Единственная - Бах Ричард Дэвис. Страница 14

— Нет! — вырвалось у меня. Каждое слово было истинной правдой.

— А во время священных войн появятся алтари и вознесутся к небу шпили соборов, увековечивающих величие Свитка. И те, кто искал духовного роста и нового знания,найдут вместо них тяготы новых предрассудков и ограничений:колокола и символы, правила и псалмы, церемонии,молитвы и одеяния, благовония и подношения золота. И тогда из сердца свиткианства уйдет любовь,и войдет в него золото. Золото,чтобы строить храмы еще краше прежних, золото, чтобы выковывать новые мечи и обратить неверующих и спасти их души.

— А когда умрешь ты, Первый Хранитель Свитка, потребуется золото, дабы вознести в века лик твой. Появятся величественные статуи, огромные фрески и картины, воспевающие эту нашу встречу своим бессмертным искусством. Представь роскошный гобелен: здесь Свет, вот Свиток, а там разверзлась твердыня неба и открылся путь в Рай. Вот коленопреклоненный Великий Ричард в сверкающих доспехах, вот прекрасный Ангел Мудрости со Священным Свитком в руках, а вот старый Леклерк у своего костерка в горах,свидетель явленному чуду.

«Нет! — подумал я. — Это невозможно».

Но это было неизбежно.

— Отдай в мир этот свиток, и появится новая религия и еще один клан священников, снова Мы и снова Они, опять брат пойдет на брата. Не пройдет и сотни лет,как ради слов, написанных здесь, погибнет миллион человек. А за тысячу лет — десятки миллионов. И все ради этой бумажки.

В его голосе не было ни горечи, ни сарказма,ни усталости от жизни. Жан Поль Леклерк был исполнен знанием, накопленным всей его жизнью, спокойным принятием того, что он в ней встретил.

Лесли поежилась.

— Дать тебе куртку? — спросил я.

— Спасибо, дорогой, — сказала она. — мне не холодно.

— Не холодно, — эхом отозвался Леклерк. Он вытащил из костра горящую веточку и поднес ее к золотистым страницам.это вас согреет.

— Нет! — Я отдернул свиток. — Сжечь истину?

— Истина не горит. Она ждет каждого, кто пожелает найти ее,ответил он. — сгореть может только этот свиток. Выбор за вами. Хотите ли вы, чтобы свиткианство стало новой религией в этом мире? — Он улыбнулся. — А вас обьявят святыми…

Я глянул на Лесли, в ее глазах,как и в моих,мелькнул ужас.

Она взяла веточку из рук старца и подожгла края манускрипта. В моих руках распустился золотистый огненный цветок, я бросил его на землю. Свиток, догорая, вспыхнул и угас.

Старик облегченно вздохнул.

— Воистину благословенный вечер! — молвил он. — редко нам выпадает случай спасти мир от новой религии!

Затем он, улыбаясь, повернулся к моей жене и спросил с надеждой:

— А мы спасли его?

Она улыбнулась в ответ.

— Спасли. В нашей истории, Жан Поль Леклерк,нет ни слова о свиткианстве и войнах за Дар Света.

Они простились долгим взглядом. Затем старец слегка поклонился нам и ушел в темноту.

Охваченные пламенем страницы все еще полыхали у меня перед глазами,откровение, обращенное в пепел.

— Но те,кому необходимо знание, скрытое в этом свитке,обратился я к Лесли. — Как им… как нам узнать то, что там было написано?

— Он прав, — ответила она, глядя старцу вслед, — те, кто ищет свет и истину, могут найти их сами.

— А я в этом не уверен. Иногда нам нужен учитель. Она повернулась ко мне. — А ты попробуй, — предложила она. — Представь,что честно и нестово жаждешь узнать, кто ты, откуда ты пришел и почему ты вообще здесь. Представь, что ты готов без устали искать ответ на эти вопросы.

Я кивнул и представил, что я в поисках знаний не покладая рук копаюсь в библиотеках, хожу на всякие лекции и семинары, веду дневник, записывая в него свои мечты и размышления, образы,пришедшие ко мне во время уединенных медитаций на горных вершинах,все то, что подсказали мне сны, совпадения и случайные слова незнакомцев — словом, представил все то, что мы делаем, когда нам дороже всего в нашей жизни становится познание нового.

— Ну, а теперь?

— А теперь, — сказала она, — можешь ли ты представить, что ты не найдешь всего этого сам?

«Ух ты, — подумал я. — как ей удается так здорово открывать мне глаза!»

Я поклонился в ответ.

— Моя Леди Леклерк, Принцесса Знаний.

Она присела в медленном реверансе.

— Милорд Ричард, Принц Огня.

Мы безмолвно стояли рядом,и я обнял ее. Звезды ярко горели в чистом воздухе гор, но они были не над нами, а вокруг нас. Мы стали единым целым со звездами, с Жаном Полем Леклерком, со свитком и наполняющей его Любовью, с Пай, Тинк и Аткином. Живущими одной-единственной жизнью со всем, что есть, было и будет. Одной-единственной.

VIII.

Миля за милей проносились под нами, а в наших сердцах жила радость. «О, если бы не один шанс из триллиона, — подумал я. — Если бы каждый из живущих мог попасть сюда хоть раз в жизни!»

— Только тут понимаешь, — воскликнула Лесли, — как много в нашей жизни зависит от страха, подозрения и войны!

— А сколько миров под нами избавлены от этого и наполнены творчеством? — сказал я.

— А может быть, они все такие? Давай посмотрим!

На фиолетовом небе мягким пламенем горело солнце цвета меди, заливая все вокруг нежным золотистым светом. Оно казалось раза в два больше того,к которому мы привыкли, но не таким ярким, ближе, но не жарче. В воздухе висел тонкий аромат ванили.

Мы стояли на склоне холма, там, где лес встречался с лугом, а вокруг нас мерцала спиральная галактика крошечных серебристых цветков. Сверху нам было видно, что вдали слева расстилался океан, он почти сливался с темным небом, и к нему стремилась алмазная река. А справа, до самого горизонта простирался край холмов и лугов. Покинутый рай.

С первой же секунды я был готов поклясться, что мы оказались на земле, не знавшей цивилизации. Может быть люди превратились в цветы?

— Похоже на… фантастический фильм, — сказала Лесли.

Чужое небо, прекрасная чужая земля.

— Ни души, — удивился я. — Что мы делаем в этом царстве девственной природы?

— Это невозможно. Наши двойники должны быть где-то поблизости. И тут я понял, что планета казалась дикой только на первый взгляд. В далеком пейзаже начал проступать призрачный след города с его проспектами и кварталами. Города, развеянного в прах безжалостным временем.

Меня редко подводит интуиция.

— Я знаю, что случилось. Мы в Лос-Анджелесе, но мы опоздали на тысячу лет! Ты видишь? Вон там была Санта-Моника, а там Беверли-Хиллз. Цивилизация исчезла!

— Может, ты и прав, — сказала она. — Но разве над Лос-Анджелесом когда-нибудь было такое небо? А две луны?

Да, конечно. Над горами одна за другой вставали две маленькие луны, желтая и красная.

И тут из леса появился зверь. Он напоминал леопарда, но доставал Лесли до плеча и весил не меньше тонны. Пройдя несколько шагов, он рухнул, подминая цветы. По его золотистой шерсти струилась кровь. Он попытался подняться, но силы совсем оставили его, зверь дернулся и затих.

Мы подбежали. Лесли присела подле огромной головы, протянула руку, чтобы погладить умирающее животное, хоть как-то облегчить ему последние страдания, но ее рука прошла сквозь мех.

— Нет! Не может быть, чтобы мы оказались здесь просто свидетелями смерти этого прекрасного создания. Нет, Ричи, нет!

— Дорогая моя, — сказал я притянув ее к себе, — этому есть причина. Всему есть причина. Только мы ее пока не знаем.

Голос, раздавшийся с опушки леса, был полон тепла и любви, как свет солнца, но силен, как раскат грома: «Тайин!» Мы обернулись.

На краю луга стояла женщина. Сначала мне показалось, что это была Пай, но ее кожа была светлее, а каштановые волосы длиннее, чем у нашей наставницы. И все же она была сестрой нашего двойника из другого мира и моей жены — тот же изгиб скул, такой же решительный подбородок. Она была в платье цвета весенней зелени, а с плеч до самой травы спадала темно-изумрудная накидка.

Она подбежала к леопарду. Зверь зашевелился, приподнял голову и жалобно зарычал. Женщина безбоязненно присела подле него, ласково погладила его косматый загривок. «Давай, поднимайся…», — прошептала она. Но его лапы лишь бессильно царапали траву.