Футбол – только ли игра? - Симонян Никита Павлович. Страница 50

«Мы» – не преувеличение. Игра на поле – для зрителя. И команде очень нужен для подъема зритель активный, неравнодушный. Актеры это понимают как никто, и я не замечал, чтобы они отсиживали футбольное время ради одного умозрительного интереса: ну-ну, что-то нам сегодня покажут. Всегда захвачены пылом борьбы и потом не сразу отходят.

Как-то после проигрыша «Спартака», в бане, народный артист Сергей Блинников взял большую метлу и сказал:

– Ну что ж, друзья мои, хоть я вас и люблю, но сейчас с величайшим удовольствием отстегал бы вот этой метлой!

Мы взмолились:

– Сергей Капитонович, ну что делать? Виноваты – исправимся.

Актеры, конечно, болеют и за другие команды. С Георгием Павловичем Менглетом у нас хорошие отношения, я его поклонник, надеюсь, и он не питает ко мне никаких недобрых чувств. Но когда во время одной телевизионной передачи Менглета спросили, за какую команду болеет, он не ответил просто – за ЦСКА, а со страстью выпалил: «Я ненавижу „Спартак“!»

И Яншин, и Кторов, и Симонов, и Менглет не раз говорили о том, что многое роднит футбол и театр, сравнивали искусство и спорт. Хотя актеры играют заданную драму, а на поле драматические коллизии возникают спонтанно, все «пишется» на глазах, здесь тоже многое зависит от выбора исполнителей, их творческого начала, от режиссуры, насыщенности репетиций, от вдохновения. В футболе не всегда объяснишь, отчего игра не идет, в театре, рассказывали они, не всегда предугадаешь, как сложится сегодня уже много раз сыгранный спектакль.

Однажды я смотрел «Лес» в Малом театре. Мне показалось, что первое действие разворачивается вяло. В антракте Борис Израильевич Тылевич, администратор театра, давний друг «Спартака», заметил мне: «Не надо спешить с выводами, во втором действии спектакль наберет высоту – Счастливцев, без сомнения, одна из лучших ролей Игоря Ильинского».

Мы направились в гримерную Игоря Владимировича – он просил зайти, – и я сказал ему: «Слышал, что второе действие пройдет с блеском». Он засмеялся: «Да-да, я вам обещаю, во втором тайме гол забью!» И действительно «забил». Перед зрителями предстал великий актер. Будучи уже в почтенном возрасте, Ильинский играл молодого человека. И играл с юношеским пылом. Я еще раз понял, что такое мастерство и требовательность к себе.

Когда довелось мне выступать перед труппой Малого театра, очень приятно было видеть среди собравшихся Игоря Владимировича. К сожалению, по многим приметам, он плохо себя чувствовал, но просидел большую половину встречи – так волновали его футбольные события.

Всегда интересовался футбольными новостями и Рубен Николаевич Симонов. Он был не только страстным болельщиком – настоящим ценителем футбола, знал толк в игре, однако не позволял себе кого-то журить, давать советы. Правда, меня, поскольку я часто бывал в его доме, мог спросить в периоды наших неудач: «Никита, когда начнем играть?»

Любил общаться с футболистами, посидеть с ними, поговорить. Однажды позвонил Евгений Симонов, мы выяснили, что у него и у меня свободный вечер, я пригласил его в гости, спросив со слабой надеждой, не захочет ли приехать и Рубен Николаевич? Сын передал ему трубку – голос низкий, хрипловатый. Симонов-старший болел, почти не выходил из дому. И вдруг, услышав мое приглашение, оживился: «Приеду! Если вот сейчас объявится шофер, обязательно приеду!»

Приехал вместе с Евгением и несколькими актерами-студийцами. Под аккомпанемент одного из них замечательно пел старинные романсы. Вечер был удивительным!

Вскоре «Спартак» отправился на юг – на игры, а когда возвращались, в поезде по радио услышал: «Вчера скончался народный артист СССР…» Сразу кольнуло: Симонов!

На панихиде в Вахтанговском театре передо мной стояли две старушки, видимо, заядлые театралки, верно, помнившие еще и самого Вахтангова, переговаривались меж собой, вздыхая, горюя: «Осиротел театр».

Чем дальше, тем лучше осознаю, какое это счастье, что мне довелось видеть многие спектакли, поставленные Рубеном Симоновым, что видел «Филумену Мартурано» – до сих пор это одно из самых ярких моих театральных впечатлений, – где Рубен Николаевич сыграл свою последнюю роль.

А ведь благодаря футболу, его ярким поклонникам я открыл для себя, полюбил театр. Сейчас представить не могу, что было бы, если б обошла меня такая радость жизни.

Как существуют разные национальные футбольные школы, так и на трибунах проявляются особые черты и свойства национального характера.

Неистовы бразильцы. Бьют барабаны, зрители вскакивают, приплясывают, кричат, танцуют самбу. Одно действо на поле, другое – на трибунах. Оба действа зрелищны.

Четырнадцать тысяч бразильцев-болельщиков было на чемпионате мира в Испании. Надо сказать, организаторы чемпионатов очень разумно распределяют места на стадионе – болельщики разных команд сидят на разных трибунах, таким образом уменьшается вероятность столкновений. Покупая билет, сообщаешь, за кого болеешь. Хорошая практика. Стоило бы и у нас ее учитывать. Все бразильские болельщики были в футболках своей сборной. И когда их сборная проиграла итальянцам, футболки исчезли – их свалили в кучу и сожгли.

В Мексику болельщиков из Бразилии прибыло еще больше, и на стадионе в Гвадалахаре, где бразильская команда проиграла сборной Франции, происходило то же самое – страсти, рыдания, слезы. И на следующий день бразильцы покинули страну.

Южная и Латинская Америка особенно славятся своими экспансивными болельщиками – любовь к футболу плюс взрывной темперамент. Доводилось видеть даже, как на площадях сжигают чучела тренеров.

Влияние болельщиков на игроков очень сильно. Недаром – об этом свидетельствует статистика – чаще выигрывают на своем поле, чем на чужом.

Темпераментно болеют испанцы, итальянцы…

Однажды на олимпийском стадионе в Риме я стал свидетелем незабываемого зрелища. На поле – футбол (товарищеский матч советской сборной и клуба «Рома»), на трибунах – настоящий музыкальный спектакль. Болельщики, поддерживая свою команду, пели хором неаполитанские песни, арии из опер Пуччини и Верди. И хотя матч закончился нашей победой, это отнюдь не означает, что оглушительное, тысячегорлое «Форца „Рома“!» не повлияло на игроков. Несмотря на все наши старания, счет остался минимальным – 1:0.

Сдержанно ведут себя датчане, шведы, норвежцы, финны – вроде бы так им и полагается, по нашим представлениям.

А вот первая моя встреча с английскими болельщиками – напрочь опрокинула сложившееся всеобщее мнение о корректности и чопорности англичан. В 1954 году товарищеские встречи «Спартака» с «Арсеналом» и командой «Вулверхэмптон Уондерерс» с первой секунды до финального свистка шли под невообразимый рев стадионов. Он ошеломлял, давил.

Перед матчем с «Арсеналом», во время разминки, с трибун неслись звуки колоколов, трещоток. Один болельщик с колоколом выбежал на поле и стал мешать нашему вратарю Мише Пираеву, Под восторженные крики зрителей подводил мяч к воротам и забивал. Михаилу стоило больших усилий сдержать себя…

И у нас что ни город – то норов. Одесского болельщика, скажем, никогда не спутаешь с ленинградским. Он склонен считать: сильнее «Черноморца» команды в мире нет. Однажды, когда киевляне играли в Одессе и на 10-й минуте счет был уже 2:0 в пользу одесской команды, на трибунах шел такой разговор: «Ну а как же могло быть иначе?! Когда Киев еще не знал, какой он мяч – круглый или квадратный, – Одесса уже была в Лондоне». Когда она была в Лондоне, никому, естественно, неизвестно. Может, имелся в виду какой-нибудь одесский корабль, пришвартовавшийся в порту далекой страны?

Счет сравнялся, потом стал в пользу киевлян, с трибун кричали вратарю: «Да вставай уже побыстрее. Простудишься! И что ты там полчаса идешь до своего мяча?» Киев победил 4:2, и болельщики расходились со словами: «Тут нечего делать! Неинтересная игра».

Как-то в пятидесятые годы довелось ехать в Кишинев через Одессу, и «Спартак» проводил тренировку на одесском стадионе «Динамо». Я получил тогда травму, не тренировался, сидел на трибуне недалеко от Старостина. Вокруг Николая Петровича собралась толпа. Он никогда не отказывался поговорить, отвечал на вопросы. Одесситы его расспрашивали, который тут Татушин, а который Исаев, который Нетто… Николай Петрович, человек по своей природе очень любопытный, любящий не только поговорить, но и послушать, сказал им: «Ну, хорошо, у меня вы все выпытали, а расскажите мне теперь, как ваши футболисты».