Драконовы сны - Скирюк Дмитрий Игоревич. Страница 124

Воцарилась тишина. Травник помотал головой, оглядел всех и потупился.

— Черт… — выругался он. Взъерошил волосы рукой. — Извини, Герта. Похоже, ты и впрямь права — я что-то не в себе сейчас. Понимаешь…

— Не стоит благодарности, — кисло усмехнулся тот. — Бывает с каждым. Сдается мне, они на это и рассчитывали, что ты помчишься за ними и сдохнешь в тундре.

Яльмар, недоумевая, переводил взгляд с Хансена на Жугу и обратно.

— Герта? — озадаченно повторил он. — Почему Герта? То есть… В смысле…

Он всмотрелся Хансену в лицо и ошарашено умолк.

— Гм!

Лишь теперь до травника дошло, что он в запале назвал Гертруду старым именем. Он отвернулся и заерзал, пытаясь сообразить, как теперь им выпутаться из сложившегося положения, однако Хансен к его удивлению предпочел не выкручиваться никак.

— Да ладно, — отмахнулся тот. — Чего уж теперь… Тоже мне, тайна, известная всем. Я был Гертрудой, Яльмар. Я.

— А… э… Ты? — варяг ошеломленно выпучил глаза и покраснел до кончиков волос. — Зашиби меня Мьельнир, как это понимать?

Арне молча, но с интересом наблюдал за происходящим.

— Да так и понимай.

— Я тебе потом объясню, — торопливо выпалил Жуга, в сумасшедшем темпе краснея то правой, то левой половиной лица. — Сейчас есть поважнее дела. Для начала, как…

— Нет, ты погоди! — Яльмар упрямо выставил в его сторону ладонь и снова повернулся к Хансену. — Так ты девчонка или парень?

Хансен устало поднял глаза к потолку.

— Ох, как же мне все это надоело… Да мужчина я, мужчина!

— А чего ж тогда ты в юбке шлялся?

— Надо было, вот и шлялся… — проворчал тот, и вслед за этим почему-то в рифму добавил: — Чтоб никто не догадался.

Вильям прыснул, но тут же прикрылся рукой и полез в карман — не то за носовым платком, не то за бумагой и карандашом. Некоторое время Яльмар озадаченно кряхтел и скреб в бороде, бросая на Гертруду / Кая / Хансена косые взгляды, потом развел руками.

— Ну, Лис, с тобой не соскучишься! Как ты еще только сам себя не обхитрил… И что у тебя за манеры — всякий раз, когда тебя ждешь справа, так ты обязательно появишься слева!

Он повернулся к Хансену.

— Но хоть теперь-то ты не врешь?

— Доказательств надо? — огрызнулся тот. — И что прикажешь сделать? Снять штаны или в морду тебе заехать?

Заявление Хансена насчет варяжьей «морды» показалось травнику несколько опрометчивым, но Яльмар, кажется, вполне удовлетворился этим.

— Клянусь Одином, меня давно так ловко не обводили вокруг пальца, — пробормотал он. — Пожалуй, с тех пор, как Зерги… ну, ты помнишь, Жуга.

Он снова смерил Хансена взглядом с ног до головы. Хмыкнул.

— Нет, но надо же… А ведь я к тебе чуть было не «подъехал» как-то раз!

Вильям с Жугой переглянулись. «И этот туда же!» — читалось в глазах у обоих.

— Как хоть теперь тебя называть?

— Не все ли равно? — устало отмахнулся тот. — Зови как звал — Хансеном. А что до того, кем я был раньше…

Он не успел договорить: дверь скрипнула на кожаных петлях, и в хижину, шатаясь и держась за стену, ввалился…

— Орге! — изумленно вскрикнули все пятеро.

А Рик еще вдобавок что-то пискнул.

Выглядел маленький гном ужасно. Одежда его промокла насквозь, шлем на голове был разрублен, лицо и левое плечо покрывала бурая корка запекшейся крови. Топора при нем не было. Прежде чем хоть кто-нибудь успел шагнуть ему навстречу, колени его подломились и гном с грохотом повалился на пол.

Все повскакали с мест и бросились его поднимать. Через минуту маленького гнома уже уложили на лежак, сорвали с него куртку и закутали в одеяло: гном был холоден, как лед. Шлем с него слетел, открыв большую рубленую рану на голове; в тепле кровь заструилась с новой силой.

— Топором саданули, — со знанием дела сказал Яльмар, поднимая с земли разрубленный почти что пополам гномовский шлем. Просунул палец в шель и подвигал его туда-сюда. — Еще б чуток поглубже и — готовь костер. Хотя у гномов черепушка крепкая, да и колпак хороший.

— А может быть, он просто еще молодой, — памятуя разговор на кладбище, вдруг встрепенулся Вильям. — Ну, я хотел сказать: для гнома молодой…

— Да, крепкий народ, — рассеянно поддакнул им Жуга, осторожно трогая края раны. Пощупал гному пульс. — Человек давно бы перекинулся… Орге! — позвал он. — Орге!

— Хува тараз барук… — невидящими глазами глядя в потолок, пробормотал двараг. — Хува тараз… Кара-юзин ба хиши, Ашедук… *

— Что он говорит? — засуетился Вильям. — Что он говорит?

— Замолкни, — коротко распорядился травник. Наклонился над дварагом. — Орге, что случилось? Орге, ты меня слышишь?

— Ай йя хал, Ашедук, тангар хази… Квэндум аррэ ал ап харг… Хува тараз…

— По-моему, он бредит, — высказался Хансен. Обернулся. — Тил, ты хоть что-нибудь понимаешь?

— Ни слова, только имя.

— Имя-то и я разобрал…

— Так это что же, Ашедук его так приложил? — вскинулся Вильям.

— Больше ж некому.

Яльмар хмыкнул:

— Как знать…

Одно короткое мгновенье травник колебался, кусая губу, затем решительно стащил с себя рубаху и повернулся к остальным.

— Вильям, — распорядился он, — выйди, снега набери. Тил, займись огнем. Яльмар, поищи дров. Герта… то есть, черт, прости…

— Не трать зря слов, — перебил его Хансен, — делай, что считаешь нужным, я помогу. А вот рубашку… Взял бы запасную, что ли. Эта ж грязная, небось.

— Нету жапашной, — угрюмо бросил тот, зубами надрывая краешек подола. Сплюнул. — В мешке была. Сам виноват, пусть радуется, что хоть эта есть. Однако, — он нервно усмехнулся, — последнюю рубашку на него трачу. Хотя черт с ней — все равно заплесневеет на здешних туманах.

Травник вздохнул и с треском оторвал от рубахи первую полосу.

— Кровь все еще течет, — заметил Хансен, осторожно раздвигая слипшиеся гномьи волосы. — Ох, господи… Он что же, по земле башкой елозил? Ты взгляни только: пыль, грязь… Не воспалилось бы.

Травник пробежался кончиками пальцев от затылка гнома до виска и вытер руку о штаны.

— Большие сосуды не задеты. И потом, где это видано, чтобы дварагу чем-нибудь повредила земля?

— Все равно надо шить.

— Чем? У нас даже ниток нет. Хоть из рубашки дергай.

— У меня есть, — невозмутимо сказал вдруг Арне и протянул моток сапожной дратвы. — Это подойдет?

Короткое мгновение Жуга таращился на мальчика, потом привалился к стене, закрыл лицо руками и тихо застонал.

— Дратва! — выдохнул он наконец сквозь стиснутые пальцы, не зная, плакать ему или смеяться. — О-ох, дратва… Вы что, все с ума сошли? Ты ничего получше предложить не мог?

Хансен взял клубок и рассмотрел его повнимательнее.

— Не смоленая, — объявил он. — Если разделить на пряди, может, и сгодится.

Жуга махнул рукой: «Разделяй». Нагнулся над дварагом.

— Есть чем нитку протереть?

— Только ликер.

— Ох, господи, — пробормотал Жуга, вращая глазами. — Ох, господи…

Через полчаса двараг немного отогрелся. Рану прочистили, после чего Жуга отжег и изогнул сапожную иглу и принялся шить. Хансен взялся помогать; у него оказались быстрые и ловкие пальцы. Голову гному перевязали, вместе с ложем придвинули его поближе к огню, а Телли с ложки напоил его водой. Так и не придя в сознание, Орге погрузился в сон.

— Все, — сказал Жуга, споласкивая в котелке испачканные руки. — Больше я не знаю, чем ему помочь: все травы они сами же и сперли.

— А может, заклинанием? — заикнулся было Вильям. Жуга покачал головой.

— Был бы человеком, может, получилось бы. А вот как лечить дварага, я не знаю. Хотя… — он на мгновение задумался, но потом покачал головой. — Нет, лучше не надо: от добра добра не ищут. Полежит, глядишь, и сам оклемается.

— Что делать-то будем? — спросил варяг. — А?

Жуга поднял голову.

— Ты меня спрашиваешь?

Ответом ему было молчание. Травник нервно дернул себя за волосы. Оглядел по очереди всех, задержал свой взгляд на Рике, посмотрел на Орге и нахмурился.