Оно - Слаповский Алексей Иванович. Страница 56

Она твердила, что все решила.

Тогда я предложила: хорошо, я соглашаюсь на операцию, я делаю себя мужчиной — и нет проблем.

Она сказала:

— Проблемы будут. Я тебя любила — как женщину. А как мужчину я тебя полюбить не могу. И вообще, ты мне будешь напоминать о прошлом. А я не хочу. Я хочу забыть прошлую жизнь.

— Она пока настоящая!

— Она уродская, — сказала Саша.

Я еще долго плакала, умоляла, даже теряла сознание.

Бессмысленно.

Она меня предала.

Единственный человек, ради которого я жила.

Неужели в этом мире нет ничего, на что можно положиться?

Глупые бабские вопли.

10.10.97.

Пью вот уже который день.

То есть сегодня уже не пью.

Поняло (это я о себе) одно: умереть еще не хочу.

Я о многом думало в это время.

Я проклинаю все свои мучения и все свои надежды.

Я буду еще жить и получать удовольствие от всего, от чего смогу. Я полно энергии, я умно, талантливо, мне всего только сорок лет.

Все еще впереди.

Я закрыл тетрадь и спросил Стеллу:

— Откуда это у тебя?

— Он сам принес. Приезжал из Москвы по каким-то делам, позвонил, потом пришел. Вот, говорит, я обещал Саше — я записал, хоть и не все. Пусть диссертацию сочинит. Он не знал, что Саша умер. Я сказала об этом, он странно так усмехнулся и говорит: «Соболезнования не выражаю». И ушел, но тут же вернулся: все равно, говорит, возьмите, мне не нужно. Вот и валялась у меня эта тетрадь. Забирай, если хочешь.

— Зачем?

— Пригодится. Может, напишешь что-нибудь.

— Вряд ли, — сказал я, зная, что на самом деле попытаюсь, но таков у меня обычай: отрицаю, чтобы не спугнуть.

И через некоторое время попытался, что-то узнав (в частности от Салыкина, с которым близко знаком), что-то домыслив, и доведя эту историю до процитированных выше дневников (именно процитированных — не подряд и не всегда близко к тексту, ибо подлинные дневники, повторяю, вещь часто скучная, с обилием ненужных подробностей и, напротив, с умолчаниями о чем-то очень важном).

Дальше — застопорилось.

И дело не в том, что мне позарез надо было узнать, что именно сталось с Валько в последующие годы: человек стал персонажем, а персонаж живет уже своей логикой, надо только эту логику понять.

И обычно мне это дается, обычно персонажи сами подсказывают, сами идут куда-то, остается им просто следовать.

Но в случае Валько было возможно слишком многое.

И требовалось понять, что окажется наиболее характерным.

Я перебрал множество вариантов.

Например:

Валько наконец решается на операцию.

Он становится мужчиной.

Он впервые в жизни чувствует, что такое влечение.

Оно начинает мучить его еще в клинике, но — нет возможностей, нет способов, он с нетерпением ждет выписки.

Он идет, с великой жадностью осматривая каждую женщину — так откровенно, что они чуть ли не шарахаются от него. И некая девица, хоть и отработавшая смену, но решившая не упускать верный заработок, встает на его пути и безошибочно спрашивает:

— Ищем?

— Да! — выдыхает он.

— К тебе или ко мне?

— Все равно!

Идут к ней.

Две ее заспанные подруги недовольны, она гонит их на кухню пить кофе и обрабатывает клиента, удивляясь его жуткому нетерпению и неестественному восторгу.

— Ты будто сорок лет на необитаемом острове жил, — говорит она.

— Именно! — отвечает Валько.

Ему невтерпеж продолжить эти занятия, но уже на третий день выясняется, что он болен. Приходится лечиться, лечение неприятно.

Вылечившись, приступает к делу жарко, но уже рассудительней, принимая меры безопасности. Ночные клубы, случайные знакомства, вызовы продажных девушек — он наверстывает, он ни с кем не встречается больше одного раза.

Собственная ненасытность начинает его пугать. Мешает работать — а нужны ведь деньги, много денег. Пускается ради денег в сомнительные аферы, пока все сходит с рук. Решает завести одну партнершу, желательно страдающую (если это можно назвать страданием) нимфоманией. Находит. Ночью безумие, днем работа. Девушка, на что уж неуемна, и то начинает просить передышки. Он передышки не дает. Девушка сбегает.

Валько понимает, что нужно что-то делать. Идет к сексопатологу. Тот советует: десять сеансов психотерапии (у самого сексопатолога, естественно, и за большие деньги), потом — безвредные, но эффективные лекарства.

Но не помогают ни сеансы, ни лекарства, Валько еще пуще ударяется в безумства.

Он попадает в связи с этим в неприятные переделки, он все время на грани финансовой катастрофы и очень близок к уголовщине. Это его пугает.

Очередная проститутка делится с ним задушевным: ей повезло, у нее бурный темперамент, она занимается любимым делом — да еще за деньги.

Валько задумывается над этими словами.

И, заработав энное количество денег, решается на новую операцию. Вернее, на две: еще и пластическую.

Теперь он женщина, да еще и выглядящая от силы лет на двадцать восемь.

Идеальная фигура, красивое лицо, хорошие манеры, умная речь, все это вкупе дает то, что называется VIP-проституткой. Не менее 300$ за два часа.

Она снимает квартиру в центре, среди ее клиентов банкиры, политики, крупные бизнесмены. Один миллионер берет ее с собой на отдых — круиз по Средиземноморью на собственной яхте, это был прелестный месяц.

Тут в нее влюбляется юнец, скопивший или заработавший денег на единственную встречу. Это бы не беда, но беда то, что и она в него влюбляется. Месяц угарного романа, юнец охладевает, а она только разгорается. Слезы, сцены ревности, муки, бессонница, наркотики и наконец попытка самоубийства.

После больницы — тяжкие размышления. Осознание того, что миновавшие два года, если разобраться, были сплошной суетой, чередой больших и мелких неприятностей, ощущением вечной неутолимой жажды — и в финале горя. Воспоминание о жизни, которая была спокойной и размеренной. Желание вернуться в эту жизнь.

Третья операция: возвращение себя.

И несколько месяцев покоя и умиротворения.

Но вот на улице встретился молодой человек, похожий на коварного юнца, что чуть ее не убил, и в душе вспыхивает непреодолимая тоска по любви. Лучше умереть, чем не любить, думает Валько с пафосом, над которым некому смеяться.