Добрыня и Змей - Славянский эпос. Страница 6
Шпенечки-то булат-железа да сибирского,
Не для красы-басы, братцы, молодецкия,
А для укрепушки-то было богатырскии.
Садился ведь Добрыня на добра коня,
Приезжает-то Добрыня на широкий двор,
Становил коня-то посреди двора,
Он вязал коня к столбу точеному,
Ко тому ли-то колечку золоченому.
А и приходит он во гридню во столовую,
А глаза-то он крестит да по-писаному,
А и поклон тот ведет да по-ученому,
На все стороны Добрыня поклоняется,
А и князю со княгинею в особину.
А и проводили-то Добрыню во большо место,
А за ты за эти столы за дубовые,
А за тыи ли за ества за сахарные,
А за тыи ли за питья за медвяные.
Наливали ему чару зелена вина,
Наливали-то вторую пива пьяного,
Наливали ему третью меду сладкого,
Слили эти чары-в едино место,-
Стала мерой эта чара полтора ведра,
Стала весом эта чара полтора пуда.
А и принимал Добрыня единой рукой,
Выпивает-то Добрыня на единый дух.
А и Владимир-то князь да стольно-киевский
А по гридне по столовой он похаживат,
Сам он на богатырей посматриват,
Говорит да таково слово:
«Ай же сильные могучие богатыри!
А накину на вас службу я великую:
Съездить надо во Туги-горы,
А и во Тугии-горы съездить ко лютой змеи,
А за нашею за дочкою за царскою,
А за царскою за дочкой, княженецкою».
Большой-от туляется за среднего,
Средний-то скрывается за меньшего,
А от меньшего от чину им ответу нет.
3-за того ли з-за стола за среднего
А выходит-то Семен тот барин Карамышецкой,
Сам он зговорит да таково слово:
«Ах ты батюшка, Владимир стольно-киевский!
А был-то я вчерась да во чистом поли,
Видел я Добрыню у Пучай-реки,-
Со змеёю-то Добрыня дрался-ратился,
А змея-то ведь Добрыне извинялася,
Называла-то Добрыню братом большиим,
А нарекала-то себя да сестрой меньшою.
Посылай-ко ты Добрыню во Туги-горы
А за вашею за дочкою за царскою,
А за царскою-то дочкой, княженецкою».
Воспроговорит-то князь Владимир-от да столько-киевский:
«Ах ты, молодой Добрынюшка Никитинич!
Отправляйся ты, Добрыня, во Туги-горы,
А и во Туги-горы, Добрыня, ко лютой змеи
А за нашею за дочкою за царскою,
А за царскою-то дочкой, княженецкою».
Закручинился Добрыня, запечалился,
А и скочил-то тут Добрыня на резвы ноги,
А и топнул-то Добрыня во дубовый мост,
А и стулья-ты дубовы зашаталися,
А со стульев все бояре повалялися.
Выбегает тут Добрыня на широкий двор,
Отвязал ли-то коня да от столба,
От того ли-то столба да от точеного,
От того ли-то колечка золоченого;
А и садился-то Добрыня на добра коня,
Приезжает-то Добрынюшка на свой-от двор,
Спущается Добрыня со добра коня,
А и вязал коня-то ко столбу точеному,
Ко тому ли-то колечку к золоченому,
Насыпал-то он пшены да белояровой.
А и заходит он, Добрыня, да во свой-от дом,
А и во свой-от дом, Добрыня, своей матушки.
А и садился-то, Добрыня, он на лавочку,
Повесил-то Добрыня буйну голову,
Утопил-то очи во дубовый мост.
А к Добрынюшке подходит его матушка,
А сама ли говорила таково слово:
«Что же ты, Добрыня, не весел пришел?
Место ли в пиру да не по розуму,
Али чарой ли тебя в пиру да обнесли,
Али пьяница-дурак да в глаза наплевал,
Али красные девицы обсмеялисе».
Воспроговорит Добрыня своей матушке:
«А место во пиру мне боле большое,
А большое-то место, не меньшее,
А и чарой во пиру меня не обнесли,
А пьяница-дурак да в глаза не плевал,
Красные девицы не обсмеялисе;
А Владимир-князь да стольно-киевский,
А накинул-то он службу ведь великую:
А надо мне-ка ехать во Туги-горы,
А и во Туги-горы ехать ко лютой змеи,
А за ихнею за дочкой княженецкою».
А и справляется Добрыня, снаряжается
А во дальнюю да в путь-дороженьку.
Обувал Добрыня черны чоботы,
Одевал он платьица дорожные,
Налагал он шляпу земли греческой,
А он уздал-сёдлал коня доброго,
Налагал он уздицу тесмяную,
Налагал он потнички на потнички,
Налагал он войлоки на войлоки,
На верёх-то он седелышко черкасское,
А и да туго подпруги подтягивал,
А и да сам Добрыня выговаривал:
«А не для красы-басы, братцы, молодецкия,
Для укрепушки-то было богатырския».
А и приходит до Добрыни родна матушка,
Подает Добрыне свой шелковый плат,
Говорит она да таково слово:
«Ах ты, молодой Добрынюшка Никитинич!
А и съедешь, Добрыня, во Туги-горы,
Во Туги-горы, Добрыня, ко лютой змеи,
А и ты будешь со змеей, Добрыня, драться-ратиться,
А и тогда змея да побивать будет,-
Вынимай-ко ты с карманца свой шелковый плат,
Утирай-ко ты, Добрыня, очи ясные,
Утирай-ко ты, Добрыня, личко белое,
А уж ты бей коня по тучным ребрам».
Это тут ли-то Добрынюшка Никитинич,
А и заходит он, Добрыня, да во свой-от дом,
А и берет-то ведь Добрынюшка свой тугой лук,
А и берет-то ведь Добрыня калены стрелы,
А и берет-то ведь Добрыня саблю вострую,
А и берет-то он копьё да долгомерное,
А и берет-то ведь он палицу военную,
А он господу-то богу да он молится,
А и да молится Николе да святителю,
А и чтоб спас господь меня, помиловал.
А и выходит-то Добрыня на широкий двор,
Провожает-то Добрыню родна матушка,
Подает-то ведь Добрыне шелковую плеть,
Сама-то зговорит да таково слово:
«А и съедешь ты, Добрыня, во Туги-горы,
Во Туги-горы, Добрыня, ко лютой змеи,
Станешь со змеей да драться-ратиться,
А и ты бей змею да плеткой шелковой,
Покоришь змею да как скотинину,
Как скотинину да ведь крестьянскую».
А и садился-то Добрыня на добра коня,
Этта видли добра молодца ведь сядучись,
А и не видли ведь удалого поедучись.
Проезжает он дорожку ту ведь дальнюю,
Приезжает-то Добрынюшка скорым-скоро,
Становил коня да во чистом поле,
И он вязал коня да ко сыру дубу,
Сам он выходил на тое ли на место на условное
А ко той пещеры ко змеиныи.
Постоял тут ведь Добрыня мало времечки,
А не темные ли темени затемнели,
Да не черные-то облаки попадали,
А и летит-то летит погана змея,
А и несет змея да тело мертвое,
Тело мертвое да богатырское.
А и увидала-то Добрынюшку Никитича,
А и спускала тело на сыру землю,
Этта начала с Добрыней драться-ратиться.
А и дрался Добрыня со змеею день до вечера,
А и змея-то ведь Добрыню побивать стала;
А и напомнил он наказанье родительско,
А и вынимал платок да из карманчика,
А и приобтер-то Добрыня очи ясные,
Поприобтер-то Добрыня личко белое,
И уж бьет коня да по тучным ребрам:
«А ты, волчья выть да травяной мешок!
Что ли ты по темну лесу да ведь не хаживал,
Аль змеинаго ты свисту да не слыхивал?»
А и его добрый конь да стал поскакивать,
Стал поскакивать да стал помахивать
Лучше старого да лучше прежнего
Этта дрался тут Добрыня на другой-от день,
А и другой-от день да он до вечера,
А и проклятая змея да побивать стала.
А и напомнил он наказанье родительско,
Вынимал-то плетку из карманчика,
Бьет змею да своей плеточкой,–
Укротил змею, аки скотинину,
А и аки скотинину да крестиянскую.
Отрубил змеи да он вси хоботы,
Разрубил змею да на мелки части,
Распинал змею да по чисту полю.
А и заходит он в пещеры во змеиные,
А во тех ли во пещерах во змеиныих
А раскована там дочка княженецкая,
В ручки, в ножки вбиты гвоздия железные.
А там во печерах во змеиныих
А не много ли не мало да двенадцать всех змеенышов;