Сапфировая скрижаль - Синуэ Жильбер. Страница 76

— А вот знать место рождения его предка куда как полезно, — не удержался шейх.

Раввин, не отвечая, макнул перо в чернильницу и накарябал несколько слов.

— Винцент Феррер и Винцелар оба родились в Теруэле.

— По-моему, я догадываюсь, к чему вы клоните, — неуверенно произнес Варгас.

— Теруэль? — возопил шейх. — Из-за этих двух незначительных ссылок? Нет. Я искренне считаю, что вам не хватает точности.

— Я не утверждаю, что следующий пункт — Теруэль, — поправился Эзра. — Но это вполне возможный вариант, над которым следует поразмыслить. Вам не хуже меня известно, что Баруэль дублирует самые важные подсказки. А что мы видим здесь? Два персонажа, которые в отличие от других родились в одном и том же месте. К тому же что делает Баруэль, чтобы подчеркнуть эту деталь? Он выбирает имя Соломон Винцелар. Если он не стремился указать на Теруэль, не было бы ему проще напрямую упомянуть Торквемаду, минуя его предка?

— Позвольте мне обратить ваше внимание, что не только у Винцелара и Феррера есть нечто общее, — решила высказаться Мануэла. — Это относится и ко всем вычлененным вами элементам. Все без исключения символизируют гонения на евреев.

— Все, кроме одного: Соломона Винцелара. Он единственный, кто выпадает из общей картины.

— Вынужден с сожалением вам возразить, — отверг его заявление Сарраг. — Он тоже туда входит, поскольку родственник Торквемады.

— Вы невыносимы! Ну, так скажите мне тогда, почему Баруэль не счел нужным напрямую упомянуть имя Великого Инквизитора? Не можете ответить? Я настаиваю на своем мнении. Раз он этого не сделал, значит, хотел обратить наше внимание на город Теруэль.

После этого высказывания раввина повисло задумчивое молчание.

— По-моему, вы правы, — внезапно заявил Сарраг. Он взял четвертый Чертог и прочитал: — Моисей принес вам неопровержимые доказательства, вы же в отсутствие его тельца для поклонения взяли.

— Опять?! — раздраженно воскликнул раввин. — Вы же нам уже объяснили не далее как вчера вечером, что это из Корана!

— Да. Но вот чего я вам не сказал — из какой это суры. — На его губах появилась загадочная улыбка, превратившаяся в смешок. — Эта сура называется «Корова», — объявил он.

И ко всеобщему изумлению откинулся назад, заливаясь хохотом.

— Нет, определенно этот Баруэль — занятный тип! — выдавил он между приступами хохота. — Уж не скрывался ли за ученым обликом ребенок?

И заржал еще громче, словно изрек какую-то скабрезность.

— Вы просто смешны! Да объясните же толком!

— Корова, — заливался шейх. — Корова…

— У нашего шейха внезапный острый приступ заговаривания.

Сарраг, игнорируя сочащиеся сарказмом слова раввина, спросил:

— А корова — это чья самка?

Вопрос был настолько бессмысленным, что ни францисканец, ни раввин не сочли нужным отвечать.

— Бык?.. — нерешительно предположила Мануэла. Сарраг кивнул, судорожно закусив губу, чтобы снова не заржать.

— А вы знаете, как будет «бык» по-арабски? — Выдержав паузу для пущего эффекта, он прошептал: — Теруэль… Бык — это теруэль или эль Тор.

ГЛАВА 28

Мануэла утерла слезы тыльной стороной ладони и свернулась на постели калачиком. Она выдохлась, была зла и на грани срыва. «Винцелар? Да это же просто-напросто фамилия, которую носили предки Томаса Торквемады лет сто назад, до того, как приняли христианство».

С каким нахальством она выдала целый ворох лжи! С каким спокойствием отбила неудобные вопросы! Конечно, раввин был совершенно прав, когда заметил, что мало кому известно о происхождении Великого Инквизитора. Она всего лишь спонтанно решила им помочь, дав ответ на мучающий их вопрос, и осознала свой промах только задним числом. Эти сведения о Торквемаде ей сообщила сама королева. Это Изабелла рассказала ей о корнях Великого Инквизитора. Но разве Мануэла могла сообщить это мужчинам, не выдав при этом себя?

Она судорожно сжала краешек простыни. Она больше не могла. Это приключение превратилось в кошмар. Если бы только она могла довериться Варгасу и избавиться от этого тяжеленного груза! Лгать, лгать, снова лгать. Доколе? Мануэла пыталась утешиться мыслью, что на этот час Изабелла с Торквемадой уже должны были ознакомиться с ее посланием.

Стук в дверь заставил ее подскочить. Мануэла быстро встала и уселась на краю постели, постаравшись принять самый спокойный вид.

— Войдите, — спокойно произнесла она. Дверь открылась, и на пороге появился Варгас.

— Лошади уже оседланы, пора ехать.

Мануэла тут же вскочила и начала собирать вещи.

— Как вы думаете, поездка будет долгой? — Она задала этот вопрос не только чтобы собраться с мыслями, но и желая заполнить паузу.

— Боюсь, что да. До Теруэля более ста лье. — И он неуверенно добавил: — Должно быть, вы очень устали.

— Нет… Впрочем, да.

Не смея глянуть на него, она складывала вещи. Варгас некоторое время наблюдал за ней, затем так же неуверенно произнес:

— Я… Я пойду предупрежу Саррага с Эзрой. Послышался звук шагов. Мануэла чуть напряглась, ожидая услышать щелчок закрывающегося дверного замка, но ничего не услышала. Она удивленно повернулась и обнаружила, что Варгас все еще здесь, но буквально в полушаге от нее.

— Я уже ничего не понимаю… Не знаю, на каком я свете. Все так перепуталось…

— А у нас есть выбор? Нас не только люди разъединяют. Между вами и мной есть куда более серьезное препятствие. Для вас. — Она специально сделал упор на слове «вас». И ему послышался в этом упрек.

— Я священник! — Дрожь его голоса выдавала куда большее, чем слова.

— К чему нам мучиться? Зачем возвращаться к тому, что и так нам уже известно? Я принадлежу вам. Вы принадлежите Церкви и Богу.

Он устремил взгляд куда-то сквозь нее, будто и не видел ее вовсе, а смотрел на что-то невидимое позади нее, где-то далеко.

— Да, Мануэла, я принадлежу Богу, в этом нет никаких сомнений. Всей душой, всем сердцем… — И едва слышно договорил: — Но Церковь… Принадлежал ли я ей вообще когда-нибудь?

Мануэла, захваченная врасплох этими словами, чуть не села. Она поклялась себе быть сильной. Нет. Ставки слишком высоки, а от возможных последствий голова идет кругом. Взяв себя в руки, Мануэла решительно затянула завязки кожаной сумки и объявила:

— Я готова.

Фра Альварес под пристальным взглядом Великого Инквизитора закончил свой доклад Эрнандо Талавере о повороте дела. На протяжении всего рассказа Торквемада сохранял полную неподвижность, словно окаменел. Но внутренне он ликовал. А зря. Инквизитор не мог знать, что Альварес обо всем сообщил Талавере еще вчера.

Едва воцарилась тишина, как Торквемада взял слово:

— Итак, фра Талавера… Как видите, я был прав. Мои опасения были небезосновательны.

— Я выслушал этот рассказ с большим интересом. — Исповедник королевы был совершенно невозмутим. — Вы удивитесь, но он лишь подтвердил мое первое впечатление. Я по-прежнему не вижу даже намека на заговор.

— Но… Скрижаль…

— У Совета Инквизиции есть дела поважнее, чем заниматься какой-то байкой.

Лицо Великого Инквизитора побелело. Он усилием воли постарался сохранить спокойствие.

— Позвольте сказать вам, фра Талавера, что ваше заключение кажется мне несколько…

— Легковесным?

— Скажем… поспешным. Есть одна проблема, в которую вы не попытались вникнуть поглубже.

— Наверное. Как только я прихожу к выводу, что имею дело со сказкой, то не считаю нужным вникать глубже. Вся эта история с сапфировой Скрижалью просто смешна. Простите меня, но мне трудно представить Господа Всемогущего, занимающегося такого рода экзерсисами.