Рыцарь - Смирнов Андрей. Страница 42

Одно из этих двух обещаний уж точно должно было Господу понравиться.

Уговорившись таким образом с Богом, Тибо спросил:

– И далеко этот ваш Иммануил живет?

– Не, – ответил староста, – недалеко... Рядом совсем.

Совершенные мрачно уставились на старосту. Тот прикусил язык.

Возможно, Тибо так бы и не смог выбить из старосты точного объяснения, где живет неведомый чудотворец. Но вмешалась госпожа Аманда и настояла. Совершенные хмурились, но больше ни в какие пререкания не вступали. Видимо, решили, что душе отъявленного католика подобный богомерзкий шаг – поездка к предтече антихриста – повредит уже не очень сильно. А родится Андрэ после каким-нибудь нечистым животным – так сам он и виноват.

Запрягли телегу. Аманда выделила Николо и еще двоих мужичков в сопровождающие.

Дорога была знакомая. Всего-то дней десять прошло, как Тибо с господином уезжали по ней от ведьмы. А вот и знакомый брод. Только бы не застрять здесь с телегой...

Не застряли. Кое-как перевалили на другую сторону.

Когда катили мимо баронского замка, стража их окликнула. Тибо отозвался: к святому, мол, недужного везем. Кого – уточнять не стал: помнил, что его господин и барон малость повздорили. А святого тут уважали, да и Тибо стража помнила.

Ехали всю ночь. А к утру, обогнув с юга Севеннскую Общину, подобрались к горам. Выслали вперед одного из мужичков.

– Тама пещерка есть, – объяснил Николо, – где святой человек обитает. Да, может, и нет его там. Бывает, уходит он. А уж как уйдет, так и не найдешь. Коли нет его в пещерке – значит, выходит, не повезло нам.

Тибо вздохнул и поглядел на хозяина. Господин, к которому Тибо относился, особенно в последнее время, почти с отеческой заботой, был бледен, как сама смерть. Но живой... Пока.

Тут вернулся посыльный. Отер пот, махнул рукой:

– Дома он...

Николо удовлетворенно кивнул:

– Повезло, значит. Ну, взяли его, что ли?

Они осторожно переложили сьера Андрэ на его собственный плащ, подняли и понесли наверх.

За сутки до этого.

...Недалеко от сожженной деревни прячутся четверо людей. Рассвет еще не наступил, и темные плащи делают их совершенно незаметными во тьме леса.

Легкий свист. Сидящие в засаде настораживаются, но тут же успокаиваются.

– А, это ты, Лука... – Предводитель отпускает рукоять меча.

– Я.

Невысокий коренастый итальянец, в котором Тибо легко узнал бы гонца, с которым они с господином беседовали на постоялом дворе Герарда, смотрит на сожженную деревню.

– Нашего рыцаря еще не было, – констатирует он.

– Как видишь. Женщин отправил?

– Через три недели будут в Испании. Как думаешь, зачем они графу понадобились?

– Это не наше с тобой дело, – отрезает предводитель.

– А молоденькая, скажу тебе, очень даже... – Лука мечтательно шевелит пальцами.

– Заткнись, – обрывает его предводитель. Он нервничает.

Некоторое время они молчат.

– Ничего не выйдет, – внезапно говорит Лука. – Он увидит, что дом сожгли, и поедет обратно.

– Значит, сами им займемся, – цедит сквозь зубы предводитель.

Лука с сомнением качает головой.

– Не знаю, что там Великий Мастер сделал с его душой, но мечом вертеть он не разучился. Я был в Эгиллеме. Я видел.

– Тихо!

В свете затухающего пожара Лука, предводитель и остальные видят сутулую фигуру, медленно бредущую по деревне. Человек растерян. Он кашляет от дыма, спотыкается...

– А вот и ответ, – говорит Лука.

Он выбирается из укрытия, неторопливо подходит к монаху, спрашивает что-то и вдруг втыкает нож ему в грудь. Монах не успевает даже вскрикнуть.

Положив мертвеца на землю, Лука оглядывается. Остальные также покинули укрытие и теперь стоят рядом.

– Вон там – кузница, – показывает Лука одному из них. – Найди какие-нибудь штыри или гвозди. Надо приколотить его к видному месту.

Предводитель не возражает. Его люди выполняют указания Луки.

– А теперь уходим, – командует тот, когда тело монаха повисает на столбе.

Предводитель опять не возражает, только вполголоса спрашивает:

– Зачем ты это сделал?

Лука смотрит на него выпуклыми черными глазами.

– Захотелось, – говорит он.

...Рядом кто-то был. Шелестела одежда, шуршала солома на полу, когда этот «кто-то» передвигался по комнате. Сами шаги были легкие, почти неслышные. Пахло дымом и хвоей.

Звякнуло что-то металлическое. Зажурчала вода.

Я открыл глаза и удивился. Во-первых, оказалось, что нахожусь я не в доме, а в каком-то каменном склепе – впрочем, склепе относительно благоустроенном. Во-вторых, я вспомнил драку в Чертовом Бору и ее весьма печальный для меня финал. Меня опять убили? Причем так же позорно, как в прошлый раз...

Я осторожно повернул голову, приготовившись к вспышке боли.

Никаких неприятных ощущений не последовало.

У очага стоял человек среднего роста, в рваном дорожном плаще. Почувствовав мой взгляд, он повернулся и приветливо кивнул:

– Доброе утро.

И улыбнулся.

Я обомлел.

Конечно, не от того, что он пожелал мне доброго утра.

А от того, что он произнес эти слова на чистейшем русском языке.

Блин! Значит, меня все-таки грохнули!

Человек у очага был темноволос, бородат и облачен в длинное серое платье наподобие монашеского. Волосы у него были длинные, вьющиеся. Борода такая же. Нос с горбинкой. На еврея похож.

Я сел. Ничего не болело. Бедро, в котором (я помнил) проделали порядочную дыру, было замотано окровавленными тряпками, но по ощущениям – в полном порядке.

Нет, это был не склеп. Пещера. Пол выстлан свежим лапником, деревянные полати, накрытые одеялом, – моя постель. Табуретка, сундук, полка. На полке и на полу – некоторое количество глиняной и медной посуды. Со стороны входа проникал дневной свет.

Я подумал и попытался заговорить на русском. Вышло не очень.

– К-то ви тако-й?..

Очень интересно. Куда я попал на этот раз?

Человек покачал головой.

– Видимо, нам лучше перейти на другой язык, – сказал он на языке Андрэ де Монгеля. – Здесь меня называют отшельником Иммануилом.