Драконовы сны - Скирюк Дмитрий Игоревич. Страница 55

Стежок за стежком ложился на потертую подметку башмака, и под мерный скрип колес в голове у Телли тоже вертелись очень похожие мысли. Он тоже думал о том, что травник стал другим, особенно с тех пор, как вернулся к ним, но что за перемена с ним произошла, понять не мог. Еще он думал, что с Норой и Арнольдом в последние дни тоже творится что-то неладное. Он подозревал, что в прошлом травника и Нору связывали какие-то события, но Жуга хранил на этот счет молчание, а к девушке Тил с этим вопросом подойти так и не решился. Он видел, как сцепились на поляне травник и Арнольд, но не очень понял суть их спора, лишь недоумевал, почему Жуга не дал сдачи. Хотя, если подумать, связываться с силачом себе дороже, а пускать в дело меч…

Тил вздрогнул, укололся. Сунул палец в рот. Мысли незаметно поменяли направление. Он вспоминал, как Жуга у сокровищницы вогнал меч в камень, словно в масло, и кричал, чтобы Телли вытащил его. Этот меч и сейчас был с ним, но травник ни разу не доставал его из ножен с той поры, как нырнул в озерцо за драконом. Он тогда согнул его на поясе, словно то была не сталь, а ивовый пруток; меч и сейчас был там — под складками рубахи, когда ветер задирал на травнике одеяло, угадывались очертанья неширокого кольца. Меч иногда казался Телли чуть ли не живым, как спящая змея, всегда готовая ужалить. Он в сотый раз вспоминал, как травник разделал компанию под «Красным Петухом», и в сотый раз его пробирал от этой мысли колкий бегучий холодок.

Наконец Тил закончил работу. Поднял голову — травник все еще смотрел на него — и отвел взгляд. Силача в фургоне не было — он все еще предпочитал идти пешком.

— Почему ты тогда не стал драться с Арнольдом? — спросил он, сматывая дратву. Надел башмак, притопнул ногой.

— С Арнольдом? — травник посмотрел удивленно. — А откуда… Хм… — он нахмурился. — Подглядывал, значит?

Тил кивнул.

— Арнольд хочет понять, что творится, и считает меня виновником всех бед. Быть может, он прав, но я не хочу сейчас наживать новых врагов. А объяснять слишком долго, да он и не поверит. Сейчас нам важнее другое — добраться до города.

— А зачем ты едешь в Цурбааген?

Травник ответил не сразу.

— Мне надо повидать там одного человека, — сказал он наконец.

— Кого?

— Ты его не знаешь.

— А зачем он тебе?

— Он… Понимаешь, Тил, сдается мне, мы вляпались в какую-то нелепую игру, я никак не соображу, что происходит. А тот человек… На него работают очень много людей, и он очень много знает. Если кто и может нам помочь, то это он.

— Он что, волшебник? Или… — Тил помедлил, — или такой же, как Рудольф?

— Нет, не такой, — Жуга взъерошил волосы рукой и усмехнулся, глядя в сторону. — И не волшебник. Скорее уж, наоборот.

— Это все из-за той доски с фигурками?

Травник не ответил, только посмотрел на Телли, и взгляд его был серьезен. В ворохе рыжих спутанных волос застряли и не таяли снежинки. С замирающим сердцем Тил вдруг понял, что Жуга боится — не Арнольда, не меча, и даже не доски, о которой зашла речь, а чего-то большего, о чем еще и сам не знает. По-прежнему не говоря ни слова, Жуга потянул к себе мешок и вытащил оттуда злополучную дощечку. Установил ее на перевернутой корзине, оглядел со всех сторон. Насколько Телли мог припомнить, все фигурки находились там же, где и в прошлый раз.

— Они сдвигаются, — сказал вдруг травник так внезапно, что Телли вздрогнул, — и каждый раз со всеми нами что-то происходит — с тобой, со мной, с драконом… Любой дурак поймет, что это неспроста. Я дорого бы дал, чтобы узнать, кто их передвигает.

— Они же двигаются сами…

— Я тоже так думал, но такого не бывает. Если фигурки двигаются, значит, это кому-нибудь нужно. Ведь так?

Тил кивнул и без особого успеха подергал за одну из фигурок.

— Но если так… То как он их передвигает?

— Обычно этого никто не видит, но я знаю много способов… О, черт…

Оба смотрели на доску, и в этот миг, как будто бы опровергая все их домыслы, фигурка лиса плавно и неторопливо сдвинулась на три поля и замерла на новом месте.

— О, нет, — пробормотал Жуга, бледнея под загаром, — только не сейчас…

Он выглянул наружу, сбросил одеяло с плеч, нагнулся и потуже завязал узлы на башмаках. Полез ладонью под рубаху, но тут перехватил настороженный взгляд мальчишки и как будто опомнился. Загнанное выражение, так испугавшее Телли, медленно сошло с его лица, тревожные огоньки в глазах погасли.

— К черту, — неловко буркнул он и потянулся за одеялом. — Не буду. Надоело. Сколько можно? Глядишь, так и совсем собой быть перестанешь…

— О чем ты? Что с того, что сдвинулась лиса?

— Не знаю, — травник помотал кудлатой головой, волосы упали на плечо, — а только мне кажется, что это моя фигурка. Вот, назло — сяду и не двинусь с места…

Кто-то крикнул, с треском рухнула лесина, и со всех сторон послышались голоса и бряцанье сбруи. С гиканьем и свистом откуда-то вдруг налетели верховые.

— А ну-ка, стой! Тпр-ру! Стой, кому говорю!

Топот копыт нагнал повозку, лошадь остановилась, схваченная кем-то под уздцы, и замерла как вкопанная, прядая ушами.

— Эй, вы! Вылезайте!

Донеслась рассерженная брань. Телли привстал и выглянул наружу, травнику через плечо. Это были не стражники, и поначалу Телли даже испытал некоторое облегчение, но вскоре понял, что хорошего от них ждать не приходится. Вильям и Линора, спавшие в фургоне, проснулись и с недоумением завертели головами.

— Что там такое? — окликнула девушка травника.

— Не дергайся, но будь настороже, — не оборачиваясь, проговорил Жуга.

Разбойников было пятеро. Главарь — высокий здоровяк с роскошными, пшеничного цвета усами, соскочил с коня и теперь широким шагом направлялся к ним. Еще один держал их лошадь, оставшиеся трое гарцевали около фургона. Арнольд, оружие которого лежало в глубине повозки, стоял у бортика, сложивши руки на груди и мрачно, исподлобья наблюдая на бандитами.

— Эй, вы, там! — гаркнул предводитель. — Плохо слышали, что ли? Вылазьте, а то всех перестреляем к чертовой бабушке!

«Генрих, посмотри, что там», — проговорил негромко кто-то. Полог фургона зашевелился, и внутрь проникла длинная черноволосая голова с маслеными глазками, быстренько оглядела все и расплылась в щербатой ухмылке. Скрылась.

— Девка, Хайц! Два пацана еще, мужик и этот… рыжий.

Лежащую под одеялами Марию — фермерскую дочку — разбойник не заметил. Иоганн зашевелился, приходя в себя, приподнял голову, моргая слипшимися веками. Эрна сидела на козлах в каком-то оцепенении. Руки ее нервно теребили вожжи.

— Не дам… — прошептала она еле слышно. Взгляд ее беспомощно скользил по лицам сидящих в фургоне. — Не допусти, Господи…

— Девка — это хорошо, — одобрительно крякнули снаружи.

— А с этим что делать? Здоровый бугай…

— Руки свяжи, а там разберемся. Вытаскивай их, Ярнефельд!

Травник обвел взглядом разбойников.

— Кто у вас за главаря? — спросил вдруг он.

На миг все пятеро замерли. Переглянулись. Кто-то потянулся к сабле.

— Ну, я, — усатый выступил вперед. — Чего тебе?

— Отпусти детей и женщин.

— Да? — с насмешкой фыркнул тот. — Может, ты еще чего попросишь?

— Отпусти, я денег дам.

— Денег?

Травник медленно полез за пазуху и бросил разбойнику кошель. Усатый ловко поймал его на лету и поднял бровь, подивившись тяжести мешочка. Вопросительно взглянул на травника.

— Здесь пятьдесят золотых, — сказал тот. — У этих людей ничего нет.

Краем глаза Телли уловил, как Вильям шарит под мешками, силясь незаметно вытащить свой арбалет. По выражению его лица было ясно, что вряд ли это ему удастся.

— А ты забавный малый, — усмехнулся предводитель. — А только зря ты это все, ведь деньги мы и так возьмем. И эти, и другие. А вот девка нам и сама по себе сгодится.

— Мне! — осклабился чернявый. — Девку мне! Уговор дороже денег!

— Да забирай ты, черт с тобой, — отмахнулся усатый. Повернулся к фургону. — Так что, слезай, рыжий. И чтоб без глупостей! А то у меня с такими разговор короткий. Меня Жуга зовут. Слыхал, небось?