Три девицы под окном... - Тамбовцева Анна. Страница 34

Сонька пристроилась на машине времени и принялась рубить сук, на котором сидит. То есть пилить канат, на котором висит. «Вот удивится этот тощий недомерок, когда не найдет своей аппаратуры! — думала она с глубоким удовлетворением. — Возомнил себя самым умным, отправился преступницу ловить. И того не сообразил, что она может его узнать в первую же секунду!» Сонька презрительно усмехнулась, вспомнив, с каким воодушевлением Варя рассказывала ей о появившемся в колледже УЧИТЕЛЕ. И такой-то он умный, и такой талантливый, а уж до чего неординарными мыслит категориями! Ну, видела она этого учителя, когда шла из мастерской, волоча на спине Салтановы сокровища. Серенький, плюгавенький. Носился с механической головой, как курица с яйцом… Сонька с отвращением сплюнула. До чего мерзкие птицы эти куры! Грязные, глупые, галдят по любому поводу. Никогда бы не подумала, глядя на них в супермаркете. В новом положении работать оказалось куда сподручнее. Еще немного усилий — и обрубленный конец каната взвился ввысь, а Сонька, как торпеда, ухнула в воду. Шушун мигом облепил ее тело, будто испугался, что может утонуть без хозяйки.

Как и ожидалось, машина времени сразу ко дну не пошла. Вынырнула и как ни в чем не бывало, закачалась на волнах. Сонька вскарабкалась внутрь, отжала подол и мужественно взялась осваивать искусство гребли. Сочтя наконец, что выбралась из зоны видимости, где ее могли ненароком застукать любопытные свидетели, она сложила весла и расплылась в злорадной усмешке: «Ну, теперь-то я отведу душеньку!»

Пока Повариха срывала накопившееся раздражение, круша беззащитную технику, Ткачиха занялась делами более тонкими. Можно сказать, ювелирными.

Она пошла тырить изумруды.

Не так уж это оказалось и сложно: драгоценный ларец стоял в царской опочивальне, охраняемый одной лишь белкой. Ткачиха выяснила это, прокравшись следом за девкой-чернавкой, когда та понесла диковинку на место после демонстрации высоким гостям. Как только девушка ушла, Сонька скользнула в комнату, схватила ларец и помчалась прочь, скрывая добычу под широкой душегреей.

Пробежав извилистыми коридорами, она быстро достигла черного хода. Пожалуй, стоит избавиться от ларца: слишком уж он громоздкий. Привлечет внимание стражи на воротах — и конец приключению.

Сонька сдвинула крышку. Белка тут же закопошилась, собираясь исполнить свой концертный номер. Ткачиха заткнула зверьку пасть рукавом и поспешно вытряхнула драгоценности. Вот ведь, тварь проклятая, чуть всё дело не испортила!

Вернув крышку на место, Сонька сунула изумруды за пазуху и осторожно выглянула на улицу. Кажется, никого. Швырнуть шкатулку в куст акации, и — прощай, дворец!

Она распахнула дверь и шагнула на свет.

— Соня! — раздался над ухом изумленный голос.

Ткачиха медленно обернулась. В драной крестьянской одежде, измученный и обгоревший под солнечными лучами, перед ней стоял Егор Гвидонов. Вот черт… И как же это ему удалось выбраться из бочки?

— Есть справедливость на земле, — выдохнул Гвидонов. — А я-то гадал, как пробраться во дворец!

Сонька взяла себя в руки.

— Хочешь полюбоваться на царицу? Ничего тетка, породистая.

— Хочу свернуть твою изящную шейку, — доверительно шепнул Гвидонов. — Но не сразу, а после того, как ты расскажешь Варе всю правду.

— Какую правду? — изумленно округлила глаза аферистка.

— Кто обобрал сокровищницу Салтана?

— Разумеется, я!

— Ну… вот, — сбился с мысли Егор, не ожидавший такой прямолинейности.

— Знаешь, а ведь я и Лебедь обокрала, — честно сообщила Сонька.

— Не может быть! И что же ты стащила у Лебеди?

— Твою шкатулку, в которой хранился ее изумрудный гарнитур.

— Немедленно верни! — разволновался Егор.

— Да пожалуйста! — Сонька сунула ему в руки шкатулку и гордо шагнула во двор. Гвидонов в растерянности сдвинул крышку.

— «Во саду ли, в огороде…» — проникновенно завела белка.

— Держи его! — раздался из-за угла густой бас — Вот он, гнусный ворюга!

Потрясая обнаженными мечами, к Егору спешили три богатыря. Удирать было поздно. Могучий кулак съездил Егору по челюсти, потом ему заломили белы рученьки и поволокли во дворец.

Успевшая обнаружить пропажу драгоценностей, Лебедь рыдала, сидя на троне. Салтан заботливо подавал ей чистые носовые платки. Поднятые по тревоге бояре бестолково топтались в отдалении, за их спинами маячил расстроенный Птенчиков, переставший поспевать за стремительно разворачивающимися событиями. Его беспокойство усилилось еще больше, когда он не увидел в зале ни Сонек, ни Бабарихи. «Эта дерзкая девчонка наверняка измышляет очередную пакость, — думал он. — А старушка небось дрыхнет под дубовым столом. Умаялась…» Иван улыбнулся, вспомнив недавний допрос свидетельницы.

— Вот, матушка-государыня, не изволь горевать, изловили мы злоумышленника! — радостно объявили богатыри, укладывая Гвидонова к ногам царицы. Егор повел затекшими плечами. Птенчиков схватился за голову.

— О! — оживилась Лебедь. — Как интересно. И что же ты, негодяй, скажешь в свое оправдание?

Она приподняла мыском туфли подбородок Гвидонова.

— Как?! Юноша, да ведь это ты принес мне диковинную шкатулку в обмен на алмазный венец!

Бояре разом придвинулись поближе.

— Так это и есть купец молодой, в мелки кольца завитой? Я думал, он попредставительнее, — протянул Салтан. — Отвечай, подлый плут, почто Лебедушку тиранишь? Крадешь то, за что тебе честно уплочено?

— Государыня, — обратился Гвидонов к царице, — честное слово, это всё фатальное стечение обстоятельств. Шкатулку украл не я!

— А кто? — поинтересовалась Лебедь.

— Э… — Гвидонов открыл было рот, но тут же его и захлопнул. Сонька виновата, но разве можно отдать ее под топор древнему палачу? Ну уж нет! Надо немедленно отобрать у нее скатерку и заставить вернуться в будущее. А там пусть с ней присяжные разбираются…

— Понятия не имею. Я подобрал ее во дворе, валялась под кустом, уже пустая.

— Врет, матушка! — раздался решительный возглас, и седой боярин из свиты Салтана повалился ниц пред обоими государями. — Ты, славная царица, и ты, могущественный государь! Не велите казнить, велите слово молвить!

— Да ладно церемонии разводить, говори уж скорее, — нетерпеливо перебил Салтан.

— Это он, батюшка… Сын твой незаконнорожденный.

Государь поперхнулся.

— Что?!!

Второй боярин повалился рядом с первым:

— Не вели казнить…

— Ну!!!

— Не твой это сын, батюшка!

— Слава богу, — выдохнул Салтан.

— Это сын супруги твоей молодой.

— Вот как? — холодно изогнула бровь Лебедь.

— Она уже казнена, — поспешил заверить царицу Салтан.

— О-о… — Лебедь слегка побледнела и выронила платочек.

— Не сын я ей вовсе! — возмутился Гвидонов. — У вас что, глаза не на том месте растут? Девчонка младше меня, а они — «сын, сын»… Еще бы внуком назвали!

— Молчать! — взревел разъяренный Салтан. — Так это тебя, негодяй, в бочку засмолили?

— Меня. Очень неприятная процедура.

— Батюшки-светы, — всхлипнула Лебедь, — да что же это в вашем государстве делается?

Царь немного поостыл.

— Ты, милушка, главное не волнуйся. Сейчас я тебе всё популярно объясню.

И поведал Салтан потрясенной Лебеди, как обманула его молодая жена, как привела в дом подлого отрока, на стороне прижитого, и обобрал он дочиста казну государственную.

— Ну, ежели так, — сверкнула очами царица, — отрубить ему надобно буйну голову! Чтоб уж точно ниоткуда больше не выплыл.

— Слышали, ребятушки, царский указ? — обернулся Салтан к богатырям.

И тут из-за широких боярских спин появился Птенчиков.

— Погоди, царь-батюшка! Не вели… э… словом, отрубить голову — дело нехитрое, всегда успеется. А неужто тебе не хочется вернуть назад казну сгинувшую да изумруды похищенные?

— Дело молвишь, гость заморский, — почесал Салтан пышную бороду. — Давайте-ка, ребятушки, сначала под плети его сыромятные, пусть признается, где сокровища спрятал.