Черная роза - Скай Кристина. Страница 74

«Нет, — в исступлении думала Тэсс. — Не может этого быть!» Она вздрогнула, почувствовав на глазах слезы, когда до нее дошел весь ужас ее положения. Но, как гордое дикое животное, она не хотела допустить, чтобы кто-нибудь стал свидетелем ее слабости.

— Оставьте меня, — прошептала она, чувствуя, как исчезают последние остатки самообладания.

— Gwellan karet… [10] — Его голос был резким, напряженным от невыразимых чувств.

На этот раз Тэсс не стала спрашивать, что означает незнакомая фраза. Сейчас она была безучастна ко всему, кроме темноты и бешеного стука своего сердца. С ее пересохших губ сорвался стон.

— Уходите, просто — уходите. П-пожалуйста! Несколько томительных мгновений спустя она услышала, как его сапоги проскрипели по деревянному полу. С глухим стуком захлопнулась дверь.

Холодными, угрожающими волнами тени сомкнулись над ней. Она сжалась, пытаясь не подпустить к себе воспоминания, прежние страхи.

Но Тэсс понимала, что на этот раз она проиграет.

Прижимая ко рту ледяные пальцы, она уткнулась лицом в подушку, силясь подавить душащие рыдания.

Это ей не удалось.

Вырисовываясь силуэтом на фоне мерцающего света единственного фонаря, освещавшего каюту, высокий бородатый француз молчаливо и неподвижно наблюдал. Его длинная тень падала на кровать, косо ложась на напряженное тело Тэсс.

Густая борода цвета воронова крыла не скрывала твердых очертаний его обветренного лица. Прищурив проницательные глаза, капитан «Либерте» хранил угрюмое молчание, глядя, как лежащая в его постели красавица с золотисто-каштановыми волосами, прижимая ко рту дрожащую руку, дает наконец волю безудержным рыданиям, исторгаемым, казалось, из глубины души.

«Невозможно», — думал Андре, онемев от потрясения. Он сжимал и разжимал безвольно повисшие руки, болевшие в тех местах, где их обвила проклятая веревка. Но француз позабыл о своей собственной боли, слишком потрясенный откровениями последних минут, чтобы думать о чем-нибудь, кроме находящейся перед ним страдающей женщины.

Пресвятая Дева, она ничего не видит! В это почти невозможно поверить! Тем не менее напряженная линия ее спины и плеч, каждое приглушенное рыдание говорили об этом.

Слепая. Его прекрасная, дикая морская чайка…

Глаза француза сделались черными и бездонными, пока он стоял, прислонясь спиной к двери каюты. Такая гордая! Она слишком гордая — в точности как он. Он вел бы себя так же, если бы судьба нанесла ему подобный удар.

Андре нахмурил густые брови. Ему так хотелось обнять ее и утешить, но он знал, что она никому не откроется в своем страдании. Поэтому вместо того, чтобы сделать то, чего он жаждал, капитан заставил себя отвернуться и бесшумно опустил длинное тело в большое потрепанное кресло около двери. И все время не спускал глаз с ее дрожащего тела.

Постепенно ее боль стала его болью, ее ужас — его. До предела сконцентрировавшись, Андре пытался отвести от нее темные мысли, принять ее несчастье на свои широкие плечи, желая ей найти утешение. С обострившимся от напряжения лицом он боролся с желанием прижать ее к себе, успокоить теплом своего большого тела, уничтожить ее страх в темноте, зажечь в ней стихийный огонь.

Но он не сделал этого, ибо капитан давно наблюдал за этой женщиной и знал, что она горда и упряма. Сейчас — Андре это чувствовал — она ни за что не примет того, что он предлагает.

Вполголоса пробормотав проклятие, он сжал кулаки.

Уже много недель он шел за ней по пятам — за этим безрассудным, призрачным созданием, вышедшим из болота и моря, — этим созданием, так похожим на него самого! И все же каким-то образом она всегда ускользала от него с редкой находчивостью и ловкостью.

Теперь, казалась, судьба расставила ей ловушку, наконец подтолкнув в его сети. Но он не получит удовольствия от обладания ею — Андре это понимал. Ибо англичанка ни за что не доверится ему теперь, ни за что не ослабит бдительности, даже будучи ослепшей и охваченной ужасом.

«Иди к ней, — упрашивал настойчивый голос. — Дай ей свет и тепло. Дай ей силу твоего закаленного морем тела».

Но это последнее, что она согласится принять.

И вот, сжав челюсти, Андре сидел перед ней — молчаливый и решительный. Если он ей понадобится, по крайней мере он будет на месте.

Прошел час, потом другой. Капитан в молчании ждал, почувствовав облегчение, когда дыхание женщины наконец стало спокойным и ровным. Ее рыдания стихли, и она, измученная, заснула.

Подобно темному сияющему пламени, ее волосы рассыпались по его подушке. При виде их его глаза зажглись, он почувствовал непреодолимое желание запустить пальцы в эту роскошную копну.

Но Андре не мог этого сделать, поскольку это означало бы конец всему, что он задумал. Итак, он лишь выжидал, надеясь, что милосердный Бог услышит его молитвы.

Посредине этого печального дежурства Андре услышал в коридоре звук торопливых шагов, а потом стук в дверь. Он быстро привстал и с необычной для столь высокого человека грацией скользнул к двери и распахнул ее.

Его палец немедленно взлетел к губам, прерывая на полуслове белокурого гиганта — первого помощника.

Капитан показал рукой через плечо.

— Тише, она спит, — гортанно прошептал он на бретонском, игнорируя откровенное любопытство пришедшего. — Наконец-то уснула, хвала милосердному Создателю.

Что-то в тоне его голоса заставило Падрига ле Бра внимательно взглянуть капитану в лицо.

— Так это она, — медленно произнес он, — это та самая англичанка, которая не дает тебе покоя ни днем ни ночью. Та самая, из-за которой ты ругаешь команду и которая отвлекает тебя от нас на целые дни. Она околдовала тебя, друг мой. Так же, как волшебница Вивиан околдовала Мерлина в лесу Броселианд. Прошу тебя, не забывай о том, что с ним произошло, — мрачно добавил ле Бра.

— Она и вправду очаровала меня, — прошептал капитан, прислоняясь к стенке узкого коридора и закрывая глаза. — Я наконец нашел ее, только чтобы узнать… — Он распахнул темные от боли и гнева глаза. — Она не видит ни меня, ни что-либо еще. Она слепа! — Его голос прервался. — Слепа, моя крошка, — прошептал он.