Владимир - Скляренко Семен Дмитриевич. Страница 61

Но лукавая его душа не могла смириться с тем, что случилось, в одно мгновение он решил бороться, только бороться, и если уж на то пошло — не щадить Феофано.

— Великий василевс! — тихим и, казалось, совсем спокойным голосом произнес он. — Тебя ввели в заблуждение. Да, великий василевс, тебя хотели убить, тут, в Большом дворце, есть человек, который собирался тебя отравить, человек этот дал мне два порошка для тебя, василевс, и для императора Константина.

— Где эти порошки? — крикнул Василий.

— Они здесь, со мной. — Проэдр выхватил из-за пояса склянку с ядом.

— Дай их мне…

Проэдр быстро шагнул вперед, подал императору склянку. Василий взял ее и долго смотрел на серый порошок, пересыпавшийся на дне.

— Кто дал тебе этот яд? — спросил Василий.

И проэдр Василий решился. Собственно, у него не было выбора: император узнал о покушении на него, за его спиной стоит Феофано, которая дала яд, она же и выдала его — пусть же погибает Феофано!

— Эту отраву для тебя и императора Константина дала мне твоя мать Феофано…

Император молчал. Бледная, широко раскрыв глаза, стояла неподалеку от него Феофано, перед престолом на коленях распростерся проэдр Василий.

То была страшная минута: тут, в Золотой палате, решалась судьба двух хищников, которые всю жизнь ненавидели ДРУГ друга, но свои злодеяния совершали вместе.

— Сын, — произнесла Феофано, — дай мне эту отраву. Безжалостный Василий, не оборачиваясь, протянул руку и подал матери приготовленный для него яд.

Но что это? Феофано взяла склянку, посмотрела, есть ли Там порошок, вытащила пробку и, высыпав в рот, проглотила отраву. Потом она твердо шагнула вперед, положила руку на плечо Василию, сказала:

— Не бойся, сын! То не отрава, а мел… Теперь ты видишь, что замышлял проэдр Василий.

— Этот никчемный скопец больше не проэдр! Гнать его из Большого дворца, Константинополя, Империи! Гоните его!

Император Василий жестоко отомстил проэдру Василию. То была не только его месть — он мстил за своего отца Романа, отравленного проэдром, за императоров Константина, Никифора, Иоанна, погибших от руки проэдра.

Не знал император Василий только того, что соучастницей, помощницей, а чаще всего и вдохновительницей всех этих убийств была также и его мать Феофано… Развенчанный проэдр, спасая свою жизнь, не мог теперь сказать этого, ибо тогда к мести Василия прибавилась бы еще и месть Феофано; сама же Феофано, стремясь обелить себя, просила, чтобы сын ее Василий жестоко покарал бывшего проэдра.

Василий покарал проэдра. Одетого в черную тунику, с непокрытой, лысой, безбородой головой, в сандалиях на босу ногу, его провели под охраной этериотов по улицам и площадям Большого дворца, вытолкнули через северо-западные ворота за Ипподромом, гнали посередине улицы Месы под крики огромной толпы, собравшейся к этому времени, затем свернули на Среднюю Месу, там довели его до западной стены города, вывели через старые Золотые ворота, где начиналась дорога на Евдом, и там оставили.

И тогда Василий, который был накануне правителем Империи, владел бесчисленными богатствами, теперь потеряв все, ничего не имея, даже куска хлеба на нынешний день, побрел, как нищий, по дороге…

Дорога эта не имела для него ни начала, ни конца. Кто мог теперь помочь ему? В Империи знали проэдра, когда он был всемогущ, а теперь боялись как врага императоров; его ненавидели и поносили; если бы он остановился где-нибудь на своей бесконечной дороге и попросил хлеба, ему бы протянули лишь камень.

Так брел по длинной дороге бездомный Василий, чтобы упасть где-нибудь у обочины и умереть.

Император Василий стал на долгое время единственным и полноправным вершителем судеб Византии. Брат Константин сидел рядом с Василием на престоле, но имени его не вспоминали и при Жизни, а после смерти прозвали Константином Пьяницей. Один Василий, Василий Жестокий, Василий Убийца сидел на Соломоновом троне.

Откуда появились эти свойства — решительность, беспощадность, бессердечие у человека, который с юных лет отдавал себя постам, молитвам, Богу?

Священники и монахи, которые денно и нощно окружали императора Василия, христианская мораль, которую они ему прививали, — именно они были плодородной почвой, на которой вырос и воспитался император-деспот.

Святые отцы, научившие его говорить о мирской суете, бренности человеческого существования, потусторонней жизни, сами рвались к власти в Империи и обладали этой властью, держали в руках бесчисленные богатства и неустанно их умножали.

Император Василий за всю свою жизнь никого не полюбил и умер бездетным, он не ел мяса, не пил вина, ходил во власянице и спал на твердом деревянном ложе… Монах!

Как раз в это время войска комитопула Самуила, достигшие Лариссы, и войска Аарона, вышедшие к Адрианополю, останавливаются.

Одни в Константинополе говорят, что император Василий послал против ненавистных болгар новые легионы, другие утверждают, что произошло чудо.

На самом же деле император не посылал против болгар новых легионов, ибо тут, в Европе, у него их и не было, не произошло у Лариссы и никакого чуда, — нет, комитопулы Самуил и Аарон, захватив Пелопоннес до Лариссы и дойдя со своим войском до Адрианополя, тем самым освободили от гнета Византии все земли Болгарии, принадлежавшие ей на западе, встали на границах Византии и взяли города, откуда могли угрожать самому Константинополю.

Мог ли Самуил, одним ударом свергнув власть Византии в Западной Болгарии, идти дальше на Константинополь, мог ли он вступить в решительную брань с Византией, державшей в своих руках всю Восточную Болгарию до самых берегов Дуная и Русского моря?

Нет, Самуил поступает осторожно и мудро: он останавливает свои войска в Лариссе, в Солуни, под Адрианополем. Отныне Западная Болгария освободилась из-под ярма Византии, много лет будет он укреплять ее, наводить в ней порядок, чтобы потом собрать все силы, освободить Восточную Болгарию и воссоединить родную страну от Дуная до Эгейского моря.

Взяв Лариссу, Самуил на некоторое время останавливается в ней. То было, должно быть, лучшее и неповторимое, но очень непродолжительное время в его жизни. Весна цвела на берегах чудесного Эгейского моря, цвела весна и в сердце Самуила.

Он был молод, победа над Византией казалась ему недалекой. На улицах Лариссы, прекрасного города, очень напоминавшего Константинополь, Самуил встречает прелестную гречанку Ирину, пылко влюбляется в нее.

Когда весна отцвела, Самуил велит своему войску возвращаться в горы. С собой он везет большие сокровища, мощи святого Ахиллея, жену Ирину.

Самуил направляется в Преспу, куда после Водена он решает перенести столицу. Тут, на острове, который высится посреди озера, Самуил закладывает город, возводит стены, тут рождается его сын Иоанн-Владислав.

Позднее Самуил переносит столицу в Охриду. Это город, где жил и был комитом его отец Николай, где родился и он сам, но не только это влечет его в Охриду: отсюда ему удобнее будет бороться с Византией.

Эта борьба приближалась. Если бы не восстание в Малой Азии, император Василий давно бы бросил против Болгарии свои легионы. Но восстание в Малой Азии продолжалось, и Василий свой основной удар направлял туда.

Именно в это время комитопул Самуил, получивший от своего отца и брата Давида корону кесаря, совершает странный шаг: собирает боляр и боилов со всей Западной Болгарии, и те выбирают своим кесарем Романа.

Ничего странного в этом нет: Самуил чувствовал, что близится решающий час, когда на глазах всего света Болгария сразится с Византией и ее императорами. Самуил не ищет личной славы, он, заботясь лишь об отчизне, хочет, чтобы кто-нибудь возглавил эту борьбу. Роман — скопец, последний и несчастный сын Петра, но он кесарь родом, внук прославленного Симеона.

Иные говорят, что Самуил поступил так потому, что кесарь обещал усыновить его, Самуила, благодаря чему сын Самуила Иоанн-Владислав станет законным наследником кесаря из рода Симеона.