Рыцарь - Смирнов Андрей. Страница 19

– Какое теперь это имеет значение? – спросил Рауль. – В булле что сказано? «Католики освобождаются от всех обязательств перед аженойцами и прочими еретиками». А то, как Бернард относится к патаренам, всем известно. В его замке они живут как у себя дома.

– А Роберт что – решил изобразить из себя истинного католика?

– Похоже, что так.

– Мерзавец! Да Иуда Искариот больший католик, чем он!.. И это после того, как он дал слово чести!

– Родриго, я тебе повторяю – в булле черным по белому написано: «освобождаются от всех обязательств». От всех, понимаешь?

– От слова чести дворянина может освободить только Господь Бог. Ни один человек – ни сеньор, ни священник, ни король – этого сделать не может.

– Ты это Папе Римскому скажи. И Роберту.

Эти слова слегка остудили вспыльчивого Родриго и перевели его мысли из сфер рыцарской этики в область сугубо практическую.

– У Роберта много людей?

– Тридцать всадников и полторы сотни пехоты – это его собственные. Копий двадцать наемников из Пуатье. И еще не знаю, сколько всякого сброда.

– Ты что же, собираешься отправиться на помощь Бернарду? – с некоторым недоверием произнес Родриго.

– Да, мы с ним никогда не ладили, – признался Рауль. – Но я ненавижу наемников. Еще с тех пор ненавижу, как англичане сюда брабантцев притащили. И к тому же, говорят, наш с тобой общий знакомый Луи тоже около Роберта сейчас ошивается. Дерьмо к дерьму липнет... Я решил: надо помочь Бернарду.

Родриго кивнул, признавая весомость Раулевых аргументов.

– Поедешь со мной?

– Конечно!

– Вот и я так подумал. Ты когда будешь готов?

– Завтра утром. Пока я пошлю к Ангулему. Пока он соберет людей. И придет сюда...

– Знаю я эти утренние выступления, – проворчал Рауль. – Собираешься выезжать с петухами, да пока соберешься – уже и полдень. Может, вечером выступишь?

Родриго вскинул подбородок, прищурился:

– Дон Рауль де Косэ, вы, кажется, хотите дать МНЕ совет, как и когда МНЕ вести на войну МОИХ людей?

Рауль вздохнул.

– Когда Бернард отправил ко мне своего человека с посланием, головорезы Роберта уже подходили к городу. Это было вчера. Сейчас они наверняка захватили город и осадили Эгиллемский замок. Если мы отправимся завтра, то под Эгиллемом будем только еще через полтора суток. Ты уверен, что Бернард продержится все это время? Я – нет.

– Да, я понимаю, – кивнул Родриго. – Но мы ничем не сможем помочь Бернарду, если прибудем в Эгиллем усталые, на взмыленных лошадях, много мы не навоюем. Завтра утром. Где мы соединимся?

– Дорога на Эгиллем проходит мимо моего замка. Когда будешь рядом – пошли ко мне человека.

– Договорились. Буду в четыре пополудни.

– Идет. Если в пять тебя не будет, я пойду один.

– Не смеши меня! – воскликнул Родриго. – У тебя людей в три раза меньше, чем у Роберта. Это чистое самоубийство.

– Так пусть это будет вам упреком, барон Родриго.

– Раздери тебя дьявол, Рауль!!!

Рауль развернул лошадь:

– Счастливо оставаться, сосед! Завтра в четыре часа!.. Смотри, не опоздай!

Сопровождаемый своими людьми, виконт выехал из замка. Несколько секунд Родриго свирепо глядел ему вслед, потом скомандовал:

– ...Франц, бери коня и езжай к Ангулему. Скажи, чтобы до заката он был здесь со всеми своими людьми... Жан, сгоняй в Марионэ... Да, я знаю, что ты там не был. Узнаешь у старосты, где кто квартирует... Так, теперь насчет жратвы и обозов... Черт побери, где Гумберт? Когда он мне нужен, никогда его поблизости нету!

– Он вроде б наверху, сеньор, – сказал Жан. – Я видел, как он в дверь входил.

Пробормотав ругательство, Родриго развернулся, собираясь направиться в дом, и едва не столкнулся со мной. Остановился.

– Вы слышали, что говорил Рауль, не так ли?

Я кивнул:

– Слышал.

– Просить вас поехать со мной я не могу – мы с вами друг другу ничем не обязаны. Это наши местные свары. Но с другой стороны, я буду рад, если вы к нам присоединитесь.

– Ммм... Я с удовольствием поеду с вами.

– Отлично! Я так и знал, что вас обрадует эта новость. Готовьтесь! Мы выедем завтра утром, с рассветом.

Сообщив мне эту «радостную» новость, Родриго направился к донжону.

Естественно, никакого удовольствия я не испытывал. Встревать в чужую войну мне совершенно не улыбалось. Но отказаться я тоже не мог. По здешним понятиям, в лучшем случае сочтут просто невеждой. А то и трусом.

Но какие бы чувства я ни испытывал к предстоящему нам «славному делу», следовало позаботиться о собственном вооружении. Поэтому я решил проконтролировать, как продвигается починка щита.

Починка щита продвигалась. Тибо за этим присматривал. Собственно, она уже подходила к концу. Ремень заменили, щит покрыли новой кожей. Кузнец как раз крепил ее заклепками.

– Готово, – наконец сообщил он нам. Мы вышли из кузницы.

– Раскрасить бы надо, – сообщил мне Тибо. – Только это в городе. Здесь мастеров нет.

– Добудь где-нибудь краску, и я сам его раскрашу.

– Как скажете, господин Андрэ... А чего они тут все суетятся, не знаете?

– Так ведь война намечается.

– Война?

– Ага. Ну, не совсем здесь, а в каком-то Эгиллеме. И мы с тобой на нее поедем.

– Господи Боже!.. Что, опять на войну?!..

– Хватит ныть! Да, опять на войну. Пойди краску поищи.

Тибо краску нашел. Где-то в подсобке замка.

Красок было целых две: черная и белая. Черная немногим по виду и по качеству отличалась от смолы. Белая была больше всего похожа на известь.

Может, это и была известь.

Я соорудил из палочки, толстой нитки и тряпичных лоскутков две кисточки и резво взялся за раскрашивание щита. Благо образец у меня был – остатки старого изрубленного слоя.

Тибо повертелся рядом, посмотрел на мои старания.

– А ловко у вас выходит, господин Андрэ. Я и не знал раньше, что вы к рисованию способны.

– Четыре года ДХШ.

– Чего четыре года?..

– В далеком детстве, говорю, меня учили рисованию. Впрочем, это было так... мимолетно... Ты, наверное, и не помнишь.

– Не помню, – честно признался Тибо.

Уродливая зверюга со змеиным хвостом получилась что надо. Я даже пожалел, что нет ярко-красной краски – для глаз.