Интервенция - Славин Лев Исаевич. Страница 2

Филипп. Уплата?

Степиков. На месте.

Филипп. Мое почтение. Дух разрушающий есть дух созидающий. Если понадобится динамит по доступной цене, я к вашим услугам. (Уходит.)

Бондаренко. Куда вы положите оружие?

Степиков. Туда же, где лежит, которое мы у немцев купили.

Бондаренко. Вода не проникает?

Степиков. Не беспокойся.

Бондаренко. Смазываете?

Степиков. А то как же.

Уходят.

Воронов. Вы меня пугаете, мадам Ксидиас. Балы? Кокаин? Может быть, притоны?

Ксидиас. Знаете, мсье Воронов, я уже была бы довольна, если бы мой мальчик шлялся по притонам. Я была бы просто счастлива. Дело обстоит хуже.

Женя. Мамочка!

Воронов. Хуже?

Женя. Мишель!

Ксидиас. Ребенок снюхался с политикой.

Воронов. Что вы говорите?!

Ксидиас. У людей мальчики как мальчики: гоняют голубей или лазят девчонкам под юбки; а мой мерзавец сидит целыми днями за письменным столом и читает теорию прибавочной стоимости.

Воронов. Ах, вот как!

Ксидиас. Он вас обманывает, мсье Воронов. Он нас всех обманывает. Я нашла у него на столе под учебниками – знаете что?

Воронов. Порнографические открытки?

Ксидиас. Коммунистические брошюрки!

Воронов. Откуда они у вас?

Женя. Мишель, от любви к революции!

Воронов. А без трепанья?

Ксидиас. Женя, смотри сюда. Ты видишь пакгаузы? Это набито шелками, коньяком, машинами до самой крыши. Смотри дальше. Паровые молоты. Мужчины. Девушки. Корабли. Судостроительная верфь. Смотри сюда. Гора. Зеркальные стекла. Аккредитивы. Американские доллары. Мексиканские доллары. Канадские доллары. Банкирский дом Ксидиас. И вот я тебя назначаю управляющим этим всем. Ты будешь вице-король страны Ксидиас. В девятнадцать лет!

Женя. Плевал я на это!

Ксидиас. Ты хочешь, чтобы тебя повесили?

Женя. Мне нравится быть повешенным. Робеспьер погиб на плахе. Демулену отрубили голову. Наполеон умер в неволе. Даже в самой их гибели есть нечто великое.

Ксидиас. Сморкач!

Мадам Ксидиас и Воронов уходят.

Женя (вслед). Буржуйка!

Появляется Филька-анархист.

Филипп. Напрасно вы отказались стать банкиром, напрасно. Для такого субчика, как вы, это прекрасная карьера.

Женя. В чем дело? Кто вы такой?

Филипп. Свободный анархист.

Женя. Ах, я слышал про вас. Вы…

Филипп. Смелей, малютка, больше жизни.

Женя…бандит…

Филипп. Среди мещан, ханжей и ростовщиков именно так называется моя скромная профессия. Я неизбежное зло капиталистического строя.

Женя. О, я вижу, вы бандит с философией.

Филипп. Это не моя философия… Это философия Прудона, Бакунина, Кропоткина…

Женя. Вы интеллектуальны!

Филипп. Да, я кумекаю малость (с жестами) в анатомии и в клептомании.

Женя. Бросьте этот маскарад. Вы кончили университет?

Филипп. Нет, но я прочел всего энциклопедического словаря.

Женя. Вы подслушали мой разговор с матерью. Это подло!

Филипп. Вы по природе валет. Зачем вы сопротивляетесь природе?

Женя. Я не валет! Я революционер!

Филипп. Вам забивает голову этот большевистский фанатик Мишель Бродский.

Женя. Я не знаю никакого Бродского. Послушайте… Ах! Значит, это он? Ах! Откуда вы знаете?

Филипп. Я знаю все. Знать все – входит в мою профессию. Я знаю, например, что вы на днях проиграли в железку восемь тысяч рублей. Я даже знаю, чьи эти восемь тысяч рублей. Скажите, малютка: как вы думаете выпутаться из этого положения?

Женя. Дайте мне эти деньги!

Филипп. Пожалуйста.

Женя. Я правду говорю.

Филипп. За одну небольшую услугу.

Женя. Именно?

Филипп. Разнюхай, когда в мамашином банке ляжет приличный куш, и сообщи мне. Тебе гарантирована десятая часть. Мы предпримем небольшой экс.

Женя. Довольно шуток! Я не бандит. Я революционер!

Филипп. Мне жаль твоей молодой жизни. Ты погибнешь, как свинья, вместе с твоим ненормальным Бродским и всей его оперой.

Женя. Пусть я погибну. Робеспьер погиб на плахе, Демулену…

Филипп. Ша! Заткнись! Я уже слышал эту муру. Это хорошо, чтобы заливать калоши Бродскому. Я тебя знаю лучше.

Женя. А ты не боишься, что я на тебя донесу?

Филипп. Кому?

Женя. Полиции.

Филипп. Она у меня на жалованье. Прощай, малютка! Подумай о моем предложении. Дух разрушающий есть дух созидающий. Десять процентов с оборота! (Уходит.)

Женя. Слушайте! Подождите! (Бежит за Филиппом.)

Входят мадам Ксидиас и Воронов,

Ксидиас. Окружите его мальчиками и девочками из лучших семей.

Воронов. Будьте покойны. При моих связях…

Ксидиас. Я хотела бы, чтобы он приобрел аристократические манеры.

Воронов. Он станет принцем.

Ксидиас. Вышибите ему из головы политику.

Воронов. Я всажу ему туда арифметику.

Дама. Идут! Идут!

Другая дама. Я вижу голубые шинели! Я вижу черные усики! Я вижу множество черных усиков!

Белый офицер. Как прекрасна регулярная армия!

1-й господин петербургской наружности. Вы слышите шаги? Это шагают союзники. Они прошли весь мир. Ничто не устояло перед ними.

2-й господин. Франками интересуетесь? Три рубля шестьдесят копеек. Долларами интересуетесь?

1-й господин. Бальзаки! Вольтеры! Жорж Санды!

Белый офицер. Гаубицы! Бомбометы! Танки!

2-й господин. Аспирином интересуетесь? Есть два вагона аспирина.

Ксидиас. Мсье Мишель, смотрите. Сила!

Воронов (бормочет). Славные парни… Очень усталые…

1-й господин. Ну, берегитесь! Ну, берегитесь, все голоштанники, захотевшие стать хозяевами. Все языкатые студентики, подстрекающие народ. Все бабы, начавшие заниматься мужскими делами. Все недострелянные каторжники в рваных штанах, вообразившие себя государственными деятелями. Ну, теперь берегитесь!

Идет армия союзников.

Картина вторая. СОЛДАТЫ

Казарма. Зуавы. Снят. Читают. Чинят одежду. Жуют. Играют. Чистят винтовки.

У очага разговаривают трое. 1. Капрал Барбару, старый армейский служака. 2. Селестен, задира, весельчак. 3. Франтоватый, беспрерывно охорашивающийся Марсиаль.

Неподалеку молча лежит Жув. В нем более всего отразились черты послеверсальской армии союзников, могущественной по внешности, овеянной славой победы, усталой, озлобленной, тоскующей

по родине.

Марсиаль. Среди русских есть хорошенькие…

Барбару. Они слишком холодные.

Марсиаль. Капрал, я не могу пожаловаться на холодность русских. Одна девчонка на бульваре поцеловала меня так, что я до сих пор дрожу. И при этом сунула мне в карман какую-то бумажку.

Барбару. Ну, разворачивай свое любовное письмо, хвастун.

Марсиаль (вынимая). Жаль, что я не читаю по-иностранному.

Барбару. Корова… Это по-нашему.

Марсиаль. Ах, по-нашему? Жаль, что я не читаю по-нашему.

Селестен. Мальчики, спокойствие. Странное письмо… Оно не написано.

Марсиаль. Оно нарисовано?

Селестен. Дурак. Оно напечатано. Твоя возлюбленная издает свои любовные записки. (Читает.) «Иностранным солдатам и матросам. Товарищи, что вы здесь делаете? Вас снова обманули, как в тысяча девятьсот четырнадцатом году. Вы снова выступаете против своих же братьев…» Значит, она тебя поцеловала как брата?

Барбару. У одних любовь кончается триппером. У тебя она может кончиться петлей.

Жув. Покажи. (Берет листовку.) Такая же, как и моя! Тебе дал эту штуку высокий худой малый, славный парень? По имени Мишель.

Селестен. Ах, у вас одна возлюбленная, и та в штанах.

Марсиаль. Девушка мне дала это! Между нами, она моя невеста.

Селестен. Она тоже так думает?

Барбару. Быстро – имя!

Марсиаль. Мадемуазель… (Вспоминает.) Эти русские имена… Я тебе сейчас скажу. (Достает записную книжку.) Она мне записала.

Селестен (читает). Мадемуазель Фекла.

Все. Ого! Это – имя! Фекла? Да!…