Вудсток, или Кавалер - Скотт Вальтер. Страница 37

Поэтому он направился к двери, браня слуг за трусость, но шел таким черепашьим шагом, что, казалось, с величайшей охотой дал бы себя обогнать кому-нибудь из тех, на кого обрушился.

— Малодушные болваны, — проговорил он, схватившись наконец за ручку двери, но не поворачивая ее, — вы что, боитесь дверь открыть? (А сам продолжал вертеть ручку.) Боитесь без свечи вниз спуститься? Дайте-ка мне свечу, жалкие негодяи! Ох! Клянусь богом, за дверью кто-то вздыхает!

С этими словами он отпустил ручку двери, побледнел как полотно и сделал несколько шагов назад.

— Deus adjutor meus! note 24 — вскричал пресвитерианин, поднимаясь с места. — Пусти-ка меня, сэр, — обратился он к Блетсону, — кажется, я лучше тебя знаю, что делать в подобных случаях. Слава создателю, он благословил меня на ратный подвиг.

Отважно, как гренадер, готовый ринуться в атаку, достойный пастор обогнал философа Блетсона — он был готов постоять за правое дело, хоть и знал, что перед ним грозная опасность. Взяв в одну руку свечу из подсвечника, другой рукой он медленно открыл дверь и, став на пороге, проговорил:

— Да здесь никого и нет!

— А кто думал здесь что-нибудь увидеть, — подхватил Блетсон, — кроме этих перепуганных болванов? Они ведь боятся всякого дуновения ветра в этой старой темнице.

— Видели, мистер Томкинс, — зашептал секретарю один из слуг, — видели, как священник-то ринулся вперед? Да уж, мистер Томкинс, наш пастор — достойный служитель церкви, ваши доморощенные проповедники против него — кучка бездельников и неучей.

— Кому угодно, пусть идет за мной, — продолжал Холдинаф, — а смельчаки могут даже идти впереди.

Я не уйду из замка, покуда все не осмотрю и не удостоверюсь, точно ли сатана поселился в этом обиталище древнего бесчинства. Неужели мы, как злодей, о котором говорит Давид, испугаемся и побежим, когда за нами никто не гонится?

Услышав эти слова, Гаррисон тоже вскочил с места, обнажил шпагу и вскричал:

— Будь в этом доме столько нечистых, сколько у меня волос на голове, им от меня не поздоровится!

С этими словами он взмахнул шпагой и стал во главе колонны рядом со священником. К ним присоединился и мэр; вероятно, он считал себя в большей безопасности подле своего пастора. Весь отряд в сопровождении слуг, освещавших путь, двинулся вперед, чтобы обыскать замок и выяснить причину внезапной паники.

— Возьмите и меня с собой, друзья, — проговорил полковник, до этого с изумлением за всем наблюдавший. Он уже собрался было присоединиться к отряду, когда Блетсон схватил его за плащ и стал упрашивать остаться.

— Послушайте, дорогой полковник, — сказал он с напускным спокойствием, которое не могло, однако, скрыть дрожь в его голосе, — от гарнизона осталось всего три человека — вы, я и достойный Десборо; все прочие отправились на вылазку. По правилам военного искусства не следует рисковать всеми силами в одной вылазке… Ха-ха-ха — Ради бога, что все это значит? — спросил Эверард. — По дороге сюда я слышал глупые россказни о привидениях, а теперь, оказывается, вы все обезумели от страха и ни от кого нельзя добиться ни одного вразумительного слова. Стыдно вам, полковник Десборо… Стыдно вам, мистер Блетсон… Постарайтесь успокоиться и расскажите мне, ради бога, в чем причина этого переполоха. Можно подумать — у всех у вас тут помутился рассудок!

— У меня, уж точно, голова кругом идет, — ответил Десборо, — да еще как! Ведь ночью меня перевернули вместе с кроватью, и я минут десять пролежал вверх ногами, а головой вниз, как бык, которого собираются подковать.

— Что вся эта чепуха значит, мистер Блетсон?

Десборо, должно быть, снились кошмары?

— Какие там кошмары, полковник! Привидения, или кто там еще, отнеслись к почтенному Десборо очень благожелательно, они ведь поставили его тело на ту точку… Тихо! Вы ничего не слышали?.. На ту точку, которая у него составляет центр тяжести, то есть на голову.

— Ну, а что-нибудь страшное вы видели? — спросил полковник.

— Видеть не видели, — отвечал Блетсон, — но слышали адский шум, да и все наши люди тоже. Я-то мало верю в духов и в привидения, поэтому решил, что это роялисты наступают. А потом, вспомнив, что случилось с Ренсборо, выскочил в окно и побежал в Вудсток позвать солдат на выручку Гаррисону и Десборо.

— И вы даже не выяснили сначала, в чем опасность?

— Ну, дорогой друг, вы забыли, что я подал в отставку, как только вышел Акт о самоотречении. Как член парламента, я не мог оставаться среди толпы головорезов, не признающих никакой дисциплины.

Нет… Сам парламент приказал мне вложить шпагу в ножны, полковник, я слишком уважаю его волю, чтобы снова обнажать оружие.

— Но ведь парламент, — поспешил вмешаться Десборо, — не приказывал вам удирать со всех ног, когда человека душат и ваши руки могут его спасти. Черт вас возьми! Могли бы ведь остановиться, раз увидели, что кровать моя опрокинута, а сам я задыхаюсь под матрасом… Ведь могли бы, говорю, остановиться и помочь мне выбраться, а не выскакивать в окошко, как обезумевший баран, — вы ведь бежали через мою комнату.

— Любезный мистер Десборо, — отвечал Блетсон подмигнув Эверарду в знак того, что собирается подшутить над тупоумным приятелем, — откуда я мог догадаться, как вы привыкли спать? О вкусах не спорят… Я знавал людей, которые любили спать под углом в сорок пять градусов.

— Может, и так, — возразил Десборо, — ну, а спал ли хоть один человек, стоя на голове? Это было бы прямо чудо!

— Что до чудес, — подхватил философ, осмелевший в присутствии Эверарда, да и возможность посмеяться над религией несколько разогнала его страхи, — о них и толковать нечего. Все это так же трудно доказать, как вытащить кита из воды при помощи конского волоса.

В ту же минуту по всему замку разнесся ужасный грохот, похожий на удар грома. Насмешник побледнел и затих, а Десборо бросился на колени и стал в смятении бормотать заклинания и молитвы.

— Это чьи-нибудь шутки! — вскричал Эверард.

Выхватив свечу из подсвечника, он бросился вон из комнаты, не обращая внимания на мольбы Блетсона, который в отчаянии заклинал его во имя Animus Mundi не отдавать бедного философа и члена парламента в жертву колдунам и разбойникам. Десборо сидел разинув рот, как клоун в пантомиме; он не знал, следовать ли ему за полковником или оставаться без движения, но природная бездеятельность взяла верх, и он не двинулся с места.

Выйдя на площадку лестницы, Эверард остановился на минуту, обдумывая, что делать дальше. Из нижнего этажа доносились голоса людей, которые говорили громко и торопливо, точно старались заглушить страх; рассудив, что такие шумные поиски ни к чему не приведут, он решил пойти в, противоположном направлении и осмотреть второй этаж, где он как раз и находился.

Эверард знал в замке каждый уголок, обитаемый и необитаемый; свеча была ему нужна только для того, чтобы пройти по двум или трем извилистым коридорам, которые он не совсем хорошо помнил.

Пройдя через них, он попал в какой-то oeil-de-boeuf note 25, нечто вроде восьмиугольной передней или холла с несколькими дверями. Эверард выбрал ту, которая вела на длинную, узкую и обветшалую галерею, построенную еще при Генрихе Восьмом; она тянулась вдоль всей юго-западной стены здания и сообщалась с различными его частями. Он подумал, что это самое подходящее место для тех, кто желал разыгрывать роль духов, тем более что длина и форма галереи позволяли производить здесь шум, похожий на грохотанье грома.

Решив по возможности все выяснить, Эверард поставил свечу на стол в передней и стал открывать дверь в галерею. Но ему мешала какая-то задвижка, или кто-то стоящий за дверью нажимал на нее с той стороны. Последнее казалось ему более вероятным, так как сопротивление то усиливалось, то ослабевало; по-видимому, открыть дверь мешал человек, а не неодушевленный предмет. Хотя Эверард был силен и решителен, он напрасно выбивался из сил, пытаясь отворить дверь. Помедлив, чтобы перевести дух, он хотел было возобновить попытки выломать дверь плечом и ногами и позвать кого-нибудь на помощь, но сначала слегка нажал на дверь, чтобы выяснить, в каком месте ему оказывают сопротивление. Вдруг, к великому его изумлению, она легко распахнулась от слабого нажима, опрокинув какой-то легкий предмет, которым была заставлена. Порыв сквозного ветра, ворвавшийся из открытой двери, задул свечу, и Эверард очутился в темноте, только лунный свет слабо струился сквозь решетчатые окна уходящей вдаль таинственной галереи.