Транспортный вариант - Словин Леонид Семенович. Страница 51

— Что было потом?

— Как и в Калининграде, требовались машина и водитель.

— Он плохо водит машину?

— Как человек, второй раз в жизни севший за руль.

Найти водителя, конечно, не было проблемой ни в Калининграде, ни здесь.

Но ему требовался человек, далекий от преступлений, ни в чем абсолютно не замешанный и ни о чем не догадывающийся. В Калининграде водителю следовало просто подождать в обусловленном месте и довезти до города. В Москве, собственно, то же.

— Почему он привлек к совершению ограбления вас?

Думали?

— Думал. Тут все нелестно для меня. Видимо, как личность я лишен чего-то важного. Какого-то якоря, что ли? Плыву по течению. Могу стать и жертвой, и палачом.

И плаксой. Все зависит от того, кто рядом. Что. может быть хуже?

— По-вашему, у него не было других сообщников?

— Дело еще в том, что мне отводилась роль зайца, отвлекающего охотников. Она не могла быть предложена никому из его друзей. Я догадываюсь: нарушение воровской этики… Тем более что он и так провинился перед дружками. Я случайно слышал их разговорt — В Москве?

— Совсем недавно. Он сидел за моей спиной в кафе о двумя мужчинами. Я мцло что понял из разговора.

Мне показалось, что его торопили что-то сделать, кажется, грозили. Мне пришло в голову, что по вине моего напарника утеряна или похищена какая-то крупная сумма денег, принадлежащая— на паях группе уголовников, и ему дан срок, чтобы ее внести.

— Больше вы их не видели?

— Нет. Мы встречались один на один. Даже в моих снах. И сейчас я слышу во сне отдаленные голоса. Он и я. Двое людей беззвучно ссорятся, задают язвительные вопросы, обрывают друг друга. Слов я не разбираю. Но понимаю: два преступника. Классическая двоица…

О, это тягостное чувство зависимости! Даже во сне я всегда помню, что мы скованы цепью навечно и, если один из нас бросится в пропасть, он потянет за собой и другого. Иногда я стал думать, что должен убить его.

Простите, инспектор, мне трудно говорить.

— Мы можем продолжить в следующий раз,

— Нет. Я заканчиваю…

Железнодорожные платформы Речного вокзала упирались в Автозаводский мост.

Оперативную машину загнали наверх, приставили к парапету. Отсюда было видно полотно дороги, путепровод, кривую насыпи, плавно поворачивавшей к следующей платформе — Нижним Котлам. Главное же — на мосту лучше работала радиостанция.

— Погода… — хмурился Бахметьев.

Но мелкий дождь со снегом, который несколько раз принимался идти, пока они ехали, уже кончился. Наступала очередь мокрой туманной измороси.

Бахметьев, его заместители, Денисов, другие бывшие в машине спустились с моста. Здесь уже стояли несколько инспекторов розыска, прибывших с электропоездом, дежурный следователь, постовой, несший службу наплатформе.

— Задача… — Бахметьев взглянул на Денисова.

Вначале Бахметьев хотел отправить Денисова вместе с Сапроновым и его группой райуправления в пансионат, и Денисов тоже настроился ехать, но в последнюю минуту переиграл: преступник, которого Сапронов надеялся задержать в пансионате, мог с той же долей вероятности находиться сейчас в институте скорой помощи на операционном столе.

— Здесь он упал… — постовой показал на бурое пятно в конце шпал.

Бахметьев, следователь и эксперт-криминалист спустились на рельсы, остальные остались стоять на платформе. Обернувшись, Бахметьев нашел глазами Денисова— он тоже спрыгнул на путь.

— Когда я подбежал, он был уже без сознания.

— Осторожно! Поезд! — крикнул кто-то.

Из-за кривой на соседнем пути показался локомотив.

По времени это был дебальцевский, сто девяносто пятый.

Послышались тревожные предупреждающие гудки. С тяжелым стуком вагоны катили рядом.

— Внимание! — предупредил и Бахметьев, теперь он чаще оглядывался, ожидая встречный поезд.

В коридорах дебальцевского уже стояли готовые к выходу люди, смотрели в окна. До некоторых успевал дойти трагический смысл появления милиции, когда из вагонов ничего нельзя было уже увидеть.

Стоять на путях было неудобно. Железобетонные шпалы горбатились поверх щебенки, каждую минуту можно было ждати электрички, рельсы были влажными от дождя. Вокруг виднелось немало следов обуви, но они ни в чем не могли помочь.

— Топтались, когда клали на носилки, — пояснил постовой.

Он был из молодых, но уже познавший вкус работы.

Денисову он нравился.

— Как его обнаружили? — Бахметьев присел рядом с концами шпал.

Несколько капель крови на шпалах имели овальную форму, края были рваные, неровные. Судя по очертаниям, капли упали под углом с высоты платформы.

«Ранен еще до падения?» — задумался Денисов.

— Я на другой платформе стоял, — объяснил постовой. — Проводил аэропортовскую электричку. Здесь в это время тоже путь был занят.

— Видеть эту платформу, таким образом, вы не могли… — сказал

Бахметьев.

— Не мог из-за электричек.

— А потерпевший был перед прибытием поезда?

— Его не видел. Народу на платформе было много, но больше у первого вагона.

— Вы переходили сюда по мосту?

— Да.

— Если бы он стоял здесь, вы бы заметили, — Я увидел его уже лежавшим на полотне, — постовой подтверждал лишь то, в чем был уверен.

— Как он одет? — спросил Бахметьев.

— Демисезонное пальто или полупальто, — сказал постовой. — Кожаная кепка.

— Не в спортивном?

— В спортивном было несколько человек — я не придал значения.

— Пропуск потерпевшего у вас?

— Вот он.

Бахметьев взглянул на снимок, передал пропуск Денисову.

Картонка с фотографией выглядела знакомо. Денисов видел ее на путях в

Коломенском. Те же четкие буквы:

«Дернов Иван Иустинович». Лицо на фотографии было безликим, лишенным примет.

— Узнаешь? — спросил Бахметьев, Денисов вздохнул; — Дернов.

— Низкое качество снимка, — сказал эксперт-криминалист. — С десяток моих знакомых могли бы им пользоваться.

Ближайшая, поднятая метра на полтора над землей платформа снизу была ничем не загорожена. Нагнувшись, Бахметьев прошел под нею за обочину, к нему присоединились остальные. Следователь и эксперт-криминалист остались на путях.

— Очевидцы были? — спросил Бахметьев.

— Ко мне никто не подошел, — сказал постовой. — Может, кто-то видел из поезда…

— Что за электричка была?

— В Ожерелье. Я сразу вызвал «скорую», потом передал дежурному, чтобы электричку перехватили на линии. Переговорили с пассажирами.

Бахметьев кивнул, обернулся к инспектору, прибывшему с рацией:

— Узнайте у дежурного, что сделала линия…

Инспектор отошел, чтобы не мешать. Бахметьев сказал заместителю:

— Из Ожерелья электричка вернется в Москву. Я хочу, чтобы ее осмотрели как можно скорее.

— Я позвоню, чтобы в тамбур никого не впускали. И поеду навстречу… —

Заместитель Бахметьева, в прошлом тоже следователь, приготовился идти. Он работал в отделе недавно, теперь искал признания своих подчиненных. — С собой я возьму постового, инспектора могут понадобиться.

— «Скорая» быстро пришла? — спросил Бахметьев у постового. — Номер наряда?

"— Быстро подъехали, — он назвал наряд. Денисов записал; Бахметьев наверняка задал свой вопрос для него, чтобы направить в институт

Склифосовского.

— Что-нибудь предприняли до прибытия медиков?

— Искусственное дыхание, товарищ полковник. Изо рта — в рот.

Постовой сделал все, что было в его силах, Бахметьев кивнул одобрительно.

Они снова поднялись на платформу. Очередная электричка показалась под

Автозаводским мостом, резко начала торможение.

Когда двери электрички открылись, Денисов отметил:

пятна на шпалах соответствовали месту второй двери восьмого вагона.

— Куда едут в восьмом? — спросил Бахметьев.

Все зависело от расположения пешеходных туннелей, ближайших жилых массивов, остановок транспорта. Вторая дверь восьмого вагона останавливалась против моста, который вел к автобусам, шедшим от