Операция прикрытия - Синякин Сергей Николаевич. Страница 23

Еще сложнее было с сохранившимся оборудованием. Собственно, сохранилось не так уж и много, и приходилось лишь строить загадки о назначении того или иного узла. Но дальше догадок дело не шло. Берия не задумывался, что это за аппарат, и не придавал его обнаружению особого значения, пока американцы не взорвали атомное устройство. Беллетристику он и в самом деле не особенно любил, но все, что относилось к атомным секретам, ему доставляли немедленно.

Именно таким образом он прочитал опубликованный в журнале «Вокруг света» рассказ некоего Казанцева. Было это в сорок шестом, и рассказ назывался «Взрыв». Автор в нем утверждал, что в тайге над Подкаменной Тунгуской произошел атомный взрыв. Правда, далее этот Казанцев утверждал, что взрыв этот был следствием неисправности межпланетного корабля инопланетян, но в это Берия не верил. Он был прагматиком, поэтому к фантазиям относился недоверчиво, осмысливая и проверяя лишь то, что действительно можно было проверить. Взрыв мог быть природным, а это в свою очередь могло указывать на наличие в районе Подкаменной Тунгуски урановых руд. Специалисты в один голос утверждали, что природная руда самопроизвольно взорваться не может. Только дело с ураном было новое, что он может — никто не знал. Может, и не зря американцы перед испытанием своего ядерного устройства побаивались, что искусственный взрыв повлечет за собой самопроизвольный распад окружающей среды. В таких случаях лучше проявить излишнюю бдительность, чем быть близоруким. Ознакомившись с рассказом-гипотезой, Берия запросил материалы по исследованиям в этом районе. Так он ознакомился с отчетами профессора Кулика, который потратил на поиски Тунгусского метеорита несколько лет.

Странное впечатление вынес Берия из этих отчетов.

Кулик исследовал район предполагаемого падения метеорита несколько лет. Он собрал богатый фактический материал.

Из отчетов вытекало, что ранним утром тридцатого июня 1908 года над тунгусской тайгой пронеслось огненное тело, которое оставляло за собой раскаленный след, характерный для падения метеорита. В семь часов утра в районе фактории Вановара возник ослепительный шар, который превратился в огненный столб, уходящий высоко в небо. Звук при взрыве был слышен за сотни километров от места катастрофы. Вслед за звуком над землей пронесся ураган страшной силы. Воздушная взрывная волна дважды обогнула земной шар, а сейсмические колебания земной коры были отмечены даже в Германии.

После взрыва в течение двух или трех дней на территории Европы и Северной Африки в верхних слоях атмосферы наблюдались серебристые светящиеся облака. В Сибири небо было покрыто тучами, и шли дожди, но вместе с тем было так светло, что на открытом месте свободно читался мелкий шрифт газеты. Тучи были освещены странным желто-зеленым светом.

Отправившийся в двадцатых годах на место падения метеорита профессор Кулик столкнулся со странными явлениями. Метеорита он не нашел, но нашел воронки, напоминающие кратеры. Использование магнитометров и зондирование воронок шестами обломков метеорита не выявили, более того: сразу же за болотистой поверхностью начинался слой вечной мерзлоты.

Кольцо бурелома, окружающее эпицентр взрыва, голые стволы умерших деревьев в самом эпицентре — все это, по мнению специалистов, совсем не походило на обычный взрыв. Казанцев пересказал результаты экспедиции Кулика достаточно точно, за исключением тех моментов, где он упоминал о мести бога Огды, который жег тунгусов невидимым пламенем. Тунгусы действительно рассказывали о мести этого бога, но месть заключалась в том, что он сжигал жилища людей, которые ходили к эпицентру взрыва. Возвращаясь, они обнаруживали пепелища.

Некоторое время Берия был в растерянности.

Нечему было взрываться в сибирской тайге в 1908 году! Там, кроме тунгусов с оленями, сроду никого не было, в районе этой самой Подкаменной Тунгуски.

Он показал материалы экспедиции Кулика Курчатову. Курчатов отнесся к гипотезе фантаста прохладно.

— Лаврентий Павлович, — Курчатов погладил бороду, которую отпускал на спор до взрыва первого ядерного устройства и не сбрил после удачных испытаний, — природные руды взрываться не могут. Это нонсенс. Если бы реакции атомного деления были возможны в урановых месторождениях, нашей Земли давно бы уже не было, а все мы давали отчет в своих поступках Господу Богу. А что касается космического корабля… Автор может себе позволить фантазии, он определил свой жанр как гипотезу. Надо сказать, очень игривую гипотезу. У меня слишком много работы, чтобы я так вот запросто начал подыгрывать автору и ломать голову над проблемой, которая не имеет однозначного решения. Похоже, все это действительно напоминало последствия атомного взрыва, но ведь нет ничего! Доказательства, если они и были, канули в прошлом. Не будем же мы искать иголку в стоге сена. Гораздо легче пойти в магазин и купить там новую. А вот ядерное устройство американцев мы благодаря вашим разведчикам заполучили, огромное им за то спасибо. Это снимает множество проблем, теперь мы можем больше внимания уделить термояду, и скажу вам, Лаврентий Павлович, урановая бомба покажется игрушкой в сравнении с водородной. Закрадываются даже сомнения, не выпустим ли мы джинна из бутылки? А то выпустим опрометчиво, а загнать его обратно уже не сумеем.

— Разумеется, — хмуро сказал Берия. — Особенно если ваши расчетчики принципиально не будут работать по субботам.

— Вы о Моте Агресте? — Курчатов пожал плечами. — Прекрасный математик, а если есть у него некоторые завихрения, так это же не страшно — сдвинем ему график соответствующим образом, и никаких проблем.

— А эти его крамольные идеи — искать следы космических пришельцев в Библии? — строго сказал Берия. — Хозяину это не понравится, с Богом у него отношения непростые. Я внимательно отслеживаю связи вашего Агреста, если что, я выкину его из проекта без излишних сантиментов. Я его в пыль сотру!

Курчатов молчал. Он уже привык к властности Берии, знал, что, когда того заносит, возражать не стоит. Возражать следовало, когда Берия остынет и станет податливым к разумным доводам. Берия исповедовал целесообразность, жестоким и беспощадным он становился, когда не видел другого пути. Во взаимоотношениях с ученым миром это не срабатывало, и Берия предпочитал идти по пути разумного компромисса.