Сапфировая скрижаль - Синуэ Жильбер. Страница 91

— Моя дражайшая подруга. Королева Испании не уступает. Она соизволяет. И я соизволила разрешить то, что идет во благо моей стране!

— А как насчет того, что во благо Господу? Вы, такая верующая…

— Знай, что ни на мгновение я не усомнилась в содержании Скрижали. Всей душой, католической кровью, текущей в моих жилах, я всегда знала, что это послание — сколь бы гипотетическим оно ни было — не что иное, как подтверждение единственной Истины: Господь наш Иисус Христос — сын Божий, и христиане — его дети, — раздался совершенно неожиданный ответ.

— Но тогда зачем стремиться уничтожить этих людей? Зачем стремиться замолчать истину, вестником которой, возможно, является сам Господь?

Королева не ответила.

Протянув руку, она взяла с маленького столика веер из слоновой кости и с сухим щелчком раскрыла его. Веер был усыпан мелкими белыми цветочками. Мануэле по непонятной причине орнамент напомнил цветы миндаля. И она подумала, что жизнь похожа на это дерево: душистые цветы, горькие плоды…

Королева внезапно поднялась с кресла и принялась вышагивать по комнате, словно ведя какую-то внутреннюю борьбу.

— По правде говоря, — хрипло заговорила она, — на мгновение, одно-единственное мгновение я подумала, что Скрижаль может представлять угрозу. Именно мысль об этой угрозе и вынудила меня согласиться с планом Торквемады. — Шурша юбками, она подошла к окну и приоткрыла занавес пурпурного бархата. — Ты должна понять, что государственные интересы зачастую вынуждают принимать решения, невыносимые для сердца, но необходимые для выживания страны! Ничто не может быть превыше интересов государства! Государство и есть Испания!

Растерянная Мануэла не знала, что сказать. Вот уже битых два часа она тщетно пытается убедить ту, что называет себя ее подругой, положить конец травле, устроенной Торквемадой. Варгас, Сарраг и Эзра умрут.

После нападения на нее саму Мануэла осознала, что надвигается трагическая развязка. Она поняла, что Великий Инквизитор — человек, готовый на все. Подумала об отправленном Изабелле письме, оставшемся без ответа. О том, как уклончиво объяснял человек с птичьей головой причины задержки. И тогда, доверяя лишь своему чутью, она помчалась к Изабелле, которая приняла ее в этот же вечер. И очень быстро обнаружила, что ее опасения не напрасны. Изабелла не получала письма. Великий Инквизитор и не подумал поставить королеву в известность о решении Мануэлы выйти из игры. И в настоящий момент он, должно быть, уже решил участь троих мужчин.

У Мануэлы защемило сердце. Сдерживая слезы, она попросила разрешения удалиться. Королева подошла к ней.

— Есть одна вещь, которую ты не знаешь. За несколько дней до твоего приезда, узнав, что эти трое вот-вот достигнут цели, я вызвала фра Талаверу. Наша встреча запланирована на конец недели. То есть на послезавтра.

— Но… зачем?.. — пролепетала Мануэла.

— Чтобы сообщить ему о моем решении.

— Ваше Величество… Могу я спросить какое? Вместо ответа Изабелла уселась за письменный столик розового дерева, откинула крышку, взяла листок бумаги и выдвинула золотой письменный прибор. Медленно откинув крышку чернильницы, она взяла перо, макнула в чернила и начала писать. Закончив, она решительно поставила подпись, машинально помахала листочком, чтобы чернила побыстрей просохли, и протянула письмо Мануэле.

— Вот возьми. Завтра как можно раньше передашь это фра Талавере… — И добавила: — Можешь ознакомиться, пока я его не запечатала…

Мануэла мгновение колебалась, раздираемая между опасением и надеждой, но потом все же решилась прочесть еще не просохшие до конца строчки…

Варгас тыльной стороной ладони стер со лба пот. Полуденное солнце превратило ландшафт в такое пекло, что казалось, даже деревья мучаются.

Францисканец покосился на своих спутников. Сарраг с Эзрой, совершенно сникшие и утомленные, трюхали на лошадях, глядя куда-то за горизонт. Похоже, они страдали не меньше Варгаса. За те шесть дней, что прошли с момента отъезда из Гранады, они обменялись едва ли десятком слов, словно близящийся конец путешествия и неизвестность ввергли их в состояние, близкое к прострации.

А вдруг Самуэль Эзра ошибся? Если в своем анализе он пошел по неправильному пути, подстегиваемый подспудным желанием любой ценой использовать главный символ его веры: печать Соломона. Нет, это невозможно. Они рассмотрели проблему под всеми мыслимыми и немыслимыми углами, пытаясь отыскать другие варианты. И не нашли ничего, что могло бы спорить по логичности с утверждением старого раввина.

Отныне единственным нерешенным вопросом оставалось содержание Скрижали. Передаст ли сапфировая табличка свое послание, как делала это в прошлом? Или останется немой? В конце концов, между тем днем, когда она явилась предку Абена Баруэля и самому Баруэлю, прошло не одно столетие. К чему ломать голову? Ответ от них не зависит, как не зависел от Моисея, Иакова или Соломона. Он в руке Господней.

— Варгас!

Рафаэль, пришпорив коня, поравнялся с шейхом.

— В чем дело?

— Спешиваемся.

— Остановка? Здесь?! Да какая муха вас укусила? Араб не ответил. Сойдя с лошади, он указал на небольшой кустарник в стороне.

— Идите за мной…

— Сарраг! — запротестовал раввин. — Нам предстоит еще долгий путь. Я, право, не вижу смысла…

— Слушайте, Эзра, солнце мне еще пока мозги не растопило. Если я прошу вас следовать за мной, значит, тому есть причина. Идемте!

Раввин с монахом переглянулись, дружно пожали плечами и решили подчиниться.

Едва оказавшись в тенечке, Сарраг, убедившись, что ветки хорошо их закрывают, сообщил:

— За нами следят…

— Что вы такое говорите?!

— Вы меня отлично поняли. Если вы за мной наблюдали, то не могли не заметить, что с самого рассвета я все время оборачиваюсь. — Он указал на маленькое облачко пыли, перемещающееся по дороге примерно в одном лье позади. — Они все время едут за нами.

— О ком вы говорите? — спросил францисканец.

— О сообщниках сеньоры Виверо.

— Это… Должно быть, вы ошибаетесь… — пролепетал монах.

— Помните, что я вам сказал в тот день, когда сеньора исчезла? Я напомню: те, на кого она работала, доведут свою затею до конца. — Сарраг ткнул пальцем в облачко пыли. — И вот они…

— Что будем делать? — спросил Эзра. — Мы не можем все бросить так близко к цели.

Араб, будучи фаталистом, пожал плечами:

— У нас всего две возможности: либо поворачиваем назад, либо идем до конца. До Скрижали. То есть к смерти. Потому что, как вы сами сказали, их интересует только Скрижаль. Как только мы приведем их к ней… конец! Они перережут нас, как скот.

Повисло долгое молчание.

Пылевое облачко мало-помалу приближалось.

— Вспомните легенду о Хираме, — внезапно сказал Варгас. — Тройная смерть… Есть ли судьба благородней, чем отдать жизнь и возродиться более чистым, более великим? Баруэль пожертвовал собой, чтобы передать нам священное наследие. И никогда не был таким живым, как сейчас. Кто из нас может хотя бы помыслить предать его и таким образом предать и Господа Всемогущего?

Сарраг с Эзрой без тени сомнения согласились с монахом. В глазах раввина промелькнул ностальгический огонек.

— В конце концов, что такое смерть? Всего лишь неизбежный переход?.. Столь ожидаемое свидание с Адонаи? Что касается меня, то Всесильный должен был постучать в мою дверь уже давно.

— Так чего мы ждем? — воскликнул, поднимаясь, Сарраг. — Шайтан побери этих мерзавцев! Если им нравится тащиться за нами, как собакам, так пусть их!

Они направились к лошадям и несколько минут спустя уже мчались галопом в направлении Торкона, туда, где их поджидала сапфировая Скрижаль.

У Мануэлы от отчаяния и злости дрожали губы. Они сверлила взглядом Талаверу, пытаясь убедить себя, что он, должно быть, ошибается, что сведения, только что доставленные ему агентом, неверны. Однако священник подтвердил: