Вирус хаоса - Симонова Мария. Страница 5

Снова парадокс?.. Или… В жизни практически всему найдется объяснение — пусть не совсем обыденное, пускай даже из разряда тех, от которых волосы встают дыбом… Память заметалась по обрывкам научных статей, но сбилась на фабулы фантастических сериалов; мелькнули вездесущие летающие тарелки, покружились нерешительно и стыдливо юркнули на задний план, в засаду. Нет, так не обретешь истину, разве что дополнительную головную боль вследствие окончательной миграции крыши вслед за косяками НЛО.

Надо ехать.

— Только подожди минутку, — сказала Мэри.

Все-таки для выхода в свет и завоевания здешних гениев она была не совсем в форме, как бы ни таращились по ее поводу Светкины махровые глаза.

«Довольно страхов и сомнений! — сказала себе Мэри. — Раз мы не в силах понять суть происходящего, обратимся к логике простейшей: если здесь так много знакомых вещей, так, может, и из шмоток что-нибудь найдется?»

Но, как вскоре выяснилось — тут их со здешней хозяйкой вкусы разительно не совпадали. Разве что… М-да, в отношении халатиков. Напрасно Мэри надеялась обнаружить в платяном шкафу что-нибудь пригодное, по ее мнению, на выход — гардероб ее мышиного альтер эго был в этом смысле безнадежен. Пришлось остаться, как есть — узкие темные брюки с искрой, тонкий пуловер, кожаный полупиджак. Буднично, простенько, зато без риска остаться посреди улицы в одном белье, когда наваждение сгинет. Но туфли перед выходом все же пришлось надеть чужие — не такие модельные, как купленные с последней Геновой получки, зато удобные, спортивного типа и размер в размер. Захватила и сумочку — ведь в ней все принадлежало ей, кроме фотографии в паспорте — ее кошелек с деньгами, ее ключи с брелоком-сердечком… И, как ни крути, сам паспорт тоже был ее.

— Мышь, а ты ничего не забыла? — спросила Светка с этакой удивленной ехидцей.

Мэри огляделась по привычке, с мыслью: «Что я тут могла забыть-то?..»

— Вроде бы нет…

— А твои очки?..

— Что?! Ах да… — она не сразу сообразила, чего бы соврать по поводу этих треклятых очков. — У меня теперь контактные линзы! — заявила она и поспешно отвернулась.

— Правильно, давно пора! — одобрила поспевающая позади Светка. — Я тебе уже сто раз говорила, насколько эти очки тебя не красят.

— Дурацкие, — согласилась Мэри с подругой детства.

Чьего-то детства.

Только теперь она по-настоящему поняла, попросту вынуждена была признать, что на ее отчаянный зов явилась, как настоящий друг, другая Светка. Не ее. И видит она в ней другую Марию Ветер — невероятно, но похоже, что ту самую Мышенцию, полупризрачную кухонную гостью, с которой Мэри находила в себе очень мало сходства.

— …Этот прокол реальности — я назвал его «Вратами» — дискретен, то есть как таковое повреждение существует в целом ряде пространственных конгломератов. Во время отключения моей системы в одном месте успел произойти обмен массы и, соответственно, информации через горизонт событий — та самая диффузия, о которой я предупреждал…

До сих пор притворявшийся, что внимательно слушает эту абракадабру, полковник Федеральной Службы Контроля Федор Михайлович Каневич побарабанил пальцами по подлокотнику неудобного лабораторного кресла. Спохватившись, что это может быть принято за нервное, сжал руку в кулак:

— Оставьте ваши научные выкладки для специалистов, господин профессор: уверяю вас, очень скоро наши физики досконально во всем разберутся. А сейчас потрудитесь ответить конкретно и по существу: что вы в данный момент намереваетесь делать с вашей, с позволения сказать, дырой?

Полковник, внешне являвший профессиональную невозмутимость, вот уже с полчаса не переставал внутренне бурлить: из тех выводов, что высоколобые из ИФП смогли сделать уже сейчас, , с ходу, он понял во-первых, что этим сумасшедшим профессором осуществлен какой-то сенсационный прорыв в науке. И, во-вторых, что место этому самодеятельному гению Блуму — за решеткой, лучше в одиночной камере психушки до конца дней. Вот только разобраться в несанкционированном открытии и главное — в его уже имеющихся последствиях без самого создателя «дыры» пока не представлялось возможным.

— Повторяю, я назвал свой прокол «Вратами», — Блум изо всех сил старался сохранять спокойствие перед представителем Службы Контроля, этим «контролирующим» невеждой. — Первое, что необходимо сделать, — сказал он, — это совершить обратный обмен, то есть, если вам так будет понятней, — устранить утечку.

— Меня интересует, насколько серьезную опасность может представлять эта утечка? — сделал попытку перейти к главному полковник.

— Механизм взаимодействия подобного рода, к сожалению, не поддается обсчету; представьте себе, что речь идет о вероятностной частице. Согласно принципу неопределенности Гейзенберга с одной стороны и постоянной Планка с другой…

— Так какого же черта вы, не зная последствий, осмелились на эксперимент! — взорвался полковник: впервые с начала разговора он не сдержался и дал волю эмоциям, среди которых процент положительных катастрофически стремился к нулю.

— …Однако можно предположить, — стоически, по лекторской привычке продолжал Блум, — что внедрение чуждого субъекта спровоцирует нарушение стабильности — струнной, равно как и волновой. Это приведет к дальнейшему все расширяющемуся дисбалансу. А если субъект в ближайшее время не будет устранен, то к лавинообразному нарастанию энтропии в системе. То есть — к наступлению хаоса, — любезно пояснил профессор.

В воцарившейся тишине было отчетливо слышно, как полковник скрипнул зубами. Поставленная перед ним задача — выяснить в первую очередь возможности военного и стратегического использования открытия отодвигалась, похоже, на второй план перед более важной проблемой — спасения мира от этого открытия.

— Весь вопрос в том, — заговорил присутствующий здесь заведующий лабораторией высоких энергий седой как лунь академик Элдман (он и вызывал на место представителей ФСК), — какого плана и объема информация стала… Как вы это назвали — субъектом обмена?.. А если это просто предмет… ну, скажем, обстановки — допустим, стол, или фортепиано — ведь такое возможно? Оправдан ли в таком случае риск по его — то есть по их, ведь мы подразумеваем, что они парны, — так вот, оправдан ли риск по их обратному обмену? Ведь это, насколько я понимаю, потребует новых вторжений через горизонт, а мы пока не знаем…

— Да, что там на что поменялось? — поспешил вклиниться раздраженный обилием научных излияний Каневич. — Если это какая-нибудь мебель…

— Это никакая не мебель! — не выдержал, вспылил наконец и Блум. — Да будет вам известно, что обмен домашним хламом производится в лучшем случае в пунктах вторсырья! Вы находитесь не в лавке старьевщика! — Профессор перевел дух и неимоверным усилием взял себя в руки. Затем продолжил уже более сдержанно: — Речь идет о человеке.

— Так! — кивнул полковник: наконец-то, по его мнению, наметился переход к делу. — И вам, конечно, известно, кто этот человек?

— Нет, — немного смутился Блум. — Но мы имеем возможность в очень скором времени получить об этом неизвестном конкретные сведения.

— Но эта дыра находится не где-нибудь, а в вашей лаборатории! — сказал полковник, вновь начавший барабанить пальцами.

— Я назвал свой прокол «Вратами», — напомнил Блум.

— …И вы до сих пор не имеете четкой версии, кто из ваших лаборантов мог через нее… Ну как это… Обменяться? Переметнуться?

— Нет, не имею! На время отключения системы Врата утратили стационарность. Да, представьте себе, это вам не дырка в заборе! Врата некоторое время перемещались произвольно. Но траекторию их движения не составляет труда воспроизвести. Остается точно установить градиант в момент времени, когда произошел обмен…

— Правильно ли я понял, — нетерпеливо произнес Каневич, — что мы имеем возможность взять этого «подмененного» и засунуть его обратно в дыру?