Опасные иллюзии - Скотт Аманда. Страница 58

— Похоже, ваша сестра дружески к ней расположена.

— Сюзан утверждает, что Катарина занимается хозяйством, избавляя ее от необходимости проверять слуг, кухню, белье и так далее. Таким образом, моей сестре остается только развлекаться. Хотя не понимаю, как ей это удается, ведь Джеффри и Катарина следуют за Сюзан как приклеенные. О, мы стоим здесь уже целую вечность. Не лучше ли принести пунш, пока нас не хватились?

Деверилл задумчиво кивнул. Он был наслышан о жестокости Сикорта и начинал беспокоиться о Пенторпе. Несколько дней Девериллу пришлось провести в постели, однако от посетителей не было отбоя. Некоторые из них прозрачно намекали, что жених Дейнтри больше внимания, чем нужно, уделяет другой представительнице семейства Тэррантов. Из разговора с приятелем Гидеон выяснил, что тому действительно по душе компания леди Сюзан. Об этой женщине Пенторп беспокоился гораздо сильнее, чем о невесте, хотя и готовился к свадьбе.

Внезапно Гидеон почувствовал приступ сильной головной боли. Он отвел Дейнтри к леди Сен-Меррин и уехал с бала. Во-первых, ему не хотелось проявлять слабость, а во-вторых, он помнил предупреждение Кингстона о том, что нельзя не обращать внимания на симптомы подступающего недомогания. В противном случае можно потерять сознание.

Вернувшись домой, Гидеон прошел в библиотеку, надеясь, что отец еще не спит. В камине весело потрескивал огонь, озаряя золотыми отблесками комнату и стоящую на столе зажженную лампу. Жерво дремал в кресле, рядом, на ковре, лежало несколько листов бумаги, очевидно, соскользнувшие с колен.

Гидеон положил бумаги на стол и сокрушенно покачал головой. Маркиз занимался поместьями в Глочестершире и Корнуолле, а также вел дела в Парламенте. Ему приходилось нелегко, и Гидеон в который раз пожелал, чтобы отец переложил на него часть работы. Он мечтал занять место Джека, если не в сердце маркиза, то хотя бы в деловой сфере. Гидеон повернулся, чтобы позвонить дворецкому, но тут заметил, что отец внимательно смотрит на него.

— Что ты здесь делаешь?

— Хотел вызвать кого-нибудь, чтобы проводить вас до спальни, сэр.

— В этом нет необходимости. К тому же у меня еще много работы. Мне нужно лишь немного подкрепиться.

— Отец, вам нужно..

— Не следует давать мне советы, Гидеон, — хрипло проговорил маркиз. — Твое бледное лицо, болезненная гримаса свидетельствуют о поспешности, с которой ты покинул постель, и о халатности, с коей ты относишься к советам врача и к своему здоровью. Ступай спать и прими порошок. Если верить Шэлтону, ты пренебрегаешь лекарствами.

— Да, сэр, — согласился Гидеон, чувствуя себя униженным и испытывая огромное желание поколотить Шэлтона. — Но я уже не ребенок и в состоянии сам…

— Твой возраст здесь ни при чем. Будь ты умнее, то не стал бы пререкаться. Ложись в постель. В висках Гидеона стучали молоточки, и ему ничего не оставалось, как подчиниться. К тому же, с Жеево было бесполезно спорить.

Гидеон отправился к себе с твердым намерением отругать не в меру ретивых слуг. Шэлтон и Кибворт уже стояли возле постели, буквально поедая его преданными глазами. Пожав плечами, Гидеон все же согласился принять лекарство, потому что мысль о новых упреках отца вызывала у него физическую слабость.

— Вы себя непременно погубите, майор, если не полежите в постели еще пару дней, — тревожно заметил Шэлтон. — Эта шишка на голове внушает мне серьезные опасения.

— О Нед, — сонно пробормотал Гидеон, на котором уже начало сказываться действие порошка, — смотри лучше за собой, а то ты уже начинаешь вести себя как Кибворт.

Шэлтон что-то возразил, но засыпавшему Гидеону казалось, что тот говорит на каком-то непонятном наречии, смешно раздувая при этом щеки.

На следующее утро Гидеон проснулся бодрым, со свежей головой, но не спешил вставать, погрузившись в размышления. С одной стороны, ему не хотелось торопить события. Пусть жизнь сама определит самый важный момент. Но, с другой стороны, как узнать, к чему именно ты стремишься? Сегодня возникает одно желание, завтра — другое. В данный момент, например, Гидеону больше всего на свете хотелось заполучить девушку с темными волосами, розовыми щеками, обладающую независимым характером, своеобразным складом ума, способную принимать решения и не боящуюся ответственности.

Раньше Гидеон сожалел, что пришлось покончить с военной карьерой, но теперь даже радовался этому. Опасности и напряжение военного времени поддерживали в нем жизненный тонус, это бесспорно, но что делать в армии в мирное время? Итак, он правильно поступил, подав в отставку. Оставалось найти свое место в жизни. Увы, и там, как оказалось, царит скука. Ну что интересного в управлении имением или в наставлениях Бартона? Гидеону хотелось действия, власти, чтобы осуществить желания. Но разве Жерво позволит вмешиваться в свои личные дела?

Иногда желания одного человека не совпадают с желаниями другого и, более того, порой доставляют неприятности. Если бы Гидеон пошел на поводу у своих инстинктов и начал преследовать Дейнтри, это причинило бы Тэррантам, Девериллам и Пенторпу массу неудобств, а сама девушка вряд ли простила бы его.

Ему казалось, что она тоже увлечена им, что он способен вызвать у нее ответную страсть, желание. Однако обрадуется ли Дейнтри возможности в корне изменить свою жизнь? Да и есть ли у него на это моральное право? Нет, считал Гидеон, нельзя безрассудно вмешиваться в чужую жизнь, как непозволительно встревать в отношения между Сюзан и Сикортом. Значит, придется наставить Пенторпа на путь истинный и заставить друга оставить леди Сюзан в покое. Если этого не сделать, жизнь многих людей превратится в ад — Лондон буквально наводнен сплетницами.

Следующую неделю Гидеон целиком посвятил Пенторпу, следя за тем, чтобы тот не наделал глупостей. Он старался не встречаться с Дейнтри и не выделять ее из толпы. Его задача облегчилась тем, что до виконта, наконец, дошли крИвотолки, поэтому Пенторп прекратил преследовать леди Сюзан, всюду появлялся с невестой, ухаживал за ней, исполняя любую ее прихоть. Если же он танцевал с Сюзан или прогуливался с ней в Гайд-парке, то только в сопровождении или на глазах мужа дамы.

Казалось, в поведении Пенторпа было не к чему придраться, и все же Гидеон заметил, что Сикорт начал относиться к виконту с явной недоброжелательностью. Дейнтри же не обращала ровно никакого внимания на возросший интерес жениха к сестре.

Двадцать шестого, собираясь на бал, Гидеон почувствовал странное возбуждение, которое обычно бывает перед битвой, и задумался о причинах этого волнения — то ли это было беспокойство за друга, то ли за себя, ведь неизвестно, каким окажется прием. Наконец приготовления были завершены. Кибворт помог надеть хозяину сюртук, а Шэлтон заботливо положил часы в карман жилетки.

Ступив на красный ковер дома на Беркели-сквер, Гидеон сунул руку в карман, намереваясь свериться с часами, и обнаружил там порошки от головной боли. Интересно, не припрятал ли Кибворт то же самое за полями шляпы? Эта мысль привела Гидеона в отличное настроение. Улыбнувшись, он передал дворецкому шляпу, перчатки, шарф и направился к выстроившейся вдоль лестницы длинной очереди приглашенных.

Гостиная и два прилегавших к ней салона быстро наполнялись гостями. Было еще довольно рано, поэтому столпотворения не наблюдалось.

Из столовой начали выходить друзья семьи, и вскоре внизу собралось все семейство Тэрран — тов, готовясь встретить приглашенных на бал.

Заранее предвидя реакцию графа, Деверилл все-таки взял себя в руки и пристроился за пухлой дамой и ее худосочным мужем. Сначала он поклонился леди Сен-Меррин, потом поздоровался о Дейнтри и Пенторпом и, наконец, протянул руку Сен-Меррину:

— Добрый вечер, сэр.

— Клянусь Богом, — взревел граф, сверкая глазами. — Хватило же у вас смелости переступить порог этого дома!

— У меня есть приглашение, милорд, поэтому, надеюсь, вы не прикажете выставить меня вон, — спокойно заметил Гидеон.