Записки чекиста - Смирнов Дмитрий Михайлович. Страница 59

БЕССЛАВНЫЙ КОНЕЦ

Клеветник, анонимщик, злопыхатель, сутяжник…

Могут ли эти люди пользоваться уважением в нашем социалистическом обществе? Достойны ли они его?

Чаще всего анонимщик наносит удар исподтишка, когда его очередная жертва этого совсем не ожидает, а сам пасквилянт уверен, что не рискует ничем. Но чем измерить всю боль, которую причиняют честным людям подобные предательские удары?

Вот почему чекистам приходится заниматься разоблачением наиболее злостных анонимщиков и клеветников, ограждая от них честь и достоинство советских граждан.

Конечно, авторы анонимных писем бывают разные.

Одни, например, не хотят, а иногда боятся подписывать правдивые письма-сигналы о непорядках в каком-либо учреждении или на предприятии. Это, конечно, не делает авторам таких писем чести. За правду в нашей стране не преследуют, на страже её стоят законы Страны Советов. Но… «Лучше пошлю без подписи, пускай проверят и разберутся, а мне так спокойнее».

И посылают. Во многие инстанции. Вплоть до самых высоких.

Другие стремятся похожей на правду ложью убрать со своего пути неугодных или мешающих им людей. «Пока докопаются до истинной сути, глядишь, и моя взяла!..»

Такие уже опасны для общества.

Третьи, которых не так много, – отъявленные антисоветские элементы. Эти настолько разложились под влиянием капиталистической пропаганды, что готовы обливать грязью все для нас дорогое.

С этими приходится вести беспощадную борьбу.

Не мудрено, что агенты иностранных разведок, пробирающиеся в нашу страну, не жалея средств, разыскивают подобную плесень, готовую за тридцать иудиных сребреников, за заграничные обноски, а то и просто «из любви к искусству» испачкать, оболгать любого человека, любое наше начинание, все наше великое дело. Подонок, с готовностью клюнувший на приманку зарубежного «гостя», – враг.

С одним из таких злостных анонимщиков нам довелось иметь дело через несколько лет после Великой Отечественной войны.

Началось с того, что во время обыска на квартире у арестованного гитлеровского прислужника Валентина Кривенко были обнаружены антисоветские «сочинения».

На допросе Кривенко признался, что автором этих пасквилей является его знакомый, некий Неверов. Навели справки: Неверов родился в Западной Белоруссии, в семье зажиточного хуторянина. Во время войны побыл некоторое время в партизанском отряде, а потом дезертировал к гитлеровцам в предательский батальон «Белорусской краевой обороны», где уже успел пристроиться его родной дядя.

Однако и эта «служба» пришлась предателю не по нутру. Слишком большие потери нёс батальон карателей от метких партизанских пуль. Решив отсидеться и любой ценой спасти свою шкуру, Неверов не без содействия дядюшки улизнул из порядком потрёпанного батальона под крылышко дедушки, в отдалённую деревеньку.

Время, мол, покажет, как все обернётся: кто одержит верх, тому и пойду служить…

Обернулось победой советского народа, разгромом и безоговорочной капитуляцией фашистской Германии. И временно притаившийся проходимец снова всплыл. Скрыв прошлое, он и в комсомол сумел пролезть, и даже устроился инструктором в районный комитет ДОСААФ. А тут и случайная встреча с Валентином Кривенко произошла, который в период временной оккупации был членом профашистского «Союза белорусской молодёжи». Кривенко и после войны остался верен своим антисоветским «идеалам». Исподтишка даже единомышленников себе старался подбирать. Естественно, что он с распростёртыми объятиями встретил Неверова.

Ещё во время войны этот злопыхатель сочинял антисоветские вирши, приводившие в неописуемый восторг безусых юнцов, «истинных белорусов», отпрысков буржуазных националистов. Почему бы опять не заняться тем же?

И Неверов начал «творить». Плоды его «творчества» и были найдены при обыске на квартире у Кривенко. Сам «поэт» к этому времени успел исчезнуть.

След его на этот раз нашёлся довольно быстро. Боясь разоблачения, Неверов бросил слишком заметное место в комитете ДОСААФ и устроился бухгалтером в лесничество. Конечно, пришлось соврать, будто всю войну находился в партизанской бригаде и лишь после изгнания оккупантов по состоянию здоровья вынужден был вернуться домой. За самовольный уход из ДОСААФа народный суд приговорил Неверова к четырём месяцам исправительно-трудовых работ. В колонии для заключённых занялись проверкой биографии недавнего «партизана». Хотели даже ходатайствовать о его досрочном освобождении.

Поняв, чем все это кончится, самозванец предпочёл бежать и перешёл на нелегальное положение.

Однако пить и есть надо. Да и оставаться на одном месте, там, где тебя знают, опасно. Пришлось сфабриковать справку об окончании Поставского педагогического училища на имя Николая Васильевича Иванова, такую же липовую метрическую выписку и с ними убраться в Латвию, в Лиепаю, где для новоиспечённого счетовода-кассира нашлась штатная единица на нефтебазе. Спокойная служба, бесхлопотная.

Но все это рухнуло, как только сотрудники органов государственной безопасности и пограничники начали проверку лиц, проживающих в пограничной зоне.

В тот день, когда стало известно о предстоящей проверке, из кассы нефтебазы исчезли десять тысяч рублей, несколько незаполненных бланков трудовых книжек, удостоверений личности и командировочных предписаний. И вот бывший счетовод-кассир Иванов мчится в курьерском поезде подальше и от Лиепаи, и от её нефтебазы.

Попутчиком Иванова оказался слесарь одного из автогаражей, бывший фронтовой шофёр Неряхин. Как бывает в дороге, познакомились, разговорились. А там за рюмкой-другой и дружбу закрепили. Когда же новый «приятель», основательно захмелев, уснул, Иванов-Неверов спокойно покинул вагон, прихватив с собой и чемодан, где лежали все документы Неряхина.

Куда же теперь? Да лучше всего на Украину, где должна быть хоть и дальняя, но родня.

Родственники нашлись, помогли устроиться заведующим лесопилкой в Долинском лесхозе Станиславской области. Вот где пригодились паспорт, военный билет и особенно награды, украденные у ротозея-слесаря. В автобиографии и личном листке новоявленный Неряхин указал, что является комсомольцем, закончил среднюю школу, во время войны был партизаном и за отвагу, проявленную в боях с немецко-фашистскими оккупантами, награждён орденом Красной Звезды.

Однако к этому времени сотрудники госбезопасности, разыскивавшие автора анонимных антисоветских пасквилей, уже шли за ним по пятам. Правда, дружки, и особенно родственники, делали все, чтобы сбить эти поиски с правильного пути. Мать и сестра Неверова клятвенно заверяли, что ничего не знают о «дорогом Николеньке». Даже успели отслужить в церкви молебен «за упокой души раба божьего Николая», якобы где-то погибшего.

Только никто этого не видел, как и где он погиб.

Зато стало известно другое: из воинской части, дислоцировавшейся на Украине, дезертировал призванный на военную переподготовку младший командир Неряхин, похитивший документы своего сослуживца Шевцова. А некоторое время спустя под этой фамилией в Черновицком лесничестве появился новый бухгалтер с более чем скромной биографией: родился в городе Зеньково Полтавской области, воспитывался в одном из харьковских детских домов, а во время войны жил в Иваново, где и окончил среднюю школу.

Трудно подсчитать, сколько ущерба причиняют стране разного рода ротозеи. А такие ротозеи нашлись и в Черновицах. Воспользовавшись их слепотой, «бухгалтер» Шевцов получил по фиктивней доверенности около сорока тысяч рублей! И… бесследно исчез. Будто и не было его никогда в здешних местах.

Страх перед неминуемой расплатой снова погнал преступника к родственникам, к деревенскому священнику Ивану Алёшину, люто ненавидящему Советскую власть. Для священника Николай Неверов явился подлинной находкой. Иван Алёшин ещё до революции состоял в черносотенном «Союзе Михаила Архангела», после Октября вёл антисоветскую пропаганду среди прихожан, а в годы Отечественной войны служил гитлеровцам. Он и пригрел «гонимого», достал для него радиоприёмник, вместе с Неверовым регулярно слушал передачи вражеских зарубежных «голосов» и вдохновлял своего подопечного на сочинение новой антисоветской стряпни.