Записки чекиста - Смирнов Дмитрий Михайлович. Страница 37

Все равно надо брать…

И, пропустив рыжеволосого вперёд, я пристроился сразу за ним. С каждым шагом вокзальная дверь все ближе. Вот и Эдик шагнул навстречу. На первых порах я не мог сообразить, что Эдик делает. Загорский радостно улыбнулся, раскинул руки и бросился к мотоциклисту в объятия:

– Дружище, дорогой, здорово! Совсем я тебя заждался. Как доехал?

Я все понял.

Казалось – вот-вот грянет выстрел. Но вид у нашего шофёра был такой неподдельно-обрадованный, прокричал он свои приветствия так громко, что преступник, не успев сообразить, кто здоровается с ним, машинально протянул Эдику правую руку. Протянул и сразу присел от боли, попав в железные лапы Загорского.

А я тут же схватил его за левую руку, вырвал из неё чемоданчик:

– Вы арестованы, гражданин. Следуйте вперёд!

Сотрудники железнодорожной милиции тоже выросли рядом, как из-под земли. Бандит понял, что сопротивление бесполезно.

Мы привели его в помещение транспортного отделения ОГПУ и прежде всего тщательно обыскали. В карманах пальто и синего костюма ничего не оказалось. Зато в чемоданчике нашёлся и револьвер с запасом патронов, и несколько документов на разные фамилии. Во время обыска бандит угрюмо молчал, время от времени бросая злобные взгляды на сияющего Загорского.

Я подошёл к телефону, вызвал Ивана Михайловича Биксона, коротко доложил:

– Операция закончена. Взяли без шума.

– Отлично, – услышал в ответ его голос. – Свяжите ему руки и везите сюда.

– А как быть с мотоциклом? – спросил я, но в трубке уже послышался отбой.

Надо было выполнять распоряжение Биксона, а я… решил поступить «лучше». Почему бы вначале не заехать на дом к преступнику, где нас должен ожидать посланный туда с самого утра оперативный сотрудник, и не забрать с собой и его, и мотоцикл этого рыжеволосого типа? Тогда не придётся ездить вторично чуть ли не в конец Тамбова. И нашему работнику не придётся напрасно ожидать. «От нас троих, – рассуждал я, – арестованному никак не убежать…»

Однажды нарушив распоряжение, я с лёгким сердцем продолжал нарушать его и дальше. Не связав преступнику руки, усадил его в коляску нашего мотоцикла, сам сел на заднее седло и велел Загорскому ехать к вчерашней хозяйке. А там даже обыск не произвёл, поверив старушке на слово, что, кроме машины, в сарае и во всем доме нет никаких вещей рыжеволосого, и приказал заводить оба мотоцикла.

– Кто же второй поведёт? – спросил Эдик.

Тут только до меня дошло, что ни я, ни наш оперативный сотрудник не умеем водить мотоцикл. Но отступать было поздно, и я беспечно махнул рукой:

– Вы вдвоём поезжайте вперёд, а мы следом за вами.

И приказал арестованному:

– Садитесь за руль. Поедете за ними впритык. Только без дураков, иначе… – и недвусмысленно похлопал ладонью по кобуре.

Так и поехали: Загорский ехал не спеша, время от времени оглядываясь на нас. Я все время держал оружие наготове. Рыжеволосый, как ни в чем не бывало, вёл мотоцикл следом за машиной Загорского. Да и что ему оставалось делать, если при малейшем неповиновении, как я тогда считал, бандит будет застрелен.

До окротдела ОГПУ обе машины добрались без происшествий, и я мог радоваться, что вся операция прошла без сучка и задоринки.

Утром следующего дня Иван Михайлович вызвал меня к себе. Он никогда не ругался и не любил повышать голос. Однако по его взгляду, по раскрасневшемуся лицу и груде окурков в пепельнице было видно, что Биксон мной недоволен. Только сейчас я почувствовал себя виноватым, поняв, что заставил его нервничать и волноваться.

– Садись, – приказал Биксон, кивнув головой в сторону стула возле своего стола. – Докладывай.

– Да все в порядке, – начал я, – съездили, забрали мотоцикл и…

– Значит, ты считаешь, что действовал правильно? – с раздражением перебил Иван Михайлович.

– А разве нет?

– Что ж, тогда послушай, что рассказал этот тип на допросе: «Схватили меня на вокзале чисто, опомниться не успел. И охраняли крепко, бежать не смог бы. Но когда разрешили вести мотоцикл, я хотел на повороте улицы дать полную скорость и вместе с седоком в коляске врезаться в каменную стену бывшего Казанского монастыря. Тут бы нам обоим и конец. Не сделал этого, потому что пожалел седока: парень молодой, обходительный, а мне, может быть, это признание зачтётся на суде…»

– Ну? – Иван Михайлович поднял от протокола допроса сердитые глаза. – Что скажешь?

Я молчал, до немоты поражённый тем, что услышал. Если бы рыжеволосый выполнил свой замысел, не сидеть бы мне сейчас в этом кабинете, никогда больше не ходить по земле.

А Биксон продолжал говорить, словно вбивал в голову гвозди:

– Посчитай, сколько нарушений, а вернее, нелепейших глупостей ты натворил за одну только сегодняшнюю ночь. Не связал преступника, как было приказано, – раз. Не доставил его немедленно сюда – два. Без разрешения отправился к нему за мотоциклом – три. Поверил на слово хозяйке и не произвёл обыск – четыре. Разрешил опасному убийце вести машину – пять. Сам, как доверчивый баран, уселся в коляску – шесть! Дальше считать или хватит?

– Х-хватит… – сгорая со стыда, едва произнёс я.

Биксон закурил новую папиросу:

– Хватит, так будь любезен, сам дай оценку своему поведению.

Надо было отвечать. При этом, чистосердечно.

И я ответил:

– Мальчишеское лихачество… Глупая самоуверенность…

– И безобразнейшая беспечность! – подхватил Иван Михайлович. – Счастье твоё, что все обошлось благополучно. Что у этого бандюги за рулём в последнюю минуту сдали нервы. Пожалел он тебя, как же… Сам надеется остаться живым, отделаться тюрьмой, потому и «пожалел». Запомни ещё раз, на всю жизнь заруби себе на носу: выдержка и хладнокровие чекиста несовместимы с неосторожностью и беспечным лихачеством, понял? Не-сов-ме-сти-мы! А поэтому думать надо, уважаемый товарищ, на десять ходов вперёд продумывать и предусматривать каждый свой шаг, каждый, даже самый малозначительный поступок. На этот раз ограничиваюсь разговором. А повторится что-либо подобное – пеняй на себя. Думать надо! Слышишь?

И отпустил меня.

Я был благодарен Ивану Михайловичу за этот суровый, но полезный чекистский урок. Тем более что всего лишь полгода спустя его наставления как нельзя лучше пригодились в моей работе.

Мне поручили найти и задержать одного из участников антисоветской националистической организации. От украинских чекистов стали известны его имя, отчество и фамилия, а так же то, что этот человек служит где-то в земельных органах. Вскоре выяснилось, что разыскиваемый пристроился в Тамбовском окружном земельном отделе и несколько дней назад уехал в командировку в районы, граничащие с Украиной, для получения посевных материалов.

А там в это время производились аресты уже разоблачённых националистов. Что, если мой новый «подопечный» узнает об этом? Он ведь не рядовой участник организации, а один из её руководителей. Почувствовав опасность, земотделец поспешит немедленно скрыться, уйдёт в подполье.

Надо было немедленно предупредить такую возможность.

Не вводя заведующего окрземотделом в курс дела, мы попросили выяснить по телеграфу у находящегося в командировке сотрудника, выполнено ли задание. И если выполнено, вызвать его в Тамбов. На следующий день пришёл телеграфный ответ: задание выполнено, приеду тогда-то.

У меня словно гора с плеч свалилась. Стало быть, ничего не знает и ни о чем не догадывается.

Теперь – только бы встретить…

В указанный в ответной телеграмме день наша оперативная группа уже ожидала нужный поезд на Тамбовском вокзале. Тут же находился и представитель окрземотдела, якобы встречавший своих родственников. Мы условились: как только он увидит вернувшегося из командировки сотрудника, поздоровается с ним и сразу уйдёт.

Все остальное – дело наше.

Вот наконец пришёл и поезд. Повалили из вагонов пассажиры. А через несколько минут один из них, обменявшись рукопожатием с представителем окрземотдела, уже шагал с нами к оперативной машине.