Парк Пермского периода - Скирюк Дмитрий Игоревич. Страница 52

— Спроси у своей рассеянности, — буркнул я.

— Великолепно! — Босс откинулся в кресле и побарабанил пальцами по крышке стола. — Я не думал, что ты справишься так быстро! Подумать только — парень попал не на свой завод! — в глазах его зажегся мечтательный огонек. — Послушай, Стив, мне пришла в голову одна идея… Что, если ты, скажем, одну… нет, две недели из четырех будешь проводить на комбинате в Хэмилтоне, подобно этому парню, но только так, чтобы тебя не раскрыли? Мы могли бы здорово прищемить хвост конкурентам!

— Об этом не может быть и речи! — запротестовал я. — Меня лишат лицензии, если я намеренно буду пакостить на соседней территории!

— Но парня же простили.

— Ну… Это была случайность. Вдобавок теперь у них есть прецедент!

Босс было приуныл, затем вдруг оживился.

— А как насчет дополнительной платы? Скажем, двойной оклад?

Я покачал головой.

— Закон есть закон, босс. Ломать я ничего не буду.

— А кто сказал, что нужно ломать? — звенящим голосом спросил шеф. — Ведь есть же и другие способы насолить конкуренту. Клянусь, мы испортим им все отношения дирекции с рабочими!

Регулярно, один месяц из трех, я теперь торчу в длительном рейде в Хэмилтоне. Тройной оклад, не облагаемый налогом, — это вам не хухры-мухры, и все же иногда я задумываюсь, какая муха укусила шефа, когда он все это придумал. Джеффри — тот самый заблудившийся дестор, работает за двоих, но все равно вдребезги рассорился со своим начальством. Мне даже становится слегка неудобно, когда мне об этом сообщают. Дирекция стремится уволить кое-кого из рабочих. Рабочие бастуют. Я больше не ломаю аппаратуру, для этого есть Джеффри.

Черт бы побрал моего босса, но я ее чиню.

ЗАРАЗИЛКА

Работу завершили ближе к полуночи. Во всяком случае, за окном давно уже стемнело. Павел бросил взгляд на улицу, вывел время на экран, пару мгновений тупо пялился на возникшие на мониторе цифры 00.17, затем зевнул и вернул машину в рабочий режим. На экране длинным столбцом замаячили строчки программы.

— Любуешься? — Виктор отхлебнул кофе из пластикового стаканчика. Стаканчик был с трещинкой, черный кофе капнул на белый халат. Виктор потер пятно пальцем и недовольно поморщился. Поднял взгляд на монитор. Его очки в тонкой хромированной оправе двумя блестящими овалами отразились на экране. — Когда запускать будешь?

— Не гони коней, — вяло отмахнулся Павел, — тут одной доработки месяца на два, если не больше.

— Ну, это ты загнул. Два месяца, скажешь тоже!

— Ну почему же… Глядишь, к осени и управимся.

— К осени? — хмыкнул Виктор. — Ну-ну. Самое время. Он снял очки, потер покрасневшие глаза и наклонился к монитору. Потянулся к клавиатуре:

— Можно?

— Пожалуйста. — Павел крутанулся на вращающемся стуле и откатился в сторону. — Только ради бога ничего не трогай и не меняй.

Виктор фыркнул:

— Обижаешь! Что я, маленький, что ли? Гм… Гм… — Клавиши отрывисто щелкали под его пальцами, структуры вируса сменяли на экране одна другую. — Ну и методы у тебя! Половину операций я даже близко не понимаю… Вот эту, например.

— Стараемся, — усмехнулся тот.

— Он рабочий? В смысле — действует?

— Как тебе сказать… — Павел встал, снял халат и повесил его на гвоздик. Разыскал на столе еще чистый, неиспользованный стаканчик и нацедил себе через бумажный фильтр остывшего кофе. — В принципе уже — да. Осталось только сбросить его в сеть и процесс пойдет.

Кофе по старой памяти заваривали в большой стеклянной колбе. Институту второй год задерживали зарплату, и к работе уже никто не относился всерьез, так что можно было вполне официально притащить сюда кофейник или даже кофеварку, не опасаясь, что кто-нибудь из начальства нагрянет в лабораторию с проверкой, но… Привычка.

Да и денег нет.

Экран старенького «Пентиума» матово мерцал. Виктор с трудом оторвал от него взгляд.

— А не боишься, что тебя поймают?

— У меня знакомый там. Запутает следы, не подкопаешься. Хотя определенный риск, конечно, есть… Главное, ты молчи.

— Да я-то само собой… А что он делает?

— Да то же, что и раньше. Это усовершенствованная модель. На базе «Джонга». Выводит все из строя. Надежная штука, китайская, с гарантией. Я с ней полгода возился. Правда, можно потом вылечить. А что ты хочешь? Я же тебе не маньяк какой-нибудь! — внезапно вспылил он, отхлебнул из стаканчика и закончил фразу на несколько неожиданной ноте: — Всегда надо оставлять пути к отступлению!

Он подошел и встал у окна. Виктор видел теперь только его спину и высокий, коротко остриженный затылок. Медленно проехала машина, свет фар прошелся по стене и потолку.

— Слушай, — несколько неловко начал Виктор.

— Ну.

— На хрена ты этим занимаешься? Ну, вирусы вот эти. Тот пожал плечами:

— Черт его знает… Я как-то об этом не думал. Сначала как бы из озорства, что ли. Самоутвердиться хотелось, наверное, мол, могу! А после — просто зло взяло. Ну что с меня взять? Учился десять лет, потом еще пять… Диплом с отличием. А как жил на свои несчастные сто двадцать, так и живу. И бизнесмена из меня не выйдет. Раньше, может, и нужен был, а вот теперь… Так что — со зла, наверное. — Он обернулся и присел на подоконник. — Вот, думаю, как сделаю, да как отлажу, испытаю, запущу, ух они там все забегают! А бог даст, так и до Штатов доберется. Опять же для мозгов гимнастика.

— Ну, делал бы чего полезное! Ехал бы, вон, в те же Штаты…

— На хрена? Таких, как я, там хоть пруд пруди. Возраст опять же не тот, лет бы на десять пораньше. А теперь — ни известности, ни денег. Да и мама у меня больная, куда я ее повезу? Ну, ладно. — Павел смял опустевший стаканчик и спрыгнул с подоконника. — Пошли. А то скоро вахту закроют, опять до утра ждать придется.

— Ну подождем…

— Ага! Знаю я тебя. Опять всю ночь в «Prince of Poverty Line» прогоняешь. Пошли.

Он выключил машину и направился к двери. Виктор помедлил, надел пальто и направился следом.

— Как думаешь его назвать? — спросил он, выходя. Павел вяло отмахнулся, сосредоточенно козыряя ключом в замочной скважине:

— А, не все ли равно. Сами как-нибудь назовут. Пошли.

— Иногда мне кажется, что ты все-таки чудовище. Павел поднял взгляд.

— А что, разве я спорю? — усмехнулся он. И выключил свет.

Пару месяцев спустя очередная ежегодная эпидемия гриппа охватила Азию, а после Азии — Европу и Америку. Новый штамм вируса ученые назвали «Сы Чуань», не без оснований предполагая, что возник он именно в этой китайской провинции, хотя возник-то он совершенно в другом месте.

Впрочем, они были не так уж и не правы: сеть водоснабжения там действительно была куда доступнее других.

ЗВЕРИКИ

(Седьмая душа)

Эпсолианцы шли двумя рядами, скованные гравибоксами, низко опустивши плечи и едва переставляя ноги. Обнаженные, поставленные в пары без разбора — самцы и самки, старики и молодняк, взрослые и детеныши. Шли в утилизацию. Кости пойдут на удобрения, мясо — на продукты, кожа, волосы и зубы — на какие-нибудь поделки… Оджикута смотрел на них с высоты шестого уровня тюремных камер, смотрел сквозь призму толстого стекла, через переплетение силиконовых подушек, через мерцание силового поля, и все равно ему казалось, что он видит каждое лицо. Он смотрел и молчал. Гравибоксы вдоль дорожек гудели низко, на самом пороге слышимости, временами Оджикуте казалось, что это эпсолианцы поют одну нескончаемую медленную Песню Смерти. Но они шли молча — сотни, тысячи, не в силах даже поднять головы. Ч'крха — тонкокостные, с бледной кожей и узкими лицами, похожие на грустных ангелов, стояли вдоль дорожек, с симбионтами в руках, следя, чтобы никто не сделал шага в сторону. Крылья их нервозно шевелились.