Милая пленница - Скай Кристина. Страница 63
А потом вдруг, однажды вечером, Александра Мэйтланд выбежала из тумана прямо ему в руки…
Помрачнев, Хоук снова вернулся к письму.
«Возможно, Вас заинтересует то, что не я один пытался узнать что-либо о судьбе молодой леди. У нее осталось немало друзей в Калькутте, и они чрезвычайно обеспокоены ее исчезновением. И в Лондоне тоже есть люди, ищущие ее, — не знаю, правда, что ими руководит: праздное любопытство или какой-то расчет. Но среди тех, кто знал мисс Мэйтланд, нет людей, не проявлявших бы к ней искренней симпатии.
В том же, что касается Вашей супруги, есть только одна новость. Шесть недель назад некая леди, по описанию весьма похожая на Вашу жену, находилась на борту корабля, направлявшегося из Вест-Индии в Лондон. Я пытался проверить эти сведения у капитана корабля, но безуспешно, поскольку как раз после этого рейса беднягу разбил апоплексический удар.
О Телфорде ничего нового я не узнал. Он очень осторожен.
Ваша светлость, надеюсь, поймет меня, если я выскажу свои подозрения. Если герцогиня вернулась в Лондон, то не следует ли предположить, что и Телфорд не отстал от нее? Боюсь, когда будет обнародован новый закон о разводе, а это случится уже скоро, эта пара может совершить какое-нибудь безрассудство.
Между прочим, я весьма признателен Вашей светлости за то, что Вы сочли возможным принять на службу рекомендованного мною человека. Джон Харди, возможно, и не сумеет стать безупречным лакеем, но в том, что касается охраны дома, Вы можете на него положиться. Он храбро сражался в Бадахосе и обучен многому. Пусть он постоянно будет рядом с Вами. Телфорд уже на грани отчаяния.
Остаюсь уважающим Вашу светлость преданным и готовым к услугам.
Бартоломью Додд».
Губы Хоука стянулись в прямую линию, когда он начал читать постскриптум, торопливо начертанный в нижней части последнего листа. Под ним стояла дата недельной давности.
«Надеюсь, Ваша светлость простит мне небрежность этого дополнения, но я только что узнал о трагическом случае и болезни Вашего сына. Уверен, мальчик скоро поправится.
Чиновник магистрата посетил меня по Вашему указанию и изложил все подробности происшествия с Вашей супругой. Позвольте сообщить Вам некоторые детали. Кучер кареты, из упряжки которой сбежала лошадь, был пьян, когда его арестовали, и сейчас он содержится под стражей. Я расспросил его, и он рассказал в основном ту же самую историю, что и вначале.
Пожалуй, важнее всего здесь то, что этот человек не знает Джеймса Телфорда или кого-то, похожего на него по описанию.
Мне очень жаль, что приходится говорить об этом и причинять Вам боль, но это неизбежно. Поскольку лицо и тело жертвы были сильно изуродованы копытами лошадей, магистрату пришлось провести опознание. Но чиновник, узнав, что Ваше присутствие затруднительно из-за болезни Вашего сына, удовлетворился опросом свидетелей инцидента — нескольких человек из штата Вашей прислуги, и они подтвердили, что погибшая женщина — без сомнения, Ваша жена.
Ее тело захоронено в соответствии с Вашими указаниями. Чтобы не причинять лишних страданий Вашему сыну, я постараюсь, чтобы история не получила излишней огласки, но, боюсь, мне не удастся слишком долго удержать все в тайне.
В том, что касается Телфорда, я продолжаю расследование. И все новые сведения, разумеется, буду сразу же сообщать Вам.
Прошу принять мои искренние соболезнования. Жаль, что события приняли такой трагический оборот.
Жду Ваших новых указаний.
Б. Д.».
Хоук медленно опустил лист. В кабинете было очень тихо; слышалось лишь тиканье золоченых часов на каминной полке.
Несколько минут Хоук сидел, вертя в бесчувственных пальцах плотную бумагу. На улице время от времени слышались шум проезжающих экипажей и голоса припозднившихся торговцев и мастеровых, предлагавших свои услуги.
Жизнь продолжалась, стремительная и бурная. Но герцогу Хоуксворту казалось, что все замерло и земной шар перестал вращаться вокруг своей оси.
«Так значит, все и вправду кончено», — думал он, и на его лице отразилось странное оцепенение, когда он понял, что пришла свобода, о которой он так долго мечтал.
Изабель умерла. Телфорд лишен возможности действовать активно. Давняя проблема решилась. И он больше никогда не ощутит той мучительной тревоги, которая всегда сообщала ему о присутствии Изабель.
И что же теперь? Не пора ли ему оставить лондонскую бездушную суету, сменив ее на тихую жизнь в поместье? Он слишком долго откладывал это, а ведь Робби уже достаточно большой, чтобы наслаждаться верховой ездой, рыбалкой, охотой. Хоук знал, что мальчик принадлежит Хоуксвишу…
«А что ты будешь делать с Александрой Мэйтланд?» — поинтересовался циничный голос в его мозгу. Да, Хоук понимал, что нелегко будет дать обратный ход делу ее отца. Для этого нужно было иметь немалое влияние на членов совета — ведь их следовало убедить в том, что Мэйтланд осужден несправедливо. «Да, — бесстрастно думал Хоук, — это будет очень трудно… однако возможно».
«А что потом?» — настаивал внутренний голос. Неужели Хоук выполнит свою угрозу и потребует той самой платы?.. В конце концов, Александра ведь спасла ему жизнь, и в большой степени именно ей он обязан также и жизнью сына… Может ли он отплатить ей подобной жестокостью?..
Но… разве он сумеет просто отпустить ее? Она взволновала его кровь; она доводила его до бешенства тем, что он постоянно ощущал в ней скрытую чувственность. Она была похожа на тлеющий янтарный уголек, на который стоит лишь подуть — и он взорвется пламенем страсти…
Даже сейчас, все еще страдая болью от незажившей раны, Хоук мучился желанием, ему хотелось ощутить ее стройные ноги, ее трепещущее тело под своим телом… и при одной лишь этой мысли его мужское естество начинало болезненно пульсировать.
Длинно и энергично выругавшись, герцог отшвырнул письмо адвоката и принялся нервно шагать взад-вперед по кабинету. Часы на камине пробили девять.
Он гадал, что может делать сейчас Александра. А если и она мучается воспоминаниями об их страстном слиянии во время грозы? Ох, как ему хотелось этого, как он надеялся на это! Ну а если нет, он сделает все, что в его силах, чтобы заставить ее вспомнить…
Внезапно что-то подтолкнуло его к окну. Хоук отодвинул парчовую занавесь и посмотрел на улицу. Сначала он ничего не увидел в темноте, но потом его глаза стали кое-что различать. Ему показалось, что чья-то тень сначала отпрянула в сторону, а потом растаяла во тьме. Хоук прищурился. Но, решив, что это всего лишь игра воображения, он опустил тяжелую занавеску.
Налив себе стакан бренди, он устало опустился в кожаное кресло возле письменного стола. Снова и снова его мысли возвращались к храброй женщине, находившейся сейчас на верхнем этаже его дома, — женщине, которой пришлось вынести так много трагического за такую короткую жизнь…
Он пока не знал, что ему делать с Александрой Мэйтланд, но в одном был уверен: он не сможет отпустить ее. Во всяком случае, сейчас.
А может быть, и никогда.
Дождь громко колотился в окна гостиной. Александра беспокойно шевельнулась, пытаясь сосредоточиться на последнем сочинении мисс Остин. Наконец, с раздраженным вздохом захлопнув книгу, она встала и подошла к окну.
Отодвинув белую шелковую занавеску, она принялась всматриваться в залитую дождем улицу.
Там можно было увидеть лишь тех, кому поневоле приходилось мокнуть под дождем: забрызганную грязью продавщицу цветов да нескольких ливрейных лакеев, спешащих по неотложным поручениям их господ. На другой стороне остановился какой-то человек: плечи его были сгорблены, мокрая шляпа натянута до самых ушей. Видя, как резкий ветер треплет полы его грязного плаща, Александра ощутила мгновенный укол жалости, — но именно в это мгновение человек поднял голову и посмотрел на окно, у которого она стояла, и в его глазах сверкнула такая неприязнь, что Александра и думать забыла о сочувствии.
Все еще держа в руке роман, она вернулась к диванчику, обтянутому темно-красным шелком. На нем валялось с полдюжины томов, которые Александра взяла наугад в библиотеке герцога. Ее тонкие пальцы нервно перебирали длинные ленты, которыми было отделано спереди ее изумрудно-зеленое муслиновое платье. С разочарованным вздохом она снова открыла «Эмму» на той самой странице, с которой начала чтение два часа назад.