Драконовы сны - Скирюк Дмитрий Игоревич. Страница 16

— Тьфу, черт, еще и эти на мою голову! — он отмахнулся от травника, давая понять, что разговор окончен. — Все, Лис, уходи, не до тебя сейчас.

— Пиво допью и уйду.

— Допивай.

Меж тем тот, что был со свитком, успел уже свой свиток развернуть, встал посреди залы и откашлялся, прочищая горло.

— Приказом бургомистра! — начал он, — и по согласованью с гильдией Лиссбургских пивоваров мы, посыльный городского магистрата Редан Кокошка, подмастерье цеха пивоваров Марек Пемберзон и капитан городской стражи Фердинанд Альтенбах обычным порядком уполномочены по кабакам проверку учинить, дабы выяснить…

— Хорош болтать, упал намоченный, — поморщился Вальтер. — В первый раз приходите, что ли?

— … дабы выяснить, — невозмутимо продолжил тот, — хорошее ли пиво в городских трактирах подается, и не разбавляют ли его хозяева с намереньем неправедно нажиться. — Он кончил читать и свернул пергамент в трубочку. — Печать смотреть будешь, Вальтер?

— И так верю, — буркнул тот.

— Ну что ж, порядок ты знаешь, — Редан Кокошка повернулся к стойке. — Пауль, наливай.

Тот нацедил из бочки кружку. Жуга с интересом наблюдал как Марек — тот, что в кожаных штанах, отхлебнул первым, скорчил серьезную мину и кивнул. Передал кружку Фердинанду. Пока оставшиеся двое пробовали пиво, Марек подтащил к стойке скамейку.

— Еще кружку, — потребовал Реган. Пауль подчинился. Посетители корчмы сгрудились вокруг них. Зрелище происходящей «пивной проверки» их изрядно веселило, не говоря уж о том, что напрямую затрагивало их интересы.

На затертую, отполированную бесчисленными задами выпивох скамейку вылили подряд три кружки пива, после чего Марек подобрал полы своего кафтана и с самым серьезным видом на нее уселся. Со всех сторон посыпались шуточки.

— Ну и работенка у парня. Дитель, ты поглянь, чего придумали!

— Это что ж, теперь так пиво пить полагается?

— А че, в сам'раз… И закусь не нужна.

— Да и запаха не будет.

— И много этак зайдет?

— Кому как. Мыслю я, что ведерко засосет на дармовщину.

— Гм! Надо будет как-нибудь попробовать…

Толпа разразилась хохотом. Марек сидел с каменной физиономией, неподвижный, сосредоточенно считая про себя, пока наконец не решил, что прошло уже достаточно времени, и медленно принялся вставать. Прилипшая к штанам скамейка поднялась вместе с ним. Редан Кокошка удовлетворенно кивнул и что-то написал на пергаменте. Фердинанд Альтенбах и Марек тоже нацарапали внизу по крестику. Скамейку с липким треском от Пемберзоновских штанов отодрали, после чего потребовали пива темного и всю процедуру повторили.

— Удостоверяю, — «уполномоченный» протянул пергамент Вальтеру, — что пиво в сем трактире подается свежее, светлое и темное, Хальсеновской варки, качеством удовлетворительное и неразбавленное.

— Стоило мороки, — буркнул тот. — Спросили бы людей.

— Дык спрашивали, — хмыкнул тот, рыгнул и поморщился. — Тьфу, черт… Целый день уже так ходим, скоро из ушей пиво польется.

— Иной бы черту душу заложил за этакую должность.

— Это как посмотреть. Пивко в охотку хорошо, а по работе пить — маета одна. Ну ладно, бывай.

— Бывай и ты.

Сопровождаемая беззлобными насмешками, троица проверяющих прошествовала к выходу. Дверь за ними закрылась. Воодушевленные результатом проверки, посетители по двое, по трое задвигались к стойке.

— Мне светленького налей.

— Плесни и мне кружечку, Пауль.

Вальтер повертел в руках пергамент, обернулся и встретился взглядом с травником. Жуга отхлебнул из кружки и с понимающим видом ухмыльнулся:

— Лакрица?

Кабатчик помедлил, прежде чем ответить.

— Больно умный ты, Лис, — сказал он наконец. — Не боишься, что побью?

— А я соломенный, — с усмешкой глядя Вальтеру в глаза, сказал Жуга, — но со смолой. Как тот бычок. Смотри, не прилипни.

Он поставил на стойку опустевшую кружку, пришлепнул рядом менку.

— Поговорить надумаешь, — сказал он, — знаешь, где меня искать.

И с этими словами повернулся и ушел.

До дому травник добрался уже вечером, расстроенный, злой и раздувшийся от выпитого пива, и долго стучался в дверь, прежде чем его впустили.

— Вы что, с ума посходили? — буркнул он, входя. — Полчаса стучу.

— Ты же сам сказал — никого не пускать… — пролепетал Телли.

— Но я же не себя имел в виду!

— Так я ж не знал, что это ты!

— Спросить-то можно было, — Жуга закрыл дверь и повесил кожух на гвоздь. Взъерошил волосы рукой. — Повязки Бликсе поменял?

— Поменял.

— Не загноились раны?

— Вроде, нет.

Травник подошел к камину. Приподнял крышку, заглянул в котел.

— С обеда не осталось ничего?

Рудольф покачал головой:

— Нет. Все подъели. Нас же четверо теперь.

— Я хотел на рынок сбегать, да деньги кончились, — прибавил Телли. — Ты дал бы, что ли, а то с пустым брюхом спать придется.

— Придется, что ж поделать, — хмыкнул травник. — Куда ж ты сейчас пойдешь-то, на ночь глядя?

— Места надо знать, — ухмыльнулся тот. — У Франца Хальфа лавка дотемна открыта. И пекарня там рядом, а хлеб ведь завсегда с ночи пекут. Тесто, небось, уже подошло… Давай, короче.

Жуга устал и потому предпочел не спорить, молча вынул кошелек и отсчитал в подставленную ладонь пяток медяков. Замешкался на миг, рассматривая одну монетку, нахмурился и сунул ее обратно. Достал взамен другую.

— На. Купишь хлеба и колбасы.

— Кровавой?

— Ливерной, она дешевле. Да поосторожней там, слышь? Не нарывайся.

— Я быстро.

Телли оттолкнул вертевшегося под ногами Рика и умчался, только дверь хлопнула. Жуга помедлил, затем сел и высыпал на стол содержимое кошелька. Разложил монеты по ранжиру. Здесь были только менки: пфенниги, патары, шляхетские гроши, полугроши, орены и геллеры, и даже парочка неведомо как затесавшихся сюда турецких динаров с дырочкой посередине как у медальона — причудливая денежная смесь, имевшая хожденье в Лиссбурге. Последней Жуга вынул ту самую монетку, что привлекла его внимание. Поднес ее поближе к пламени свечи и вновь нахмурился.

Странный медяк не походил ни на что, начиная хотя бы с того, что монетка была не круглой, а семиугольной. На одной стороне была выбита в профиль чья-то голова на фоне гнутого трезубца, другую сторону сплошь покрывали письмена. Читать Жуга умел плохо, но все же, сравнивая с прочими монетами, не обнаружил среди надписей на них ничего похожего. То были даже не буквы, а какая-то нелепая путаница угловатых черточек и точек. Не походило это и на арабскую вязь, вдобавок, травник как-то слышал краем уха, будто ислам запрещает изображения людей где бы то ни было. Он перевернул монетку и вновь вгляделся в резкий скуластый профиль лица на другой стороне. Как ни крути, а это, все-таки, была именно чья-то голова.

Почему-то травника не покидало ощущение, что подобные монеты он уже где-то видел. Жуга отложил монетку и потер глаза. Голова была тяжелая, хотелось спать — поход по кабакам во всех смыслах не прошел для него даром. Быть может…

— Рудольф, — окликнул травник старика.

— Что? — поднял голову тот.

— Помнишь, ты убрал в кладовку вещи сверху? Там была коробка. Черная такая, в две ладони шириной.

Старик помедлил.

— Не помню. Может, и была… Погоди, сейчас взгляну.

Он встал, взял свечку и ушел в чулан, с минуту шумно там возился, передвигая разный хлам, и вскоре появился вновь, неся в руках лакированную, всю в царапинах шкатулку.

— Эта?

— Да, — Жуга кивнул, открыл крышку и сразу понял, что память его не подвела: среди резных безделушек лежали две монеты. Старые, покрытые зеленоватой патиной, но в точности такие же, как та, что на столе. Рудольф и Жуга переглянулись.

— Откуда они у тебя? — спросил травник.

— Да разве ж я сейчас вспомню, — пожал плечами тот. Потер ладонью подбородок. — Должно быть, вместе со шкатулкой и купил когда-то…

— Хм… — Жуга помедлил, заглянул в шкатулку и вытащил оттуда резную фигурку. Повертел ее в пальцах и поставил на стол.