Князь лжи - Смирнов Андрей. Страница 69

Если бы не обучение в Школе, он так бы и последовал за цепью навязываемых ему состояний – до тех пор, пока не потерял бы себя в одном из них. Но его научили видеть мир иначе, и Школа, при всех ее недостатках, один замок сундука с анкавалэном сумела-таки открыть – и этот замок назывался «свобода». Не разбираясь, каково происхождение этих чувств, Эдрик не пошел у них на поводу; он отстранился от своих влечений, желаний, страхов в тот самый момент, когда почувствовал, что они угрожают затопить его внутренний мир. Он не думал о том, что делал – это был рефлекс, выработанный за годы обучения, воление чистого «я», освобожденного от всех привязанностей, не желающего отождествлять себя ни с одним из них.

В тот миг, когда давление исчезло, заработал разум. Неуверенность навязывалась ему извне. Эдрик покачал головой. Это была не магия – он по-прежнему не видел никаких энергетических всплесков, а какое-то иное, глубинное воздействие, природу которого понять было невозможно. Присутствия этого он больше не чувствовал – оно ушло, он был один.

Нет, не один.

Он обернулся.

Женщина по-прежнему спала. Интересно, почему это хотело, чтобы он убил ее?

В нем потихоньку крепло подозрение, что они с Льюисом спустили с цепи кого-то похуже хуриджара. Если оно так легко захватило тело бессмертного, выжрало его изнутри, а потом просто ушло – и ушло неповрежденным, – когда Эдрик разрушил оболочку, оно не могло быть всего лишь демоном. И даже всего лишь бессмертным оно быть не могло. Значит...

Нет, это подождет. В конце концов, это проблемы Солнечных Богов, а не его.

А он должен решить, что делать с женщиной. Хотя бы понять, кто она такая и почему существо в маске хотело убить ее.

Выяснить это можно было только одним способом. Эдрик подошел и потряс ее за плечо. Женщина шевельнулась. Вздохнула и открыла глаза.

Чувство, что он смотрит на Вельнис, вернулось – уже в который раз. И на этот раз оно было еще сильнее, чем раньше.

– Кто ты? – требовательно спросил Эдрик.

Женщина не ответила. Она внимательно разглядывала его лицо. Ее взгляд проникал в самую душу. Казалось, она знает Эдрика давным-давно. Знает лучше, чем он знал себя сам.

Глава двадцать первая

Терять личину Фремберга Либергхама Лицемеру было жаль, но он уже давно привык к смертям своих оболочек. Куда больше его раздражало то, что он так и не смог отобрать душу у этого мальчишки. Мальчишка был гладкий, как шар, – невозможно ни за что зацепиться. Самодостаточный, совершенный эгоист. Лицемер любил эгоистов – он легко цеплял их сердца за ощущение собственной значимости – но это, похоже, была какая-то новая порода. Впервые он столкнулся с эгоизмом столь совершенным, что он переходил в свою противоположность. Впрочем, с тем же успехом можно было сказать и обратное. А возможно, неверно ни то, ни другое. Из памяти Фремберга Лицемер знал, кто такие тел-ан-алатриты и какие цели ставит себе Школа Железного Листа. Но он не верил всерьез, что они смогли добиться чего-то реального на этом пути, кроме бессмертия и превращений. Похоже, что он ошибался. Кое-чего они все же достигли.

Он не сомневался, что сможет подобрать ключик и к этой «новой породе», но у него больше не было времени. Еще в облике Фремберга он почувствовал, как зашевелился Австевер. На Кипящей Реке словно поднялась буря из крови. Жертвы Моста заголосили, потом затихли. Раб Солнечных Богов, Владыка Всех Чувств пробуждался ото сна. Начать Игру с другим Князем Лицемер не мог – по крайней мере, не с такими ресурсами, как сейчас. Он еще не успел оправиться от смерти, не набрал еще приличное количество масок-лиц. Позже... может быть. Но сейчас нужно уходить – пока властители Сальбравы не изловили его и не бросили в Озеро Грез во второй раз. Святилище не просто перекрывало путь к порталу, оно было устроено таким образом, что все волшебные пути, которыми можно было покинуть Слепую Гору, неизбежно вели через энергетическую зону, создаваемую храмом. Теперь храм разрушен и все пути открыты. Лицемер выбрался на одну из тайных троп и незамеченным покинул вершину Мирового Столба.

Он свободен.

Наконец-то.

Было множество дел, которые надлежало сделать в первую очередь, и не меньшее число дел, которые требовалось сделать еще раньше. Он позаимствовал несколько лиц – у людей, демонов, стихиалей. Прямо сейчас столько ему было не нужно, но он хотел отложить их «про запас» – никогда нельзя знать заранее, как долго проживет его текущая оболочка. В своем истинном обличье разгуливать по Сальбраве слишком опасно: не исключено, что до Эдема уже дошла весть о том, кто вырвался на свободу и боги уже готовы пустить по его следу свои гончих псов.

Он попытался найти кого-нибудь из своих братьев – услышал лишь тишину. Со Дна понимались отголоски тех, кто правил Нижними Мира, но их своими братьями Лицемер давно уже не считал. Предатели.

Он не был слишком удивлен, никого не обнаружив. Даже если кто-нибудь из них и избегнул смерти, в мироздании, порабощенном Солнечными Богами, они могли выжить не иначе, как научившись скрываться.

Вдруг...

В первое мгновение он не поверил себе. Ток силы Последовавшего – совершенно открытый, вплетенный в структуру большинства существующих Сфер. И в нем – отблеск сознания того, кого Лицемер менее других ожидал застать в живых.

Еще один предатель?.. Но почему он не на нижнем полюсе мира? Он как будто свободен, но... что-то странное с этим потоком силы. Он как будто бы... имеет иное направление. А это невозможно.

Энергии Темных Князей восходили от Дна, вливаясь в Сальбраву и низвергались вниз – нечистым, мутным потоком. Энергии Владык Света нисходили от Эдема и вновь устремлялись вверх – лестницей праведности, божественной чистотой. Князья не могли изменить свою природу, даже если бы хотели: каждый из них являлся лишь действием Светил в тварном мире. Изменить направленность тока – значит перестать существовать, вернуться в лоно прародителя. Если бы Истязатель и пожелал совершить нечто подобное, он должен был исчезнуть. Но он не исчез. Он был здесь – ток силы возносился в высь, к сердцу Сальбравы, но затем он не возвращался, а устремлялся дальше, к Эдему. И он был другим по сути. Таким же... только зеркально отраженным.

Казалось, что сама сила Истязателя вывернута наизнанку.

В месте, напоминающем остров, подхваченный ураганом, Лицемер остановился. Здесь – ближе всего. Бешеный ветер вокруг острова ревел и выл как зверь.

– Брат, – произнес Лицемер.

– Брат, – ответил ему ветер.

Их разумы соприкоснулись и знание, которым обладал каждый, стало единым.

Когда они проиграли, и потеряли все, и боги вели легионы ангелов и схлиархов на последний штурм адской цитадели Шейдобх, их оставалось пятеро. Пятеро из девяти. В смерти двоих Лицемер был уверен – в своей собственной и смерти Клеветника, испепеленного яростью пылавшего в небе Светила. Двое пытались удрать...

– Кукловоду это удалось, – прошептал ветер.

– И что с ним теперь?

– Я не знаю. Он хотел заняться религией. Он редко меня навещает.

Что произошло с Крысоловом, Истязатель не знал. Он не показывался – вероятно, его убили.

Камень Воли самого Истязателя боги бросать в Озеро Грез не стали. Для него, первенца Темного Светила, придумали другую пытку. Его душу сожгли, а течение силы – переменили. И дабы она не иссякла, Солнцем был рожден новый бог – владыка гнева, небесный разрушитель, к которому теперь восходила сила.

Прежде Истязатель насыщался чужими мучениями, теперь же любое страдание в Сферах Сальбравы вытягивало из него магию. Страдание восходило к Богу Гнева, и насыщало его могуществом, всю власть, которую терял Истязатель, обретал Бог Гнева. В великой ярости сошел он на землю, где истребил последних демонов и хуриджаров, и тем положил конец Войне Остывших Светил.

– Я освобожу тебя, – сказал Лицемер.