Властелин времени - Скобелев Эдуард Мартинович. Страница 19

Иосифу казалось, будто он в сумасшедшем доме: во всем, что происходило вокруг, не было никакой логики.

— Какие же законы ты нарушил?

Заключенный стал загибать пальцы.

— Закон о выдыхании воздуха, — он требует после каждого вдоха и после каждого выдоха мысленно трижды славить мудрость короля-губернатора и его выдающихся советников. Закон о неподдержании беседы на общие темы. Закон о донесении на каждого, доискивающегося личной правды. Закон о запрещении тишины, побуждающий постоянно кричать, петь, хохотать, стучать молотком или свистеть…

— Как же вы живете? — изумился Иосиф. — Как уцелели? Как сохранили способность к рассуждению и мысли?

— Эта загадка более всего пугает советников… Они парализовали силы народа постоянной ложью, нищетой, пьянством и развратом. Совести ни в ком не осталось, сын готов продать отца и брата, дочь обманывает мать… Одна только тайная сила природы сохраняет нас от полного вырождения.

Заключенный внезапно заплакал. Худые его плечи содрогались под полосатой тюремной робой.

— Скоро я умру… Мне не страшно. Страшно, что будет с людьми, с моею несчастной родиной.

— Успокойся, — сказал Иосиф. — Народ не умирает, пока рождаются честные люди, готовые сражаться за народ.

— Это правда?

Хорошо, что в камере был полумрак, и бедный узник не мог разглядеть, что его утешитель — юноша. Впрочем, Иосиф чувствовал себя уже значительно повзрослевшим: за его плечами была жизнь среди первобытных. Да и немногие часы, проведенные на этой странной земле, не прошли бесследно.

Открылось окошечко в железной двери — принесли отвратительно пахнущую еду.

Узник схватил миску и стал жадно хлебать, Иосифа тошнило от одного запаха.

— Суп из микробных белков. Но люди привыкают. Иначе подохнешь.

— Здесь есть микробиологическая промышленность?

— Промышленности нет, в сточных водах разводят микробов, колонии которых разрастаются в хлопья. Хлопья собирают сачками и высушивают. Все придумали советники…

Иосиф от «еды» отказался. А когда появился тюремщик, чтобы сопроводить заключенных в туалет, сказал:

— Я начинаю голодовку.

Тюремщик пожал плечами и плюнул Иосифу в лицо.

Позднее, когда ушел тюремщик, Иосиф спросил своего сотоварища:

— Зачем они причиняют людям такие страдания?

— Страдания — суть всей системы. Советники хотят превратить жизнь каждого человека в непрерывные заботы и муки. Унизить, раздавить личность — вот повседневная забота тюрьмы…

Вскоре явились стражники — потащили Иосифа на допрос.

Он оказался в пыточной — отгороженной стенами части храма, где прежде был орган.

На мозаичном полу пылал костер, на огне калились ножи и клещи.

Иосифа поставили перед каким-то чином, сидевшим в кресле в капюшоне с прорезями для глаз и рта.

— Смутьян?

— А ты кто? Начальник тюрьмы?

— Его первый советник. Должность начальника у нас вакантная.

Советник буквально источал ненависть. Ее волны как бы сдавили пространство, затрудняя дыхание. Но Иосиф не был беззащитным невеждой. Беседы с доктором Шубовым помогли ему противостоять психической атаке. Он засмеялся, и смех его — искренний, уверенный — вызвал растерянность палача.

— Я жертва заговора, — сказал Иосиф. — Но я добьюсь правды. И помогу людям добиться правды. Нет и не будет такой тюрьмы, в которую можно было бы упрятать весь мир.

— Ошибаешься, ничтожный! Только тюрьма избавит мир от людей, заплесневевших в догмах доисторического быта!.. Какой правды ты хочешь? Есть одна правда: мое желание, моя воля! Вся твоя жизнь — мое понятие о твоей жизни. И даже тюрьма — моя щедрость.

— Люди, о которых ты рассуждаешь столь высокомерно, родились на своей земле. Они не уступят прав, этого не позволит ни их совесть, ни их любовь…

— Молчать! — крикнул советник. Он был выведен уже из равновесия. — «Своя земля»? Ни у одного народа нет своей земли. Она принадлежит тому, кто ею владеет. Понял?.. Любовь к земле, всякий там патриотизм — бескультурье, пещера, недочеловек!

— Вот как ты обходишься с людьми, которые кормят и поят тебя! — смело сказал Иосиф. — Вот как относишься к тем, которые богатствами своей культуры преподали тебе уроки грамотности!..

Советник вскочил с кресла. В прорезях капюшона сверкнули злые глаза.

Понимая, что палач попытается доказать свое превосходство, Иосиф поклялся про себя, что тоже не уступит.

— Прежде чем мы скрестим шпаги, я хочу знать, что ты за птица? Почему здесь командуешь?

— Какие шпаги? Это я, я должен спросить тебя, — заорал советник, поправляя то и дело капюшон, съезжавший, вероятно, с лысой головы. — К моему мнению прислушивается сам король-губернатор!.. Я имею право командовать нищим и глупым сбродом по праву должности и своего ума!

— Люди нищие, потому что ты и тебе подобные обирают их до нитки. Глупые, потому что ты и тебе подобные измучили их ложью, кровью и тюрьмами. Но дух тем упорней, чем изощреннее и наглее пытаются сломить его. Дух распрямится и распрямит волю. И тогда не устоят никакие насильники! При всем их самодовольстве и «уме», маскирующем низость и эгоизм!

— Поджарю, повешу, утоплю, зарежу, задушу, разотру в порошок!.. Запомни, у этого сброда нет ни своей судьбы, ни своих чувств, ни своих песен! Я, я даю им судьбу, и чувства, и песни, и моду, и все правила жизни! Я, я! У них нет своих мыслей, я даю им мысли, которыми они должны жить во всякий час! Я, я!..

Советник подал сигнал. С двух сторон выступили дюжие палачи.

— Хватайте, жгите его каленым железом!

Иосиф не растерялся: в самый последний момент он присел, так что палачи столкнулись друг с другом.

Воспользовавшись секундным замешательством, Иосиф выхватил из огня длинный нож на толстой деревянной рукоятке.

— Назад, негодяи!

Палачи вместе с советником наставили пистолеты.

— Презренные трусы! Смотрите же, как беспредельна воля у людей, убежденных в правде!

Иосиф приложил раскаленный нож к своей левой руке у локтевого сгиба. Задымилась кожа — на руке остался глубокий ожог.

Было больно, очень больно, но показать страх перед мучителями было бы еще больнее. Охваченный гневом, думая о всех жертвах кошмарного застенка, Иосиф сделал то, что еще минуту назад показалось бы ему напрасной затеей.