Восточный круиз - Синельников Владимир. Страница 19

Шемсум

– Эй, бродяга! – Раздавшийся за спиной голос заставил меня вздрогнуть от неожиданности.

Повернувшись, я увидел неподалеку на холме всадника с длинной пикой, украшенной каким-то пестрым флажком.

– Иди сюда! – кивнул мне всадник.

С противоположной стороны послышался топот. Я оглянулся. Дорогу к отступлению мне перекрывали еще два конника.

– А в чем дело? – Я не торопился приближаться ни к окликнувшему меня, ни к его сотоварищам.

– Ты не видишь, бродяга, с кем разговариваешь?! – Всадник тронул лошадь по направлению ко мне.

– Я нездешний, извините, если что нарушил, – как можно миролюбивее высказался я.

– Мы – Пограничная стража Шемсума. – Всадник почти наехал на меня, заставив отступить в сторону. – И в наши обязанности входит отлавливать праздношатающихся бродяг для отправки их на общественные работы.

– Но я не бродяга, – я попытался растолковать свой статус здешним зеленым фуражкам.

– А кто же тогда ты? – усмехнулся всадник.

От меня не ускользнул его внимательный, как бы ощупывающий взгляд, который я встречал в своем мире у карманников и блюстителей порядка. То есть у тех, про кого поется в известной песне: «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет…» По всему было видно, что окружившие меня местные правоохранительные органы как раз не хотят. Да и смешно было бы думать, что в этом отношении наши миры сильно различаются…

Теперь надо было думать, как выпутаться целым и невредимым из этой проверки на дорогах. И еще, как назло, куда-то затерялся Бес. Вечно его нет на месте, когда нужен. Может быть, одно присутствие этого уродца отбило бы у местных стражников желание познакомиться поближе.

– Я посланник шахзаде Темира. – Я выудил из-за пазухи свернутый в трубку свиток, которым меня снабдил на прощание Корасайоглы.

– Ну-ка, ну-ка. – Всадник наклонился вперед и подцепил наконечником копья мою дорожную грамоту.

– Действительно, печать шаха Магриба. – Конник внимательно вгляделся в свиток. – Как ты попал в эти края? – взглянул он на меня поверх холки коня.

– Через горы, – я махнул рукой в сторону вздымавшихся пиков.

– Ты перешел Полуночные горы? – недоверчиво переспросил всадник.

– Ну да.

– А вот теперь я вижу, что ты врешь! – осклабился наездник.

– Да с чего ты взял?!

– Полуночные горы уже много лет непроходимы!

– Но я – то их прошел! И могу рассказать как… Но мои попытки объясниться пропали втуне. По глазам всадника было видно, что он уже принял решение.

– С тех пор, как эмир Шемсума, да живет он вечно, – наездник молитвенно возвел глаза к небу, – распорядился отловить всю городскую шваль, нам часто попадаются беглецы вроде тебя. Мы отведем тебя в положенное место…

– В Шемсум? – спросил я.

Мне было в принципе все равно, решат ли эти стражи сопроводить меня к городским властям. Там можно будет хоть объясниться. Чиновники должны с большим почтением отнестись к моей охранной грамоте. А с этими типами, мало чем отличающимися от разбойников, которых они должны ловить, договориться, видимо, невозможно.

– Какой Шемсум? – расхохотался наездник. – Изумрудный рудник – вот что тебя ждет!

– Я требую доставить меня к городским властям! – Я еще отодвинулся от всадника. – Если вы не выполните этого или не отпустите меня, вам придется жестоко поплатиться!

– Эй, Керим! – наездник обратился к одному из стоявших на холме. – Этот бродяга осмеливается еще и грозить!

– Хватит его слушать, – поморщился Керим. – До темноты надо успеть к колодцу. Вяжи его, и двигаем на запад…

– Постойте, не делайте этого. – Я попытался воззвать еще раз к их разуму. – Я действительно посланник шахзаде Темира и следую в Шемсум. Если вы согласны потерять день или два и проводить меня до города, я даже согласен оплатить ваши неудобства.

– Он еще и подкупить нас пытается, – осклабился напарник Керима. – Знай, бродяга, воины эмира Шемсума, да будет он благословен во веки веков, неподкупны!

Два всадника, стоящие поодаль, услышав про оплату, зашевелились и двинулись к нам.

– Давай сюда деньги, мошенник, – наклонился в мою сторону всадник, – они тебе больше не понадобятся. А мы их потратим на богоугодные цели.

– Попробуй возьми, шакал! – Я видел, что терять действительно нечего, и решил наказать хоть одного.

– С тобой по-хорошему, а ты не понимаешь! – Всадник отвел назад руку с копьем и ударил тупым концом, целя мне в голову.

Я развернулся боком и, поймав летящее в меня копье, резко наклонил его вниз. Не ожидавший от меня такой прыти всадник выпустил копье, но его подвела ременная петля, которая удерживала оружие в руке. Повинуясь силе инерции, наездник полетел с лошади вверх тормашками, описав в воздухе дугу вокруг воткнувшегося в землю копья. Я еще наподдал ему по пятой точке, заставив пропахать мордой по кочкам, и бросился бежать от подъезжающей пары. Но… от коня не убежишь… Да они и не стали пускаться за мной в погоню, один из всадников просто метнул в меня шары, связанные между собой длинным ремнем. Это дьявольское приспособление обвилось вокруг моих ног, и я со всего маху растянулся на земле, повторив полет первого стражника. От удара из глаз брызнули искры. Я еще успел удивиться, что от них не занялась пожухлая трава, в которую я воткнулся носом, как последовал еще один удар по затылку, и я провалился в беспамятство.

Когда я очнулся, доблестные блюстители закона как раз кончали делить мое золото. Распотрошенная котомка валялась чуть поодаль. Ни ножа, ни стилета, естественно, при мне тоже не было. Единственное, на что не позарились стражники, были штаны. То ли их пятнистая окраска отпугнула, то ли непривычный покрой…

– Поднимай, Сафар, бродягу! – скомандовал Керим. – Пора двигаться!

Сафар поднялся, и я увидел, что он щеголяет в моих ичигах. В следующий миг болезненный пинок под ребра заставил меня согнуться.

– Вставай, сын гиены! – наклонился ко мне исцарапанной при падении мордой стражник. – Или ты предпочитаешь гнить в этой пустыне?

Ничего не оставалось, как подчиниться. Эти мародеры на государственной службе вполне могли меня просто прикончить в случае неповиновения.

Следующий день запомнился плохо. Взошедшее солнце буквально за пару часов сожгло до волдырей обнаженные плечи и спину, а босые ноги я разодрал в кровь еще раньше, стараясь успеть за лошадью Сафара, к седлу которой меня привязали веревкой. К вечеру я тащился за всадниками в полуобморочном состоянии, почти не воспринимая окружающее.

Когда всадники неожиданно остановились, я сделал по инерции еще несколько шагов и, упершись головой в круп лошади, рухнул к ее копытам, нисколько не беспокоясь, что животное одним ударом ноги может расколоть мою голову, как орех. Мной овладело полнейшее безразличие ко всему…

Очнулся я уже в потемках. Вокруг ворочалось множество пропахших потом грязных тел. А привело меня в сознание то, что какой-то тип в рванине деловито пытался стащить с меня последнее, что на мне оставалось, – штаны. Злость ударила мне в голову, и я саданул пяткой этому типу промеж глаз. Он с воплем отлетел в сторону. От горевшего неподалеку костра поднялся какой-то человек и двинулся в нашу сторону. Ушибленный мною ворюга вскочил на ноги, видимо с целью реванша, но подошедший резко взмахнул рукой, и в воздухе свистнул длинный кнут, хлестко приложивший оборванца. Последовал еще один вопль, и любитель моих штанов вторично растянулся на земле.

– Вести себя спокойно, шваль! – прорычал подошедший. – Или, клянусь Аллахом, я сдеру шкуру с первого же смутьяна!

Сидевшие и лежавшие вокруг меня люди замерли, боясь пошевелиться. Кто бы ни был этот кнутобоец, он пользовался здесь непререкаемым авторитетом.

– Тебе не жить, сын собаки! – прошипел оборванец, не поднимая головы.

– Это ты опять мутишь воду, Юздак? – вооруженный кнутом внимательно всматривался в скопище людей. – Смотри, не доживешь до Изумрудного рудника! Если еще раз тут что-нибудь произойдет, клянусь Аббасом, ты первый об этом пожалеешь!