Если бы юность знала... - Скулер Кэндес. Страница 20

Он поставил свой бокал на буфет и подошел ближе, протянув к ней руку. Ариэль отступила, явно избегая его прикосновения.

Зик быстро взял что-то со столика и, неожиданно схватив Ариэль за запястье, повернул ее руку ладонью вверх. Расцепив сжатые пальцы, он вдавил в ее ладонь что-то холодное, круглое и твердое.

Это был коллекционный хрустальный пресс для бумаг, с сапфирово-голубой ручкой с вкраплениями настоящего золота.

Ее пальцы сжались вокруг предмета столь плотно, что побелели суставы.

– Давай, – прошептал Зик, – швырни. Представь, что целишься в мою голову. Она колебалась, хотя все в ней жаждало разрядки. И, ведомая желанием выплеснуть наружу долго копившуюся злость, Ариэль подняла вверх руку с хрупкой вещицей и со всей силы швырнула ее в стену. Хрусталь разлетелся на тысячу блестящих осколков. На голубых шелковых обоях появилась вмятина. Ариэль стояла замерев. Боже мой, что я сделала, в ужасе подумала она. Никогда в жизни не теряла я контроль над собой, даже тогда, когда Зик разбил мое сердце и растоптал мои грезы!..

– Сразу стало лучше, правда?

Ариэль взглянула на бывшего мужа. Он смотрел на нее с легкой усмешкой.

Еще смеется над ней!

– Нет, черт возьми, не лучше! – прошипела она, словно дикая кошка. Но это была явная ложь, ибо чувствовала она себя чудесно. Будто бы ожившей. – Зачем ты сделал это? – в упор спросила Ариэль.

– Что – это?

– Спал с той женщиной.

Зик сразу догадался, о какой женщине идет речь.

– Я с ней действительно только спал. И даже не знал об этом, пока не проснулся…

Ариэль сделала нетерпеливый жест рукой.

– Не лги, Зик! После стольких лет это ни к чему. Вспомни, я тебя видела.

Я была в той комнате и все видела.

– Что ты видела?

– Я видела… – (Воспоминания той ночи вновь встали перед глазами Ариэль. Вот она вошла в комнату, чтобы коснуться его, но коснулась голого плеча женщины в постели с ним… Противный женский голосок предложил разбудить Зика… И два голых тела, когда зажегся свет…) – Я видела все, что мне нужно, – глядя ему в глаза, сказала она.

– Черта с два! Ты видела меня спящего. Спящего! А затем сбежала, не дав мне возможности все объяснить.

– Потому что нечего было объяснять! – крикнула Ариэль и закрыла лицо руками, испугавшись своей реакции. – Нечего было объяснять, – повторила она более спокойным голосом, – да и не нужно в подобной ситуации…

– Я не занимался с ней сексом, – тихо проговорил Зик, – не занимался! Я даже не знал, кто эта женщина.

– Как же она оказалась в твоей постели?

– Не знаю. – Зик провел рукой по волосам. – Клянусь Богом, Ариэль, не знаю. Сомневаюсь, что и она могла бы это объяснить. Может, ей просто хотелось спать, а может, решила заняться, как тогда говорили, свободной любовью и сочла меня достойным кандидатом. Я ложился один, это точно, поверь.

– И что, между вами ничего не было?

– Нет, если только она не воспользовалась мною… Я тогда так накачался пивом, что мгновенно отключился.

– Думаю, сейчас уже ничего не имеет значения. Удивляюсь, зачем я вообще об этом заговорила, – сказала Ариэль.

– Ты заговорила, потому что тебе нужно было узнать. А мне нужно было сказать. Мне еще многое нужно сказать тебе.

– Что именно? – прошептала Ариэль.

– Я был взвинчен донельзя, когда ты не надела мое кольцо на вечеринку по поводу окончания «Диких сердец». И была так холодно-вежлива. А взглянула на меня лишь раз – когда фотограф попросил нас попозировать для камеры. Я решил, что ты таким способом хочешь показать, что между нами все кончено. Любимице Америки не подобает влюбляться в актеришку из Нью-Йорка, тем более признавать это публично… – Зик с горечью пожал плечами. – Именно поэтому я напился той ночью и… отключился. А когда проснулся… в общем, дальше ты знаешь. Я никак не мог понять, – зачем ты была там? Позже подумал: ты узнала о беременности и решила изменить свое мнение о замужестве. Но если все так, почему ты не сказала мне об этом на следующий день? – Он покачал головой, словно поведение Ариэль до сих пор оставалось для него загадкой. – Я не нахожу смысла.

Голубые глаза Ариэль слегка расширились.

– Ты пытался увидеть меня на следующий день?

– Именно пытался. Твоя мать сказала, что ты в шоке, что ненавидишь меня, что репортеры выспрашивали тебя о самоубийстве Эрика, а на телестудии пригрозили разрывом контракта… Еще она сказала, что тебя нет дома и что ты умоляла не говорить мне, где тебя искать…

– Я ничего этого не…

– Значит, твоя мать солгала?

Ариэль колебалась с ответом, прекрасно зная, что Констанс Кэмерон во имя защиты дочери могла сказать что угодно.

– Возможно, что-то похожее и было, – произнесла Ариэль, – поскольку я выскочила из Крепости холостяков на грани истерики. Не помню даже, как доехала до дома, – так сильно плакала. Врезалась машиной в угол гаража и ударилась лбом о руль. Моя мать, когда увидела меня, то, конечно, расстроилась и захотела узнать, где я была и что со мной произошло. А потом появилась полиция, и меня стали допрашивать, знаю ли я что-нибудь о смерти Эрика Шаннона. И… – она развела руками, – наверное, со мною случился обморок, потому что очнулась я в больничной палате.

– О Боже, Ариэль! Мне так жалко. Я ведь оставался в полном неведении.

– Ничего страшного. Помятый бампер починили, шишка на лбу прошла. По-видимому, мне можно было бы отлежаться в своей постели, но мать, как всегда, подстраховалась. Я же ее единственное дитя, – Ариэль грустно улыбнулась, – ее драгоценный птенец… Она привыкла заботиться обо мне, быть для меня всем и делать для меня все.

Сейчас Ариэль знала, что Констанс Кэмерон опекала свою дочь чересчур. Но тогда она со всем соглашалась, поскольку другие отношения ей не были известны. До тех пор, пока не родилась собственная дочь.

– Мама обезумела от беспокойства за мое здоровье и захотела, чтобы меня тщательно обследовали. Тогда-то я и узнала, что беременна. Доктор сказал.

– Значит, ты приходила в Крепость холостяков не затем, чтобы сообщить мне о своей беременности?

– Нет. Я пришла, потому что… – Голос у нее внезапно пропал. Зачем ворошить прошлое? – подумала Ариэль. Ведь минуло уже двадцать пять лет, и ничто не вернет потерянные годы.

– Потому что? – настойчиво подсказал Зик.

– Потому что хотела сказать, что передумала. Что ты для меня важнее карьеры и что я выйду за тебя замуж, когда ты пожелаешь, не дожидаясь продления контракта, и пусть обо мне говорят что угодно… Не надо, – предупредила она, когда он протянул к ней руки, – пожалуйста, не надо.

Но Зик уже прижимал ее к груди так крепко, как хотел в ту роковую ночь. И множество последующих ночей.

– Как жалко, – шептал он, – как мне жалко, милая…

Слезы текли по ее щекам и впитывались в шелк его рубашки. Ариэль слышала удары сердца Зика, глухие и сильные, чувствовала его руки, теплые и нежные. Его широкие ладони скользили по спине Ариэль вверх и вниз. Он хотел успокоить и приласкать ее, и в ответ ее тело стало наполняться жизненной силой, в ней пробуждалась страсть к стоявшему рядом мужчине, желание слиться с ним, чтобы не знать, где кончается он и начинается она… Отпустить наконец-то вожжи и без оглядки отдаться чувствам, которые он разбудил в ней, и моменту… Вновь ожить, пусть даже на одну ночь.

– Зик, – прошептала Ариэль сдавленным голосом, – поцелуй меня.

Он посмотрел на нее долгим взглядом, затем наклонил голову и слегка коснулся губами ее губ.

Это совсем не тот поцелуй, какого жаждала она!

– Нет, – Ариэль скользнула руками по его груди и обняла Зика за шею. – По-настоящему. Если, конечно, ты хочешь меня…

– Одному Богу известно, Ариэль, как я хочу тебя. Я всегда хотел тебя. – Зик прижался губами к ее губам.

Именно такого поцелуя, страстного, горячего, жаждала она. Его язык проник в ее рот, вкушая ее сладость, ее жар и приумножая их десятикратно. Зик без единого слова рассказывал Ариэль, как страстно желает ее. В ответ она тихо застонала и прижалась к нему, требуя большего.