернулся ко мне, по-прежнему улыбаясь. Машина пошла на автопилоте, мимо проплывали чудные дома, стилизованные под старину, а может, и впрямь старинные. — Я внес предложение о внеплановой экспресс-проверке наших бастионов, и руководство поддержало мою инициативу.

— И вы считаете, что совпадение по времени вашего визита с нашим появлением у ворот сочтут случайным?

Он покачал головой:

— Я не настолько наивен. Просто никто не узнает о том, что я там в это время был.

Так-так, это уже интересно. Психблокады он охранникам не колол, аппаратуру им не запарывал, это точно: с момента выхода из дежурки он все время был на моих глазах. Но считает, что о его присутствии там никто не узнает.

— Почему вы в этом уверены?

Он достал из кармана ампулку с какими-то буроватыми пилюлями и тряхнул ими перед моим носом. У меня был соблазн высказать догадку, что это за дрянь, но я сдержался. И правильно сделал — моя догадка оказалась ошибочной.

— Вы подумали, что я бросил им это в чай? — Он усмехнулся. (На самом деле я подумал совсем другое, но это уже было неважно.) — Нет. Это запах. (А может, и важно?..) — Один шарик, брошенный в комнате — под стол или в урну, — и люди, находящиеся в помещении, через какое-то время ненадолго засыпают, а просыпаются в полной уверенности, что проспали не менее двух часов. И все события, произошедшие за эти два часа, стираются из их памяти. Бесследно. Чистый лист. При этом, заметьте, никакое последующее сканирование не засечет постороннего вмешательства — сон, просто сон.

О подобных разработках я слышал, но только, по моим сведениям, эффект от аминоморфов получался очень уж глобальный — вся память, начиная с рождения, стиралась подчистую, превращаясь в чистый лист. И никак иначе. Выходит, пока мы тут колбасимся с бессмертием, наука не стоит на месте, а совершает прямо-таки семимильные скачки в криминальных направлениях?.. Возможно. Вот только что-то во всем этом не стыкуется. Что-то…

— А запись? Ее ведь запахом не сотрешь?

— На записи вы топчетесь перед воротами. И все. Других записей там не ведется. Все очень просто, Дик…