Чернокнижник - Смирнов Андрей. Страница 6

Из тьмы вышло существо, вызванное Страшным Человеком. Оно не имело формы, но не было и бесформенным. Как будто бы полсотни стеклянных фигур были вложены друг в друга — самые верхние, внешние, были прозрачны и сливались с воздухом и тьмой; внутренние были более мутными, тускло-жёлтыми, светившими ничего не освещающим холодным светом. Голос демона вонзился в мозг Эльги как каскад ледяных осколков; ей казалось, что она сходит с ума. В ответ раздался голос колдуна — резкий и властный. Как будто бы ведя поединок между собой, их голоса сплетались и расходились: переполненный злобой голос демона отнимал разум, превращал реальность в кошмар; голос колдуна бил, как плеть. Прошли минуты, и Эльга вдруг поняла, что это не поединок — уже не поединок: стороны пришли к какому-то соглашению. Прошептав что-то напоследок завораживающим леденистым голосом, демон исчез, а Страшный Человек произнёс слова, завершающие ритуал, поднял змею с пола (она тут же превратилась в посох), велел Эльге встать и идти рядом с ним. Сбежать не было никакой возможности, хотя Страшный Человек не смотрел на неё, она постоянно ощущала на себе его внимание.

В укрытии неподалёку стояли две лошади. Колдун посадил её на заводную, прямо между сумками. Эльга весила так мало, что лошадь, скорее всего, не ощутила никакого изменения в тяжести груза. Дальше была скачка сквозь ночь. Эльга не правила лошадью — поводья её кобылы были привязаны к седлу той, на которой мчался Страшный Человек. Ей оставалось только цепляться руками и ногами и изо всех сил стараться не упасть.

Когда начало светать, они съехали с дороги и остановились. Страшный Человек развёл костёр и подвесил над огнём котелок с водой. Из седельной сумки были извлечены два мешочка — с просом и кусочками сушёного мяса. Все это полетело в кипящую воду. Страшный Человек время от времени помешивал готовящуюся кашу и в свете разгорающегося утра уже не казался таким страшным.

От запаха, который вскоре потянулся из котелка, у Эльги потекли слюнки.

— Давай знакомиться, — неожиданно сказал колдун.

Эльга посмотрела на него с опасением. Не собирается ли он, узнав её имя, кинуть её в кашу?

— Моё настоящее имя — Уилар Бергон. — Он помолчал и добавил, усмехнувшись: — Про барона Ринальдо — забудь.

Да она и запомнить-то это имя не успела там, на холме, когда он представился — и уже через минуту выпустил кровь из своих новых знакомцев.

Сцена вечерней схватки снова встала у неё перед глазами. Она замешкалась и не ответила сразу.

Уилар нетерпеливо поторопил её:

— Что молчишь? Как тебя зовут, замухрышка?

Как это ни было смешно в её положении, Эльга ощутила укол обиды. Её уже во второй раз называют замухрышкой. А ведь в портовом городе Греуле, где она жила раньше, молодые люди частенько посматривали на неё с интересом. Правда, тогда она не была такой худющей и грязной. Она носила красивые, нарядные платья…

— Эльга из Греула.

— Греул? Это на западе, кажется?

— Да.

Чародей кивнул.

— Кто тебя учил?

— В церковной школе… чтению и счёту… брат Бенедикт.

— Да нет же, дура!.. — Кажется, Страшный Человек терпением не отличался. И раздражать его Эльге очень не хотелось. — Я спрашиваю, кто тебя учил искусству? Ну?.. Ворожбе?

— А… Матушка Марго. Немножко.

— Она жива?

Эльга замотала головой. Вспомнив про матушку, она едва удержалась, чтобы не зареветь. В это время наконец подоспела каша. Уилар достал деревянную миску, положил себе примерно половину и неторопливо принялся есть. Эльга сглотнула и заставила себя не смотреть ему в рот. Разом вышибло все печальные мысли о матушке. Теперь она думала только о содержимом котелка.

Чародей, не переставая жевать, показал в сторону речки, из которой он брал воду.

— Пойди помойся. От тебя несёт, как от помойки. Кусок в горле застревает.

Сгорая от стыда. Эльга повиновалась. Когда она поднялась, чародей извлёк из своей бездонной сумки кусок мыла и бросил ей под ноги.

На берегу она остановилась и подумала: а не сбежать ли? Она поколебалась, но потом, ежеминутно оглядываясь, принялась стаскивать платье. От побега её удержала только надежда, что чародей отдаст ей вторую порцию каши.

Так и произошло. Когда она вернулась обратно, Уилар снисходительно позволил ей воспользоваться его ложкой. Она ела — стараясь не давиться и соблюдать хоть какие-то приличия. Получалось не очень. После того как она закончила, ей было милостиво позволено вымыть посуду.

Когда вычищенный песком котелок был возвращён владельцу, Уилар кивнул на плащ, брошенный на траву.

— Ложись спать.

Она повиновалась. Уже сквозь сон, откуда-то издалека раздался голос Страшного Человека:

— Какие-нибудь родственники у тебя есть?

Эльга покачала головой и заснула.

— … Меня сосватали за Эда, когда мне было ещё четырнадцать, а ему — шестнадцать. Мы должны были пожениться через год, осенью… Уже назначили день свадьбы… Но в конце июля появились слухи о нескольких пиратских кораблях, которые вошли в залив. Потом они напали на город. Мой отец и Эд были в ополчении. Сначала шёл бой у южной пристани, потом… потом в наши ворота постучали соседи. Пираты уже занимали город. Надо было уходить. Телега, на которую мы погрузили самые ценные вещи, была уже давно готова. Но мы даже не доехали до ворот — улица была забита людьми и повозками. Телегу пришлось бросить. В давке нас с мамой растащили в разные стороны… больше я её не видела. Говорят, её задавили… Она споткнулась, а толпа… Этих людей нельзя было остановить…

Эльга замолчала. Близился вечер. Уилар сидел у костра в той же позе, что и утром, и молча слушал её рассказ. Колдун сказал, что они поедут дальше, как только стемнеет. Куда поедут — Эльга не спрашивала. Покамест колдун желал узнать историю её невесёлой жизни.

— Мы спрятались в монастыре. Не всем хватило места, но люди всё равно стояли рядом с воротами — как будто бы чего-то ждали. Но пираты не стали нападать на монастырь. Они два дня грабили Греул. Потом пришёл граф со своим войском. Пираты подожгли город, сели на корабли и уплыли. Когда я вернулась… — Эльга помолчала несколько секунд, а затем продолжила: От нашего дома остались только угли. Отец и Эд погибли ещё раньше, на пристани. Я не знала, куда идти. Потом около города разбили лагерь для тех, кто лишился жилья. Поначалу мы делились друг с другом чем могли, хотели все вместе восстановить город… Потом… каждый стал сам за себя. Сначала еду готовили для всех, бесплатно, но потом стало ясно, что на всех еды не хватит, и надо было платить. У меня украли кошелёк. Я ходила по лагерю, спрашивала… Никто ничего не видел. Всем было всё равно. Несколько дней я питалась подачками. Потом… В лагере ещё раньше не раз поминали графа недобрым словом. Они говорили, что если бы он пришёл раньше, то мы смогли бы отстоять город. Некоторые хотели идти к нему и требовать, чтобы он оказал нам помощь для восстановления города и дал еды и денег. Они совсем перестали понимать, что к чему. Граф только посмеялся над их требованиями. Тогда они вернулись и стали подзуживать всех напасть на один из графских замков. Долго спорили, но когда решили выступить, появился граф со своими людьми. Наверное, ему кто-то донёс о том, что замышляют в лагере. Солдаты графа ударили по лагерю. Всех, у кого было оружие, убили. Кое-кто пытался сопротивляться, но без толку. Меня не тронули.

… Когда лагерь разгромили, я пошла к монастырю, но туда меня не пустили. Тогда я пошла в одну из ближних деревень. Там меня покормили, но сказали, что больше ничего не дадут и не позволят остаться там и так приютили много беженцев. Я пошла дальше…

Эльга не стала рассказывать о конце августа, когда её изнасиловали двое бродяг, о сентябре и октябре, когда она питалась милостыней и копалась в помойках наравне с бродячими собаками, о ноябре, когда она медленно замерзала на стылых дорогах Эллиунского епископата.

— … у меня был жар. Я почти ничего не помню о конце ноября. Я лежала у обочины дороги. Какие-то добрые люди положили меня на телегу и привезли в дом лекарки. Это была матушка Марго. Она вылечила меня и позволила остаться. Я её никогда не забуду. Всю зиму, и весну, и лето я прожила у неё. Она относилась ко мне как к родной дочери. Она лечила людей и никому не делала зла. К ней приходили разные люди — и богатые, и бедные. Если не могли заплатить, она лечила бесплатно — как меня. Она лечила с помощью трав и с помощью… ну как бы внутреннего тепла. Каждый вечер мы молились Джордайсу. В городе несколько раз сжигали ведьм и колдунов, но мы думали, что нас это не коснётся, потому что те колдуны творили всякое зло, а мы никакого зла не делали…