Гордая бедная княжна - Картленд Барбара. Страница 16

– Я хотел бы посоветовать вам, – сказал он, – хотя бы ненадолго позабыть ваши тревоги о будущем и сосредоточиться только на настоящем. Постарайтесь радоваться каждому дню, каждому часу и хотя бы на время заключите перемирие между собой и англичанами. Вряд ли вам под силу победить целую нацию в одиночку.

– Вы смеетесь надо мной? – резко сказала княжна.

– Отнюдь, я понимаю ваши чувства и думаю, что на вашем месте я испытывал бы то же самое.

Его голос посуровел, когда он продолжил:

– Понятно, что вы негодуете от того, что ваши кузины и ваш двоюродный брат были убиты таким жестоким, зверским образом, в, то время как, получив убежище в Англии, они были бы живы сейчас!

Ему показалось, что она удивилась его откровенности, но продолжил:

– Однако вы должны понять, что отношение к событиям современников может сильно отличаться от взглядов тех, кг оценивает их прошлое с позиций сегодняшнего дня. Я уверен, что, когда революция в России только начиналась, никому и в голову не могло прийти, что большевики возьмут власть в свои руки.

Он с недоумением пожал плечами и закончил:

– Кто бы мог подумать, что Ленин и Троцкий одержат верх на Всероссийском съезде Советов и свергнут Временное правительство?

– И даже после этого, – сказала княжна тихим голосом, – была… возможность… спасения императора и императрицы.

Герцог не считал, что тогда Британское правительство, даже если бы и пожелало, смогло бы вести переговоры с Лениным относительно безопасности императорской семьи.

Он помнил, как их увезли в Сибирь, в Тобольск, где они были заключены под стражу, а в следующем, 1918 году мм выделили солдатский паек, исключив из рациона питания кофе, масло и сахар.

Спустя три месяца членам императорской семьи сказали, что они отправляются в долгий путь, маршрут которого держался в строгой тайне.

Герцог слышал, что они пережили кошмарную дорогу.

Императорской семье пришлось проехать двести миль в жуткие холода на крестьянских телегах. В течение сорока часов они продвигались по ухабистым дорогам, и несколько раз при пересечении рек лошади оказывались по брюхо в воде. Россия уверяла весь мир, что царская семья находится в безопасности, однако на самом деле большевики во главе с Лениным заботились лишь о том, чтобы не допустить побега Романовых.

Они терпели унизительное обращение со стороны охраны.

Она состояла из твердолобых коммунистов, фабричных рабочих, которые по-обезьяньи подражали своим пьяным, сквернословящим лидерам.

Молодым княжнам не разрешалось никакое уединение, запрещалось даже закрывать двери в спальни; охранники по обыкновению присоединялись за едой к царской семье, чтобы шокировать всех, суя свои грязные руки в общее блюдо.

В июле охранников сменили сотрудники секретной службы.

Через двенадцать дней царская семья была разбужена в полночь под предлогом приближения Белой армии.

Всем было приказано быстро одеться и спуститься вниз, в полуподвальное помещение, и ждать, когда за ними прибудут автомобили, чтобы увезти.

Они собрались в крохотной комнатенке, императору и императрице предложили стулья, позади них встали четыре княжны и царевич, а подле них расположились слуги.

Вошли вооруженные агенты секретной службы.

Император был убит первой пулей, императрица – секундой позже, затем последовал свинцовый град, моментально сразивший княжон и их брата.

Остальных закололи штыками, в том числе и княжну Анастасию, которая была лишь оглушена выстрелом и потом получила полдюжины штыковых ударов.

Герцог вспомнил, как весь мир был потрясен, узнав о кровавой расправе. Он подумал, что княжна наверняка догадывается о его мыслях так же, как и он разделял с ней горькие чувства.

Он поднялся со стула и прошел через каюту к иллюминатору.

Герцог вглядывался в море, когда услышал слова княжны:

– Ваша страна могла бы… спасти их.

– Теперь поздно говорить об этом, – сказал он, не поворачиваясь. – Но ведь жив ваш отец.

– Сколько он еще проживет?

Герцог повернулся к ней.

– Я бы с оптимизмом ответил на этот вопрос, – сказал он, – если бы не видел, как вы сами уменьшаете его шансы на выздоровление.

Он рассчитывал шокировать княжну и преуспел в этом.

– Что вы имеете в виду? – сердито спросила она.

– Я имею в виду то, – сказал он, – что как русская вы отлично знаете о сверхделикатности всех русских по отношению к чувствам, эмоциям и даже мыслям других людей. Хотя я и не русский, но во мне течет шотландская кровь, и я чутко ощущаю вашу неприязнь и негодование ко мне как к англичанину. Неужели вы считаете, что подобное отношение ко мне будет благотворно влиять на вашего отца в нынешнем его состоянии?

Княжна впервые со дня их знакомства утратила свое хладнокровие и казалась взволнованной.

– Я… я не… понимаю, что вы… пытаетесь сказать.

– Это не правда! – возразил герцог. – Вы прекрасно понимаете, что если я могу чутко реагировать на ваши скрываемые чувства, то и ваш отец способен улавливать их. Я только прошу вас не лишать его надежды, то есть не предаваться унылым чувствам и мыслям, если, конечно, вы любите отца.

– Конечно, я люблю его! – воскликнула княжна. – Я бы умерла, если б только знала, что это вернет ему здоровье и избавит от страданий, которые преследовали его все эти годы.

– Я прошу вас не умирать, а жить ради него, и вы поймете, как это трудно, когда достигнете моего возраста.

Он видел, что княжна все еще находится в смятении.

– Я уже говорил в начале нашей беседы, – продолжал он, – никому из нас не дано повернуть время вспять, но, если вы любите вашего отца, вы поможете ему. По-моему, ему необходимо попытаться забыть трагическое прошлое и поверить, что вас обоих ждет впереди долгая, интересная и радостная жизнь.

Герцог говорил серьезно, и она, кажется, поддавалась уговорам.

– Что мне… сделать… для этого? – спросила она.

– Я хочу, чтобы вы временно надели новую одежду, которая вам необходима, и не выделялись среди моих гостей. И пожалуйста, вместе с князем Иваном и князем Александром проводите с нами время, пока мы не доберемся до Египта.

Княжна попыталась что-то сказать, но герцог продолжил – Когда мы прибудем в Александрию, то поговорим с вами о том, что можно будет сделать для вашего отца. Но при этом мне не хотелось бы чувствовать, будто я преодолеваю заснеженную вершину.

При последних словах в голосе герцога послышались шутливые нотки, и ему показалось, что в глазах княжны мелькнул ответный лукавый огонек. Она сказала:

– Если я спрошу вас кое о чем., скажете ли вы мне… правду?

– Конечно, – ответил герцог. – Я, между прочим, всегда говорю правду!

– Если бы тогда мы… просто допросили бы вас доставить нас в Египет и… не потребовали бы этого в такой форме, как вначале… согласились бы вы на это?

– Мне хочется быть совершенно честным с вами, – ответил герцог после короткой паузы. – Если бы я не осознал опасности, грозившей вам, – то дал бы денег и предоставил бы вам действовать самостоятельно.

Он выжидательно умолк, но, поскольку княжна ничего не ответила, продолжил:

– Может быть, благодаря той драматической манере, с которой князь Иван угрожал мне, я не испугался и понял, что вы не только настрадались от лишений, но над вами нависла и реальная угроза быть убитыми.

– Даже теперь я , не верю, что вы… вне опасности, – тихим голосом произнесла княжна.

– Но вам ничего не угрожает, – настаивал герцог, т – потому что вы являетесь гостями на моей яхте. И я совершенно искренне заявляю, что рад видеть вас здесь!

Она пытливо глядела на него, словно хотела увериться в правдивости его слов. Слегка вздохнув, она сказала»

– Очень хорошо, ваша светлость. Чтобы избавить вас от обузы, еще от одного больного пассажира, я возьму у леди Рэдсток пальто, но, как вы и предложили, отплачу за это тем, что починю все, что нужно ей и остальным пассажирам.

– Гордость! Гордость! – сказал герцог. – Когда Вальтер Скотт писал о «жгучей гордости, презрении к врагам», он словно думал о вас!