Зарубежные клондайки России - Сироткин Владлен Георгиевич. Страница 25

И тем не менее, отступая под натиском красных, Колчак вывез из Омска в ноябре 1919 г. золота в 29 пульманах на 414 млн. 254 тыс. зол. руб. Однако чекист Косухин вернул из Иркутска в Казань золота всего на 409 млн. 620 тыс. зол. руб.

Вот вокруг этих «недостач» в миллионы золотых рублей уже много десятилетий кипят споры. Большинство очевидцев из числа белых (бывший министр «омского правительства» Г.К. Гинс, управляющий военным министерством Колчака, генерал, барон А.П. Будберг, бывший главнокомандующий колчаковской армией К.В. Сахаров, журналист А. Гутман-Гун и многие другие) «грешили» на чехов: те-де украли немало, вот и вывезли из России от 600 (барон Будберг) до 2000 (С. Витольдова-Лютык) вагонов с золотом, картинами, церковной утварью, медью, мебелью, колясками-экипажами, иконами, моторными лодками и т.п. (Г.К. Гинс).

Понятное дело, что участники золотой эпопеи с чешской или словацкой стороны в 20-30-х годах и позднее утверждали обратное. Типичными здесь были документированные брошюры (1926 г.) начфина чехословацкого корпуса в Сибири Франтишека Шипа, а также журналиста Иозефа Куделы (1922 г.), к которым мы еще вернемся.

Грешным делом и я сам, когда писал для журнала «Знамя» (1992, № 8) свою первую большую статью «Вернется ли на Родину российское золото?», пошел по следу русских эмигрантов и несколько гипертрофированно подал в не всегда доказательных примерах разграбление легионерами «золотого эшелона» Колчака, чем вызвал справедливую критику Сергея Петрова (см.: Письмо в редакцию // Знамя. — 1992. — № 10). Ведь действительно, сначала правительство КомУча (2 октября 1918 г. Самара) само предоставило начфину Ф. Шипу «в кредит» с последующим возвратом (?!) 750 ящиков серебра на сумму в 900 тыс. зол. руб. для финансовых нужд легиона. Затем, после военного переворота 18 ноября, оставшийся не у дел уфимский совет управляющих ведомствами на своем последнем заседании 28 ноября принял постановление — «вверить» весь «казанский клад» «чешскому народу в лице Чехосовета для охраны и затем передачи Учредительному собранию или общепризнанному Всероссийскому правительству, с тем чтобы до этой передачи никто этими ценностями распоряжаться не мог».

Но ни «вверить», ни «передать» чехам «казанский клад» Совет не успел. Как только это постановление и телеграмма в Чехосовет стали известны Колчаку, 3 декабря он приказал своему любимцу В. О. Каппелю немедленно арестовать и препроводить в тюрьму всех «уполномоченных», что Каппель (теперь уже генерал-майор) неукоснительно исполнил.

Однако при всей этой добровольной «передаче» (и тут я с С.П. Петровым по-прежнему не согласен) чехи вовсе не отказывались от попыток захватить весь «казанский клад» или хотя бы его часть.

Последующие десятилетия не внесли ясности в чехословацкий след. В партийной историографии Октябрьской революции и Гражданской войны с легкой руки будущего академика И.И. Минца (1932 г.) преобладало мнение: весь «казанский клад» большевики отбили у Колчака и целехоньким вернули трудовому народу. В 1959 г. был поставлен серенький художественный фильм «Золотой эшелон», в основу которого был положен «факт» полного возврата золота (в фильме немало и других фактических неточностей).

Впрочем, и другие поддерживали эту версию. Так, известная советская писательница Анна Караваева еще в 1938 г. написала, что вернул «золото Колчака»… венгерский интернационалист-коминтерновец Матэ Залка (вскоре этого героя сталинский НКВД репрессировал).

При Н.С. Хрущеве чуть-чуть приоткрылись архивы, и в книге А.П. Кладта и В.А. Кондратьева «Быль о золотом эшелоне» (1962 г.) имя героя было названо правильно — чекист А.А. Косухин.

Неправильно была оценена роль другого героя — адмирала А.В. Колчака. Именно на него авторы свалили все недостачи по «казанскому кладу». Будто бы даже при аресте в его личном вагоне представителями Политцентра в Иркутске были обнаружены «шесть пудов серебра, семь миллионов бумажных денег и целый мешок разных золотых и бриллиантовых вещей», якобы принадлежавших Колчаку и «его любовнице княгине Темировой».

Но и здесь нет ни грамма правды. Никаких драгоценностей и серебра с деньгами при адмирале не было, об этом свидетельствует стенографический отчет об аресте Колчака и его премьера В.Н. Пепеляева в Иркутске.

И никакая А.В. Тимирева (а не Темирова), урожденная Сафонова, после расстрела Колчака — Книппер, не «княгиня», хотя и из дворян. Отсидела гражданская жена адмирала в ленинско-сталинском ГУЛАГе с 1922 по 1946 г. и с 1949 по 1954 г. реабилитирована в 1960 г. умерла в 1975 г. своей смертью в Подмосковье.

Любовь адмирала и «княгини» — трогательное общечеловеческое свидетельство возможности чистоты чувств мужчины и женщины посреди кровавой вакханалии смерти и погони за «золотым тельцом». На это обратил внимание известный эмигрантский историк Сергей Мельгунов в своей капитальной работе «Трагедия адмирала Колчака» (Белград, 1931-1932). В начале 90-х годов журнал «Минувшее» опубликовал личную переписку адмирала и его гражданской жены.

В 1991 г. дочь Сергея Петрова, ныне известный продюсер Голливуда, составила даже смету (я помогал ей в работе) будущего документально-художественного многосерийного телефильма «Любовь, золото и смерть — трагедия адмирала Колчака». Центральной линией сериала должна была стать история трагической любви двух русских людей: Тимирева требовала от чекистов расстрелять ее вместе с любимым, а получив отказ, пыталась покончить с жизнью в иркутской тюрьме.

И как бы легла в этот сюжет легенда о второй женщине — законной жене адмирала Софье, которая будто бы летом 1920 г. тайно прибыла в Иркутск искать могилу мужа. Она не знала, что Колчак и Пепеляев были расстреляны на берегу р. Ангары и их тела брошены в воду. А когда узнала, то в безутешном горе якобы наняла лодку с проводником и поплыла вдоль берегов реки, расспрашивая местных жителей, не вынесла ли матушка-Ангара на берег тела двоих казненных мужчин. Так ли было на самом деле, или все это еще одна легенда типа «кладов Колчака» в Сибири — для документально-игрового телесериала не так уж и важно, как и то, что Софья не бросилась с горя в Ангару, а доживала в эмиграции в Париже, получая пенсию от Союза русских послов, выделенную из «колчаковского» золота в Гонконге. Но какова любовная интрига старого как мир треугольника!

Увы, денег тогда мы с дочерью Сергея Петрова не нашли, и замысел так и остался пока на бумаге в виде финансовой сметы да набросков сценария в моем личном архиве…

Понятное дело, такие «задумки» не находили места в исследованиях советских историков о следах «казанского клада» и, уж конечно, о любви адмирала. Да и зачем? Все ведь вернули, а чего недосчитались — украл Колчак или его «любовница-княгиня»!

Гораздо честнее при всех субъективных оценках (никакие чехи, англичане, французы, американцы и японцы не защитники «белого дела», а обыкновенные грабители России, воспользовавшиеся Гражданской войной, чтобы набить свои карманы) оказались участники кровавой «золотой эпопеи» из эмиграции, которые не только пошли по «следам золота» — чешскому, японскому, китайскому, американскому, но и осмелились в 1923-1941 гг. публично судиться с японцами за возврат золотого достояния Отечеству (Валериан Моравский, генерал Павел Петров и др.).

Их эстафету как исследователей подхватили их сыновья (Сергей Петров, Никита Моравский, сын чешского легионера Игорь Heмец Именно Игорь Немец при содействии Сергея Петрова прислал в наш общественный Международный экспертный совет по российскому золоту за рубежом целую подборку копий чешских документов из архивов Министерства обороны и МИД бывшей ЧССР, где отражена подлинная роль легионеров в судьбе «казанского клада», чей отец был репрессирован и гитлеровцами, и сталинским Смершем), а уже в самые последние годы — совсем молодые исследователи из Великобритании и Новосибирского университета.

А теперь, после этого небольшого, но необходимого отступления, пойдем по чехословацкому следу дальше.