Святослав - Скляренко Семен Дмитриевич. Страница 43

Очень скоро Малуша почувствовала, что быть ключницей княгини Ольги гораздо труднее, чем она думала.

Она не боялась работы, как и раньше, трудилась изо всех сил и даже, если говорить правду, через силу, больше, чем позволяло время. Но Малуша не жаловалась. Что же, меньше поспит, иногда можно и целую ночь не спать, у нее было здо-ровье, горячность, а самое главное — молодость. Она труди-лась, работе не видно было конца, но это ее не беспокоило. Лишь бы только хватило силы. Беспокоило ее другое, а именно то, о чем она не думала и не гадала. Это началось сразу, как только она стала ключницей...

На следующий день, после того как княгиня объявила ей свою волю, Малуша встала очень рано, раньше, чем обычно. Может, она и вовсе не спала, полежала немного с закрытыми глазами, увидела сквозь сон, что князья вошли в трапезную, а у нее ничего еще не приготовлено, вскочила посреди ночи. Сердце билось так, что казалось, выскочит из груди. Она быс-тро оделась, сполоснула лицо холодной водою, вышла во двор. Только тогда она поняла, что встала слишком рано. Как раз в это время стража на городской стене ударила в било -дважды на башне над Подольскими воротами, на башне у Днепра, на Перевещанской и дальше, дальше. Казалось, кто-то в темноте шагает там, наверху, по стенам, и оповещает: «Ба-ам! Ба-ам! Спи-те! Я не сплю! Спите! Я не сплю! Ба-ам! Ба-ам!» Это был час, когда менялась первая ночная стража. До рассвета было далеко.

Но Малуша не вернулась в каморку. Рано — ну и пусть. Она успеет все сделать не спеша. Темным двором она прошла к стене терема, где смутно, как грибы, выступали хижины и клети.

В этих помещениях, где жила дворня и готовилась пища для князей, все еще спали. Тихо, чтобы никого не разбудить, вошла Малуша в кухню и хотела сесть на лавку перед очагом, чтобы обдумать: с чего же ей начинать?

Но Малуша не все предвидела. Только вошла она на кухню и собиралась сесть на лавку, как в темноте, возле теплого еще очага, кто-то зашевелился, сел и спросил:

— Кто там ходит?

Она узнала бородача Путшу, который всегда с самого утра колол дрова, растапливал очаг и весь день возился у огня. Он, как поняла теперь Малуша, и спит возле своего очага. И в самом деле, тут так тепло и удобно.

— Это я, Путша, — тихо, чтобы не разбудить еще кого-нибудь в соседних хижинах, ответила Малуша.

— Вижу, вижу, — сказал Путша, громко зевая. — А я уж думал — какой-нибудь тать, и схватился за топор.

Малуша засмеялась, засмеялся и Путша.

— Вот видишь, какие тати бывают на свете…

— А все же надо, как видно, вставать и мне, — внезапно оборвал смех Путша, и Малуша услышала, как он высекал в темноте огонь, а при вспышках кресала увидела кудлатую бороду, усы и суровое лицо.

— Еще рано, — сказала Малуша. — Спи, Путша, спи!

Он продолжал высекать огонь. Начал тлеть, а потом загорелся ярким огоньком трут. Путша отыскал и зажег горсть сосновых щепок.

— Где уж там спать! — недовольно сказал он. — Раз ключница не спит,' что уж спать дворовым…

Обувшись в постолы, накинув на плечи драную шкуру, он взял топор и вышел.

Тем временем очаг быстро разгорелся, по кухне разлился красноватый свет, от огня начало расходиться тепло. Малуше даже захотелось опустить голову на лавку, подремать немного. Тут было гораздо лучше, чем в ее холодной каморке.

Со двора стали долетать глухие удары топора — Путша уже работал, запасая на весь день дрова для очага. Так могла ли Малуша спать? У нее столько разных дел, — чтобы управиться, мало дня и ночи.

И она снова, стараясь двигаться тихо, чтобы не разбудить дворовых, поднялась с лавки, пригасила немного огонь в очаге и зажгла свечу, потом, держа свечу в руках, вышла в сени, где стояла посуда, в трапезную, зажгла там свечи.

Так начала она еще ночью свой день: подмела в трапезной, постелила там на столе чистую полотняную скатерть, вытерла стулья, переменила воду в корчагах, потом принялась уже в сенях ставить по-своему посуду на полках — миски к мискам, корчаги к корчагам, кубки к кубткам. И думала Малуша, что никого не потревожила.

Неожиданно до ее ушей долетал тихий шепот за дверью, в кухне.

— Да разве она уже встала? — узнала Малуша голос Пракседы.

— Встала, уже давно… и меня разбудила, — отвечал Путша.

— Вот беда! — Слышно было, как; Пракседа всплеснула руками. — Ну, тогда я пойду разбужу своих девушек.

Малуша выскочила в кухню — сказать, что никого не надо будить, что еще рано. Но в это вре'мя и Путша и Пракседа успели выйти из кухни, за стеною в! хижинах приглушенно заговорили, среди неразборчивого пчума голосов она услышала одно отчетливое слово:

— Ключница! Ключница!

Нет, поздно уже было Малуше идти туда и говорить, просить, чтобы дворовые спали, потгому что еще совсем рано. Странное чувство овладело ею. Будто стояла она только что над обрывом, шевельнула камень, давивший ей грудь, сбросила его. Но камень этот не остался на месте, а сорвался, покатился по склону я летит теперь, задевая, сбивая с ног людей.

— Ключница! Ключница! — раздавалось вокруг Малуши.

И когда сразу после этого заспанные дворовые начали появляться на кухне и приниматься каждый за свое дело, помогая Малуше, ей стало совсем странно: они здоровались с нею не так, как обычно, а как-то по-другому — строго, почтительно. Она упрекала их, что они поднялись так рано, они же виновато отвечали, что проспали. Малуша металась из угла в угол, чтобы побольше взять на себя, а выходило, что это их она заставляет работать больше, живее, живее… Так в первое же утро Малуше показалось, что она запуталась в какой-то паутине, хочет ее разорвать, сбрасзывает с себя, а та облипает, затягивает ее все сильнее и сильней.

Наступило наконец утро. Все заранее было готово и в трапезной, и в сенях, и на кухне. Малуша еще до завтрака успела обойти весь терем и осмотреть, все ли сделали теремные девушки.

Все было готово, а ее теремные девушки и дворовые были такими, как всегда. Скоро в трапезную выйдут князья, после них поедят и дворовые. И князья вышли, поели. Во время трапезы Малуша заметила, что княгиня Ольга следит за нею, наблюдает и, должно быть, довольна — улыбается. Когда князья ушли править суд, Малуша, как и прежде, уселась с дворовыми, поела. Остатки княжеской еды были еще теплые, вкусные. Малуша дала Путше и нескольким дворовым, в том числе и Пракседе, немного вина, оставшегося в княжеских кубках, и тогда за столом, где все рвали руками мясо, набивали рты, громко чавкали, стало веселее, теплее — одна семья дворовых! У Малуши стало спокойнее на душе, камень, который она сдвинула и который катился по склону, казалось, наконец остановился.